На развитие новой прозаической традиции бесспорное воздействие оказали переводы произведений западной литературы. Первыми образцами печатной литературы на индийских языках, как правило, и были переводы Ветхого и Нового заветов (Евангелия от Матфея и т. д.), житий христианских святых, религиозных притч и т. д. Книжная продукция миссионеров намного превосходит литературу по исламу, индуизму и другим религиям Индии. Преимущественный же интерес индийской интеллигенции с самого начала был направлен к нерелигиозной литературе. Действовавшие почти во всех районах страны многочисленные культурно-просветительские учреждения («Общество школьной книги», «Переводческое общество», «Поощрительный комитет») главным образом занимались переводами иностранной научной, учебной и художественной литературы.
Просветительские установки индийских литераторов обусловили обращение к школьной дидактической литературе Англии (сборники назидательных притч и рассказов). В круге устойчивого читательского интереса индийцев были «Путь паломника» Бэньяна, «Расселас» С. Джонсона, «Памела» и «Кларисса» Ричардсона, «Робинзон Крузо» Дефо и другие, а также просветительская публицистика Стила и Аддисона. Индийские писатели-публицисты учились у Аддисона и Стила буднично-практическому приложению просветительской идеологии, «оживлять мораль остроумием и смягчать остроумие моралью» (Аддисон).
Стремясь сформировать у соотечественников новый тип сознания, индийские писатели с готовностью перенимали приемы европейской дидактики и сами виды и жанры художественной литературы европейского Просвещения, однако проблема заключалась не в замене восточных форм европейскими, а в выработке новых, действенных в условиях Нового времени художественных форм вместо традиционных средневековых. Но индийские писатели использовали не только опыт европейского Просвещения, а до- и послепросветительскую художественную практику. В их глазах вся европейская словесная культура — ренессансная, классицистическая, просветительская, романтическая — была символом борьбы за человека, за реабилитацию радостей бытия; она была по сути своей антропоцентрична и проникнута пафосом индивидуализма. Для них не имели значения идейно-эстетические расхождения между различными художественными направлениями в европейской культуре последних столетий. Так, плодотворными оказались уроки изучения наследия Мильтона, художественный мир которого, основанный на библейских сказаниях, был близок и понятен традиционному мифо-эпическому мышлению индийцев; герои и ситуации его поэм легко сближались в сознании с героями и ситуациями национального эпоса — «Махабхараты» и «Рамаяны». В то же время творчество Мильтона, отразившее его республиканские устремления, революционные настроения и идеи его эпохи, помогло индийцам наполнить образы своей мифологии новым этико-эстетическим содержанием, преобразуя теоцентрическую мораль в антропоцентрическую, переводя план мифологический в план человеческий.
В Шекспире индийцев поразила активность человека; могучие страсти, широта амплитуды духовного взлета и падения героев, напряженность нравственно-философской атмосферы.
Однако влияние европейской литературы нельзя абсолютизировать, сбрасывая со счетов роль собственно индийской литературной традиции. Ведь неудивительно, что индийцы раньше всего и больше всего переводят памятники национальной литературы прошлого, чем европейских авторов. При этом существенно, что если на национальные языки переводятся памятники драматической, эпической и лирической литературы древней Индии, то из европейских литератур индийцы переводят главным образом прозу и, в частности, роман.
Вообще в литературе данного периода проза отныне перестает быть «золушкой» индийской литературы. И огромную роль в этом сыграла публицистика, которая явилась важнейшим приобретением литературы Индии XIX в.
Публицистика в Индии, с самого зарождения ориентировавшаяся на английскую нравоучительную журналистику («Зрителя», «Болтуна», «Опекуна» и «Панча»), носила ярко выраженный просветительский характер, и художественная проза перенимала у публицистики не только проблематику, но и некоторые средства и приемы изображения. В период, когда разрушались традиционные эстетические нормы и вырабатывались новые, публицистика выступала в качестве особой духовной сферы, где реализовались не только идеологические, но, в известной мере, и эстетические функции. В бытописательском и нравописательском очерке, в эссе, памфлете, фельетоне осваивались приемы художественного обобщения, вырабатывались средства образной характеристики.
Заметную роль в формировании художественной прозы играли очерки и эссе на многих языках Индии о выдающихся деятелях (таковы «Жизнь Сократа», «Петр I», «Капитан Кук», «Русская императрица Екатерина», «Путешествие Колумба» и др.). Вместо мистического путешествия «души» индийскому читателю предлагалось земное путешествие, жизнь конкретной личности с ее делами и заботами в реальной земной обстановке. Произведения такого рода появились раньше всего в Бенгалии, в Махараштре, в урдуязычной среде, в Гуджарате. Среди новых образцов биографической литературы в Бенгалии — очерк «Жизнь Рам Мохан Рая», который был переведен на ряд других языков (например, на маратхи, гуджарати), «Автобиография» Дебендранатха Тагора. Художественное начало заметно и в очерках, посвященных описаниям различных городов и их обитателей, напоминающих европейские физиологические очерки, как правило, небольшого размера.
В Бенгалии, Махараштре, которые стали центрами европейского влияния, социально-экономической активности, начали раньше и интенсивнее развиваться новые формы искусства. Разумеется, и здесь сохранились элементы феодальной художественной культуры, творили авторы, которые, как писал индийский исследователь М. Мансинха, «хронологически жили в Новое время, но в художественном и духовном отношении принадлежали Средневековью», но их творчество не играло уже преобладающей роли в литературе. И напротив в «периферийных» регионах, таких, как Ассам, Орисса, весь юг — Тамилнад, Карнатик, Керала, Андхра, окраинный Пенджаб, срединный хиндоязычный ареал, — позиции средневекового словесного искусства были гораздо прочнее.
В ряде литератур продолжалась гимнопевческая традиция. В этом русле бхактийской лирики слагал свои бхаджаны Бхима Бхой (ум. в 1895) — выходец из племени кхонда в Ориссе. Даярам (1760—1852), которого называют в Гуджарате «последним поэтом Средневековья», писал религиозно-дидактические стихи в размерах пада и гараби, посвященные буколическим играм бога Кришны. В тамильской литературе одним из самых популярных жанров становится пурана — стихотворное переложение пуран, старинных религиозных сказаний на санскрите, например «Маччапуранам» (санскр. «Матсья-пурана»), поэта Вадамалайяппа Пиллай, которому принадлежит еще ряд произведений этого жанра. Около 60 пуран написал Минакшисундарам А. Пиллаи (1815—1876), обнаруживший редкую плодовитость и в других стихотворных жанрах, связанных с религией. Выходец с Ланки Арумуга Навалар (1822—1876) — автор первых школьных учебников, издатель произведений тамильской классики, сделал прозаическое переложение «Перия-пураны», подготовив почву для развития современной художественной прозы на тамили. Необычайной популярностью в тамильской среде на протяжении всего века пользовались религиозные гимны, вошедшие в книгу Рамалинги Свами (1823—1874) «Тируварутпа» («Стихи о священной милости»).
В литературе телугу господствовали стили и жанры поздней средневековой лирики. Такие поэты, как Алламаразу Субхраманьям (1831—1892), Мадабхуши Венкатачарья (1835—1892) и другие, подражая средневековым авторам, увлекались различными видами «игровой» поэзии, экстравагантными формами стиха. Сюжеты для своих произведений они брали из религиозных мифов и легенд. Правда, в отличие от тамильских писателей поэты телугу не обнаруживают былого мистического рвения, в их обращении к религиозным образам больше эстетизированной игры, чем истинного богопочитания.
В первой половине века писатели телугу обращаются к прозе, интерес к которой был вызван во многом нуждами школьного образования и изысканиями англичанина Ч. Ф. Броуна, издавшего редкие образцы средневековой прозы. В 1847 г. была создана прозаическая версия книги «Махабхараты» — «Адипарвам». Еще раньше, в 1830 г., Д. Маликарджун написал «Чар дервиш» — переложение персидских «Четырех дервишей» («Чар дервиш»). Но и в творчестве прозаиков Нового времени появилось то увлечение изяществом слога и орнаментальностью, которое было характерно для тогдашней поэзии. Писатели использовали для своих произведений, написанных ритмизованной прозой, не современный им язык, а «чистый», как они говорили, язык, ориентированный на лексико-грамматический строй средневекового телугу, на поэтику стихотворных прабандхах. Типичный образец подобной литературы — «Лунный свет поучений в правильном поведении» — «Нитичандрика», переложение двух глав из «Панчатантры» и «Хитопадеши». Автором этого переложения был Чиннаясури, оказавший большое воздействие на многих современников, но затормозивший процесс демократизации языка прозы.
