Роман рисует панораму американской жизни первых послереволюционных лет. Своеобразие предложенного в нем художественного решения в том, что автор подходит к проблеме американской демократии не с апологетических, а с критических позиций. Сделав ее объектом сатиры, Брекенридж, однако, подвергает осмеянию не саму идею демократии, а практику американского общества, самодовольно именующего себя оплотом демократии, а на деле поправшего ее заветы.
Остроумно отводя в предисловии возможные нападки придирчивых критиков, писатель утверждает, что его единственное желание — дать образец безупречного слога, содержание же романа, по его словам, вообще не заслуживает серьезного внимания (последний аргумент был повторен М. Твеном в «Приключениях Гекльберри Финна»). На самом деле все обстоит совершенно иначе: целью Брекенриджа было разоблачение пороков американского общества. Избранная им форма романа-путешествия давала возможность свободно вводить в ткань повествования явления, представлявшие различные стороны американской действительности. Перебираясь из одного города в другой, герои сталкиваются с бесконечными злоупотреблениями, подлогами, махинациями, в которые втянуты не только мелкие мошенники или крупные дельцы, но и почтенные граждане, служители закона, преподобные отцы церкви и проповедники, досточтимые наставники юношества и ученые мужи, государственные чиновники и члены Конгресса. Этой веренице нет конца.
Но такое нанизывание эпизодов, позволяющее автору фактически беспредельно расширять охват действительности, не приводит к повышению динамики действия. Связь между эпизодами очень слаба и носит по преимуществу механический характер. В отдельные главы выделены авторские размышления по поводу изображаемых событий, также тормозящие развитие действия. Очевидно, что Брекенридж не столько уповает на убедительность созданных им образов, сколько на откровенно дидактические приемы. Таким образом, «Современное рыцарство» занимает промежуточное положение между романом и эссе (позиции которого в американской литературе XVIII в. были очень сильны), хотя в структуре романа роль художественного элемента на протяжении первого тома возрастает. Опыт Брекенриджа не прошел бесследно. Его сатирическая линия была продолжена в американской юмористике, от которой писателя отделяло, однако, несколько десятилетий.
Писавшиеся одновременно с «Современным рыцарством» произведения Чарльза Брокдена Брауна (1771—1810) были уже романами в полном смысле слова. Духовное формирование писателя проходило под сильным влиянием идей Просвещения, ему были знакомы сочинения французских и американских просветителей, в том числе «Энциклопедия». Начинал Браун с публицистики. Увлекшись концепциями Годвина, он посвятил один из своих первых трактатов проблеме женского равноправия. В своем художественном творчестве писатель опирался еще на одну европейскую традицию — традицию готического романа. Во многом следуя ей, Браун пишет романы «Виланд» (1798), «Ормонд» (1799), «Эдгар Хантли» (1799), «Артур Мервин» (1800), «Клара Хауард» (1801) и «Джейн Толбот» (1801). Созданные в столь короткий срок романы отмечены сходством мотивов, ситуаций, некоторых сюжетных линий, а также несколько лихорадочной напряженностью повествования. В свое время они были популярны и на родине писателя, и в Европе, где ими зачитывались даже Китс и Шелли.
Обратившись к жанру готического романа, Браун заметно трансформировал его. Наиболее ценной стороной таких произведений писатель, несомненно, считал их повышенный драматизм, связанный с элементами таинственности. Однако, произведя соответствующую переакцентировку, он исключил из своих книг объяснения, так или иначе связанные с вмешательством потусторонних сил, предложив сугубо рационалистическое истолкование таинственных событий и роковых обстоятельств. В то же время можно говорить о воздействии на творчество Брауна отдельных произведений современных немецких писателей («Вертер» Гете), хотя в целом увлечение ими в Америке осталось скорее фактом литературной жизни, нежели литературы.
Романы Брауна сосредоточены на исследовании темных сторон человеческой психики, и хотя его описания внутреннего мира персонажей недостаточно тонки, он демонстрирует завидное разнообразие приемов, используя в этих целях воспоминания героев, догадки, ассоциации,
обрывки разговоров, сомнамбулические состояния и особенно удачно — сны. С наибольшей силой проявилась незаурядная литературная одаренность Брауна в передаче кризисных состояний, приводящих к распаду личности. Подобная ситуация положена в основу первого и, по мнению части исследователей, лучшего его романа — «Виланд». Охваченный неистовым желанием обрести милость божию, его герой, Виланд, пытается доказать беспредельность своей любви к господу и, приняв голос чревовещателя за повеление свыше, убивает жену и детей.
Не порывая с идеями Просвещения, Браун отдает дань настроениям предромантизма, заостряя внимание на соотношении рационального и иррационального в человеческой природе. Проявляется связь с Просвещением и в трактовке проблемы веры. Хотя автор не выдвигает перед собой специальной задачи разоблачения религиозного фанатизма, в романе, особенно в катастрофическом финале, звучит скепсис по отношению к пуританской доктрине, которой противостоит разум как единственная основа душевно и нравственно здоровой личности.
В предисловии к «Эдгару Хантли», достойному наравне с «Виландом» именоваться лучшим его романом, Браун излагает свое понимание искусства романа. Открыто отмежевываясь от готического направления, он утверждает, что причины кровавых развязок следует искать не в действии сверхъестественных сил или фантазии автора, а в окружающей действительности, прежде всего американской. В последней он выделяет два момента: девственную природу Америки, готовящую человеку тяжкие испытания, и соседство индейских племен. В соответствии с намеченной программой Браун вводит оба эти момента в действие романа. Захватывающе описаны скитания Эдгара Хантли в горах и лесных дебрях. Попав в незнакомые места в лунатическом состоянии, он каждый миг стоит лицом к лицу с неведомой опасностью, ожидание которой повышает накал драматизма. Он может погибнуть от голода, и сорваться в бездну с крутого обрыва, и встретиться с дикими зверями, но самое страшное — с индейцами, которые в жажде мщения не оставляют никого в живых, разоряют поселения белых, в неравной борьбе лишивших их исконных земель.
Но реальная сложность исторической обстановки, связанная с драматическим конфликтом колонистов и коренного населения, осталась недоступна Брауну. Как и в «Виланде», наиболее впечатляет в романе обрисовка индивидуальной психологии. С этой точки зрения очень интересен образ второго героя книги, Клитероу. Он бежит из Англии, так как считает, что стал причиной гибели своих благодетелей. Клитероу ищет спасения от преследователей в Америке, но муки совести доводят его до полного помешательства, и, когда выявляется его невиновность, ему уже никто не в силах помочь. Следует отметить, что фактура английской части романа, рассказывающая предысторию Клитероу, человека из низов, бессильного в мире жесткой сословной регламентации, неизмеримо плотнее американской. Очевидно, работая над ней, писатель использовал богатую традицию английского просветительского романа, в изображении же действительности американской опереться пока было не на что. Браун первым приблизился к ней, поражаясь обилию и разнообразию явлений. И хотя, подобно Брекенриджу, он не смог достичь целостной картины мира, основанной на синтезе индивидуального и общего, многомерного изображения личности и панорамного изображения общества, созданный им образ величественной американской природы стал важным шагом на пути освоения литературой своеобразия национального бытия.
Браун первым среди американцев пытался добиться положения профессионального литератора. Постигшая его неудача была обусловлена общественным укладом, а не отсутствием стараний с его стороны или недостатком таланта. За несколько лет напряженного труда писатель создал шесть романов, связь с которыми прослеживается в творчестве Ф. Купера, Э. По и других американских романтиков. По даже положил одну из глав «Эдгара Хантли» в основу своего рассказа «Колодец и маятник». Американская литература обязана Брауну и основанием первого в США литературного журнала. Сделав его своей трибуной, он призывал к созданию национальной литературы, одним из первых осознав важность этой задачи. Личная судьба Брауна явилась как бы прообразом судеб многих американских писателей, подобно ему кончивших жизнь в забвении и нищете.
