Отвергнув эстетическую систему Аркадии, выродившуюся в формалистическую игру словами и образами, Парини подчинил свою поэзию распространенному среди просветителей сенсуалистскому пониманию «приятного и полезного» искусства. Это искусство обращено к конкретной, современной поэту реальности. Оно «благородно по образу мыслей», так как, по убеждению Парини, противостоит «духу фальши и порока», поддерживаемому в культуре прежде всего официальной церковью. Оно «приятно и полезно», ибо опирается на здоровые нравственные понятия о прекрасном, в конечном счете исходящие из врожденных человеческих потребностей и из жизненной необходимости. Сходных идей придерживался Парини и при решении проблем литературного языка. Полемизируя с пуристами, выступавшими против использования в литературе диалектальных оборотов и слов иностранного происхождения, Парини высказывает характерную для ломбардского просветительства мысль о необходимости опираться на живые разговорные традиции народа. Эти концепции Парини развивал в своем прозаическом «Диалоге о благородстве» (1757), в «Докладе о проявлениях нынешнего упадка литературы и искусств в Италии» (1773) и в «Рассуждении о главных принципах изящной словесности» (1761), которые, наряду с «Очерком философии языков» (1800) Чезаротти, являются важнейшими эстетическими документами итальянского Просвещения.
Просветительское философско-эстетическое кредо Парини получило наиболее завершенное художественное воплощение в поэме «День», первые две части которой — «Утро» и «Полдень» — были опубликованы в 1763 и 1765 гг., а третья часть («Вечер») и неоконченная четвертая («Ночь»), над которыми Парини работал в начале 90-х годов, были изданы посмертно одним из учеников поэта.
Идеал человека духовно свободного, прекрасного в своем стремлении к деятельности на благо других воспет Парини во многих одах («Воспитание», «Обман»). Но если там он, как правило, утверждается в отвлеченно-декларативной форме поучения, то в «Дне» он органично вытекает из сочного, красочного, разнообразного по своей поэтической структуре сатирического повествования о времяпрепровождении, вкусах и привычках молодого «синьора», завсегдатая аристократических салонов.
Сатирическое и ироническое начала присутствуют в той или иной мере во многих произведениях ломбардского поэта (и в уже упоминавшейся оде «Обман», и в диалоге о благородстве, и в многочисленных «шутках» и канцонеттах). Но нигде просветительский классицизм Парини не достигал такой масштабности сатирического гротеска, такой социальной глубины в изображении нравов, как в этой поэме. «День» стал одним из значительнейших образцов не только итальянской, но и всей европейской сатиры Просвещения. В поэме использованы разные жанровые компоненты — элементы ироикомической поэмы, дидактического повествования, галантно-описательной поэзии рококо. В торжественном тоне, который пародирует классицистическую дидактическую поэму с ее риторикой, обильными сравнениями с героями мифов, с примерами из античной литературы и из древней истории, Парини обращается к «любимцу богов» — наследнику знатного рода —
с ироническими поучениями относительно того, что подобает человеку «чистейшей голубой крови». Острота сатиры Парини усилена непрерывным варьированием разных планов — высокого и низкого, гротескного и драматического (например, сцена изгнания «обидчика» комнатной собачки), сарказма и философской аллегории (такова философская притча о Наслаждении, в которой Парини с просветительской страстностью доказывает мысль об изначальном равенстве людей).
Множеством точно схваченных достоверных штрихов, искусно вплетенных в классицистическую ткань героико-дидактической поэмы-пародии, поэт создает комическую картину нравов, привычек, образа жизни обладателей «голубой крови». Карикатурные сцены ленивого пробуждения и утренних «забот» высокородного бездельника, «великого труда» его одевания, его бессмысленного служения «верной жене другого», роскошных обедов и пустых разговоров в ее доме превращают поэму в приговор феодальной аристократии в целом, в обличение ее социальной, нравственной и гражданской несостоятельности.
Демократическая направленность этого просветительского обвинения явствует из многократных сопоставлений между «занятиями» господ и тяжелым, но здоровым и приносящим радость трудом простого народа (см. первые строфы «Утра»), между извращенными представлениями аристократов о добре и зле и близкой к природе, разумной моралью тружеников.
В последних двух частях поэмы, писавшихся в 90-е годы, непримиримый разоблачительный пафос несколько ослабевает, больший удельный вес приобретают развернутые описания, тщательно выписанные эпизоды, которые подчас не имеют между собой прочной идейной связи.
Отмечая спад обличительных тенденций в позднем творчестве Парини, некоторые исследователи (В. Бинни) связывают его с появлением кризисных явлений в итальянском Просвещении 70-х годов. Просветительский классицизм Парини в этот период приобретает ряд новых качеств. Поэт, тесно сотрудничавший в эти годы с художниками и архитекторами, сформировавшимися под влиянием идей Винкельмана (его «История» была переведена в Италии в 1779 г.), обнаруживает все более явное тяготение к спокойным, торжественным формам, к сглаживанию контрастов во имя более стройного единства и гармоничности пропорций изображаемого. Вместо «полезного и приятного» Парини ждет теперь от поэзии «пристойного, благородного, редкого, прекрасного» (ода «К музе», 1795 г.). Поэтическое творчество Парини 80—90-х годов, если и не всегда удалено от злобы дня, то, как правило, более декоративно и торжественно; в нем чаще звучат созерцательные, галантно-эротические мотивы. Нравственный идеал позднего Парини наиболее полно воплотился в одах «К Сильвии» (1795) и особенно «К музе», где воспета поэзия мудрой, уравновешенной и независимой жизни, закрытой для честолюбивых помыслов, для погони за наживой и за наслаждениями, но зато открытой для дружбы, любви и мудрости.
Дж. Парини
Гравюра А. Аппиани. 1801 г.
АЛЬФЬЕРИ (Сапрыкина Е.Ю.)
Последние десятилетия XVIII в. — это также время, когда создавал свой трагический театр уроженец Пьемонта Витторио Альфьери (1749—1803). Его творчество отчетливо и наиболее бурно отразило кризис просветительского миропонимания в Италии накануне Французской революции и поиск новых идеологических и художественных ориентиров, непосредственно предваряющих следующую литературную эпоху — эпоху романтизма.
Альфьери складывается как драматург в 70-е годы, когда итальянское Просвещение резко расслаивается и переживает, в значительной своей части, полосу кризиса. Духовная и социальная обстановка на родине писателя, в Пьемонте (мелочная опека королем своих подданных, назойливое вмешательство властей во все дела пьемонтских граждан, экономическая и социальная застойность этой небольшой провинции, ее консервативная и абстрактная, чуждая практических интересов общества наука и культура), усугубляла как мятежные устремления Альфьери, так и его аристократический скепсис в отношении ко всем общественным преобразованиям, свидетелем которых он был.
Мировоззрение пьемонтского писателя формируется под влиянием двух компонентов — самой передовой французской просветительской мысли и концепции героической личности, развиваемой в «Жизнеописаниях» Плутарха. Элементы воздействия на Альфьери философии Монтескье, Вольтера, сенсуализма Гельвеция и одновременно уже существенная полемика с ними наиболее очевидны в его раннем «Наброске Страшного Суда» (1773) и в трактатах «О тирании» (1777, опубл. 1789) и «О государе и о литературе» (1778, опубл. 1789), созданных в преддверии революционных событий во Франции, в момент наивысшего взлета республиканских настроений Альфьери.
