Особое место среди сказочно-легендарных жанров 80-х годов занимают сатирические сказки Щедрина, вышедшие в 1884—1886 гг. Они сразу же оказали влияние на юмористику.
Автор романа «Господа Головлевы» и серии больших сатирических циклов в последние годы жизни писал кроме сказок и другие небольшие произведения. В сборнике коротких рассказов «Мелочи жизни» (1886—1887) собраны, по словам автора, «обыкновенные истории» людей, загубленных нуждой, трудом или собственной погоней за «несущественными ценностями». Понятие «мелочи жизни», появившееся в литературе до Щедрина («Мелочи архиерейской жизни» Лескова, 1878—1880), было распространено им на всю российскую действительность. Художественному открытию, связанному с именем Чехова, столь глубоко понимавшего, по словам Горького, «трагизм мелочей жизни», предшествует, таким образом, опыт великого сатирика, проявившего чуткость к эстетическим требованиям времени. Изображение жизни под углом зрения ее «мелочей» и «пустяков» накладывало отпечаток и на облик самого героя: это «средний» или «маленький» человек, погрязший в суетных заботах, которые терзают его в семье, на службе, в клубе, трактире, просто на улице. И даже на войне. В этом смысле характерен рассказ «Из воспоминаний рядового Иванова» Гаршина, о котором говорилось выше. Но «обыкновенный» человек способен и на подвиг. Герой Гаршина железнодорожный сторож Семен (тоже Иванов) — человек тихий и скромный, но когда от него зависит жизнь многих людей (надвигается крушение поезда), он становится смелым и решительным: ударив себя ножом в руку, он смачивает платок своей кровью и останавливает поезд («Сигнал», 1887).
«Рядовой» герой и его повседневная жизнь, состоящая из будничных мелочей, — это художественное открытие реализма конца XIX в., связанное более всего с творческим опытом Чехова, готовилось коллективными усилиями писателей самых разных направлений. Свою роль в этом процессе сыграло также творчество писателей, пытавшихся соединить реалистические способы изображения с романтическими (Гаршин, Короленко).
В обстановке глухой реакции естественен был и повышенный интерес к кризису мировоззрения личности. Глубже всего духовная драма героя-восьмидесятника была воплощена в чеховском новом «лишнем человеке» («На пути», «Иванов», «Скучная история», «Дуэль», «Рассказ неизвестного человека» и др.).
Особое место среди «лишних людей» в литературе рассматриваемого периода занял герой тетралогии Н. Гарина-Михайловского — Тема Карташев. Повесть «Детство Темы» (1892) — лучшая из задуманных частей — об истоках нравственных страданий и ошибок героя, его бессилия в борьбе с самим собой, невозможности подчинить разуму свою слабую волю. Последующие части («Гимназисты», 1893; «Студенты», 1895; «Инженеры», 1896) не дали достаточного представления о дальнейшем развитии характера героя, и «лишний человек» Гарина в истории литературы остался навсегда мальчиком, искренним и слабым, честным и слабым, тонко чувствующим и слабым.
Становясь на позиции, близкие к позитивизму, Гарин в этом большом замысле обратился к социальным и психологическим основам изображаемого явления в духовной жизни общества и в этом достиг безусловной художественной победы. Детство Темы (хотя здесь идет речь о более ранней эпохе — о 60—70-х годах — и о настроении молодежи этих десятилетий) — прелюдия к будущей драме не только взрослого Карташева, но и такого значительного явления русской литературы, как чеховский Иванов.
Стремление к всестороннему исследованию русской действительности, внимание к переживаниям типичного, «среднего» человека и к «мелочам» повседневной жизни, интенсивная работа над художественной формой — ведущие тенденции развития русской литературы 80-х — начала 90-х годов. В следующие десятилетия, когда наступило время активного общественного движения, они утвердились уже как художественные открытия и таким образом вошли в число достижений мировой литературы.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Стремление художественно запечатлеть все многообразие явлений общественной жизни в их неповторимой индивидуальности и социально-исторической сложности — существенная и характерная тенденция русской литературы второй половины XIX в. В повестях и романах Тургенева, Л. Толстого, Достоевского, в драмах Островского, в сатире Щедрина, очерках Г. Успенского, в «маленьких» рассказах и повестях Лескова, Гаршина, Короленко, Чехова выявлены и отражены с исключительной глубиной в предельно выпуклой, драматически выразительной форме многие основные вопросы эпохи, запечатлены ее типы и характеры, ее социальные конфликты, важнейшие идейные, морально-психологические, эстетические проблемы, поставленные ею перед прогрессивной мыслью России и всего человечества. Острота вопроса о путях исторического развития России вызывала особую публицистичность, свойственную русской литературе этой поры, порождала характерные для нее глубокие чувства социальной ответственности и тревоги за судьбу своей страны и народа.
Русские писатели XIX в. неустанно искали новые формы и способы выражения, заботились о всемерном обогащении самих методов реалистического искусства. Толстой, Щедрин, Достоевский, Некрасов, Островский, Чехов стали подлинными новаторами, вписали новую главу в историю реализма мировой литературы.
По сравнению с писателями тех стран Западной Европы, где в середине XIX в. революционность буржуазной демократии уже умирала, а революционность социалистического пролетариата еще не созрела, великие русские романисты, творившие в период острой ломки крепостничества и подготовки буржуазно-демократической революции в России, яснее ощущали переходный характер своей эпохи, более остро чувствовали противоречие между жизнью верхов и жизнью низов. Общественные вопросы властно вторгались в сознание русского писателя, вызывая горячее и страстное отношение к себе, побуждая его часто непосредственно участвовать в практической общественной борьбе или смело отзываться на нее своим творчеством. Обусловленная нерасторжимой связью с общественной жизнью и освободительным движением, характерной для России XIX и начала XX в., «энциклопедичность» русской литературы была важнейшей предпосылкой ее расцвета и мирового значения. Не только тип писателя, но и его отношения с читателем в России были иными, чем на Западе, где взаимоотношения писателя и читающей публики становились в ходе развития капиталистических отношений все более болезненными. Это не значит, что между ними и в России не существовало многочисленных противоречий, не было перегородок, мешавших их взаимопониманию. Уже одно существование крепостнической цензуры, та полицейская опека над литературой и литераторами, которую различными путями осуществляло царское самодержавие, вносили неизгладимые трагические черты в положение русского писателя.
Однако развитие освободительного движения, способствовавшее постоянному расширению читательской аудитории, рост демократического сознания широких народных масс создавали в России более благоприятные отношения между писателем и читателями, чем те, которые обычно складывались в XIX в. в странах с более зрелыми буржуазными общественными отношениями.
«Нельзя упрекать нашу публику в отсутствии сочувствия к литературе; нельзя упрекать ее в неразвитости вкуса, — писал Чернышевский о массе русских читателей XIX в. — Напротив,
от особого положения нашей литературы, составляющей самую живую сторону нашей духовной деятельности, и от состава нашей публики, к которой принадлежат все наиболее развитые люди, в других странах мало интересующиеся беллетристикою и поэзиею, — от этих особенностей происходит то, что ни одна в мире литература не возбуждает в образованной части своего народа такой горячей симпатии к себе, как русская литература в русской публике, и едва ли какая-нибудь публика так здраво и верно судит о достоинстве литературных произведений, как русская».
Передовой русский читатель XIX в., воспитанный Белинским и Добролюбовым, Герценом и Чернышевским, видел в русской литературе, и в особенности в русском романе, важнейшее национальное достояние, могучее орудие умственного и нравственного развития общества.
