Основным своим литературным делом сам Рангавис считал поэзию, однако и в прозу его вклад оказался существенным. Наиболее известны его нравоописательная повесть из жизни острова Кефалония «Нотариус» (1850) и роман «Господин Мореи» (1850), написанный под несомненным влиянием «Айвенго» В. Скотта и открывший для Греции жанр исторического романа. Сюжет романа взят из византийского периода, к которому в этот момент начинает обращаться развивающаяся греческая историография, считавшая своим долгом воссоздать непрерывную связь времен греческой истории от античности до современности. Самое значительное произведение этого потока — «История греческой нации от древнейших времен до наших дней» Константиноса Папарригопулоса (в 1853 г. вышло ее первое однотомное издание; позднее, в 1860—1874 гг., — пятитомное). И в историографических трудах, и в исторических романах, которые обрели в Греции чрезвычайную популярность, проявлялось закономерное в условиях молодого государства стремление осмыслить историческое единство нации, однако вместе с тем в них ощущалась и печать националистической «великой идеи», препятствовавшей реалистическому ви́дению острых социальных проблем современности.
Редким примером обращения литературы к живой греческой действительности явилась комедия Димитриоса Византиоса (псевдоним Димитриоса Хадзиасланиса) «Вавилония» (1836), описывающая Навплион, первую столицу новогреческого государства, незадолго до завершения освободительной революции и воссоздающая серию правдивых и ярких народных характеров. В прозе общей тенденции уклониться от вопиющих социальных проблем, укрыться в безопасной сфере исторических сюжетов — или из византийских времен, или из эпохи революции 1821 г. — одиноко противостоит роман Павлоса Каллигаса (1814—1896) «Танос Влекас» (1855), достоверно изображающий произвол власть имущих и жалкую жизнь, которую влачат забитые народные массы.
Особую главу греческой литературы этого периода составляют воспоминания участников национально-освободительной революции. Среди них — «Воспоминания о „Филики Этерия“» (1845) одного из ее основателей Э. Ксантоса; записанные Г. Терцетисом в 1836 г. и увидевшие свет в 1851 г. «Воспоминания» легендарного народного вождя революции Т. Колокотрониса; «Хроника порабощенных Афин» (1841) Панагиса Скузеса и, наконец, «Воспоминания» одного из народных полководцев Я. Макриянниса (1794—1864), обучившегося грамоте специально для того, чтобы оставить истории свое страстное свидетельство. Самым ярким человеческим документом и литературным памятником в этой серии бесспорно являются «Воспоминания» Макриянниса. Это не просто хроника событий революционного и послереволюционного периода, это зеркало народных настроений в момент большого национального потрясения. И слог, и строй мышления Макриянниса проникнуты народной мудростью и образностью, непосредственностью, искренностью. К сожалению, «Воспоминания» Макриянниса увидели свет лишь в 1907 г., они стали крупным явлением в литературной жизни Греции XX в.
Таким образом, к середине XIX в. в греческой литературе нарастает разочарование в послереволюционной действительности, отражающееся, в частности, в заметном упадке романтической Афинской школы, а также в интенсивном развитии исторической темы, которая нередко служит средством протеста и убежищем от неприемлемого настоящего, однако вместе с тем объективно соответствует тому направлению, которое насаждало официальное государство, культивировавшее националистическую «великую идею».
Разобщенность Ионической и Афинской школ продолжает сохраняться, однако в 60-е годы намечаются первые шаги к их сближению. Проводниками влияния Ионической школы в Афинах станут поэты А. Ласкаратос (1811—1901) и Валаоритис (1824—1879), заметно выпадающие из рамок романтической поэтики. В условиях углубляющегося кризиса Афинской школы их творчество сыграет роль провозвестника назревающих радикальных перемен.
*Глава двенадцатая*
АЛБАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
В первой половине XIX в. в Албании, остававшейся под гнетом многовекового османского владычества, еще не успели определиться черты того широкого литературного движения, которое развернулось во второй половине столетия под названием «национальное возрождение». Однако это движение имело своего провозвестника в лице Наума Векильхарджи (Наум Панайот Бреди, 1797—1866). Он родился в южной Албании, но бо́льшую часть жизни провел в Дунайских княжествах, участвуя там в освободительном движении. Наум Векильхарджи — автор первой албанской азбуки (1844), составленной на основе изобретенного им самим алфавита. В 1836 г. он обратился ко «всем богатым и образованным православным албанцам» с «энцикликой», в которой была впервые сформулирована культурная программа национального возрождения. «Энциклика» написана по-гречески, однако в ней со всей определенностью было подчеркнуто требование распространения образования на родном албанском языке.
Для формирования новоалбанского литературного языка определенное значение имело издание в 1827 г. (Британским Библейским обществом на о-ве Корфу) первого полного перевода Евангелия с греческого языка на албанский. Перевод был выполнен В. Мекси под руководством известного своей ученостью епископа Григория Гьирокастрийского. В этом издании был использован греческий алфавит.
Ориентальное направление албанской поэзии, в большей мере, чем ранее, окрашенное религиозными мотивами, в первой половине XIX столетия завершало свое развитие. Наиболее значительным и популярным было творчество Мухамета Кючюку (1784—1844), прозванного Мухаметом Чамерийцем. Он родился в чамерийском селе Конисполь (Южная Албания), получил высшее религиозное образование в Каире, вернулся на родину и был ходжой. Помимо переводов религиозных сочинений с арабского и турецкого языков его перу принадлежат несколько оригинальных поэм. Наиболее известная из них «Эрвехе́» (ок. 1820) содержала обработку в стихах популярного на Ближнем Востоке старого сказочно-авантюрного сюжета. В поэме повествуется о похождениях прекрасной и добродетельной женщины Эрвехе, переживающей ужасные злоключения, но во всех испытаниях сохраняющей честь и сердечную доброту. Добродетель торжествует и вознаграждается. Несмотря на открыто моралистическую тональность, повествование не лишено занимательности. Действие развивается стремительно, живость и народность языка не нарушаются и обилием ориентализмов, несомненно хорошо понятных в то время читателям и слушателям поэмы. Другая поэма Мухамета, «Юсуф и Зелиха», представляет собой поэтическое воплощение известного в литературах Востока библейского сюжета о безответной любви жены египетского вельможи к Иосифу Прекрасному. При сохранении общей морализаторской установки поэт уделил большое внимание психологическим мотивам поступков своих героев, их переживаниям. Исторический жанр в творчестве Мухамета был представлен поэмой «Взятие Месолонги», в которой один из эпизодов греческой национально-освободительной борьбы освещен с позиций турецкой стороны.
Особый интерес представляет небольшая поэма «Пьяница». Поэт гневно осуждает и порицает пьянство с позиций официального мусульманства. По-видимому, есть основания усматривать в этом произведении и полемическое выступление правоверного суннита против ритуальных возлияний, практиковавшихся членами дервишских сект из числа поклонников имама Али для приведения себя в экстатическое состояние. Не исключено, что эта полемика была непосредственно направлена против очень распространенного в Албании бекташизма, вероучения, в котором смешаны разнородные элементы мусульманского сектантства. К числу приверженцев бекташей принадлежал в начале прошлого столетия сам мятежный правитель южной Албании — Али-паша Тепеленский.
В это же время в албанской ориентальной поэзии стала проявляться именно идеология бекташизма, что говорит об остроте столкновения различных направлений ислама, связанных с социальной и политической борьбой. В этом отношении представляет интерес творчество народного поэта-сатирика Зенеля Бастари, резко выступавшего не только против официального мусульманского духовенства с позиций секты бекташей, к которой он принадлежал, но и порицавшего всю феодально-административную верхушку общества старой Албании, безжалостно угнетавшую сельскую и городскую бедноту. В четверостишиях (бейтах) этого нищего, бездомного поэта из Тираны содержался заряд гнева, разящий всю социальную иерархию:
