Однако греческая литература не была замкнута в узконациональных традициях. Находясь на перекрестке Востока и Запада, Греция была открыта всем литературным веяниям. Для греческих просветителей были вполне естественными идеи международной солидарности народов и литератур. Недаром герой греческого народа Ригас планировал создание демократической федерации балканских народов с турками включительно. Совершенно органично француз Момарс стал греческим поэтом. Песни Ригаса вошли в общебалканскую поэзию; грек Капнист — в русскую литературу, а К. Стамати, К. Конаки и Г. Асаки — в молдавскую. Запад открыл для себя греческую литературу XVIII в. значительно позднее, главным образом в связи с восстанием 1821 г. И в России М. Л. Михайлов осуществил поэтический первод гимна Ригаса только в середине XIX в.
XVIII век дал греческой литературе высокие идеи, героические темы, прекрасные образцы поэтического языка.
*Глава десятая*
АЛБАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
XVIII век в албанской литературе отмечен расцветом поэзии так называемых бейтеджи, возникшей на базе местного фольклора под влиянием ближневосточной литературы. Название бейтеджи (букв. сочинители бейтов) образовано от ближневосточного поэтического термина бейт (двустишие). Поэзия бейтеджи чутко реагировала на социальную действительность и отражала жизнь албанцев в условиях турецкого владычества. Стихи бейтеджи или записывались арабским алфавитом, или, что чаще, распространялись устно.
Не учитывая особенностей албанского устного народного творчества, трудно понять характер поэзии XVIII в., связанной с традициями ближневосточных литератур. Особый интерес в этом смысле представляет популярный в Албании жанр короткой песни, содержащей непосредственный отклик на какое-то событие, лаконичное описание ситуации, хвалебную или, наоборот, отрицательную, часто ироническую оценку того или иного лица, его действий и т. д. Специфически городской разновидностью подобного фольклора с давних пор и были так называемые бейты, широко распространенные в исламизированной среде, составлявшей большинство населения албанских городов в период турецкого владычества. Бейтами стали называться импровизированные четверостишия, чаще всего сатирического содержания. Афористичность и лаконизм — общие характерные признаки албанского фольклора — стали определяющими и для этого жанра. Заметной особенностью языка албанских бейтов является присутствие в них довольно значительного процента турецкой и арабской лексики, что отражало реальную языковую ситуацию старой Албании.
В качестве обычного для бейтов стихотворного размера утвердился популярный в албанской народной поэзии трохеический восьмисложник и четко выраженная форма четверостишия.
Бейтеджи играли заметную роль в культурной жизни городского общества старой Албании. Они состязались в остроумии и искусстве импровизации как во время народных празднеств в среде цеховых ремесленников и мелких торговцев, так и на пирах военно-феодальной знати, куда их охотно приглашали. Поэтическое творчество бейтеджи может служить примером пограничного состояния между авторской и анонимной устной народной поэзией. Имена многих бейтеджи были забыты, лишь наиболее выдающиеся народные поэты XVIII—XIX вв. остались в памяти поколений.
Воссоздавая культурно-бытовую атмосферу албанского города XVIII в., можно предположить, что образная система народных поэтов была первичной основой, на которую наслаивалась поэзия более высокого уровня, создававшаяся под влиянием восточной (в основном персидской) поэтики.
Среди исламизованной части населения старой Албании, особенно в городах, было немало людей, получавших мусульманское образование в многочисленных медресе в самой стране и за ее пределами и тем самым в той или иной мере приобщавшихся к культурной жизни мусульманского Востока. Эти образованные слои албанского общества состояли в основном из многочисленного духовенства, а также из представителей военно-феодальной знати, купечества и верхушечной части цехового ремесленничества.
Уже в первые века турецкого завоевания стали известны как авторы турецких диванов албанцы Месихи Приштина (XV в.), Яхья-бей Дукаджини и Ахмет-бей Дукаджини (XVI в.). В XVII—XVIII вв. дальнейшее распространение ислама усилило влияние ближневосточной культуры в Албании, особенно в городах, роль которых как экономических и культурных центров в этот период заметно возросла. В качестве очага мусульманской культуры особенное значение приобрел Берат. По свидетельству известного турецкого путешественника Эвлиа Челеби, посетившего Албанию в 1670 г., в этом городе было пять медресе, много красивых мечетей и текке (обители дервишей); в кофейнях на берегу реки собирались и беседовали поэты, ученые. Архитектура Берата и теперь еще сохраняет следы жизни богатого и культурного города, утратившего в XIX в. свое значение административного и торгового центра. В пору своего расцвета в XVII—XVIII вв. Берат был богатым городом, средоточием многочисленных беев, богатого купечества, цеховых ремесленных организаций (эснафы). Вокруг мечетей, медресе и текке концентрировалось мусульманское духовенство — как ортодоксально-суннитское, так и члены шиитских сект. Быт христианской части населения, сохранявшей культурную обособленность, с внешней стороны также в значительной степени подчинялся восточному укладу, надолго определившему характер городской жизни в странах Балканского полуострова. Помимо Берата, значение очагов ближневосточных культурных влияний приобретали и другие города, прежде всего Шкодра, ставшая в XVIII в. политическим центром северной Албании, Эльбасан, позднее Тирана.
Естественным следствием расширения социальной среды ценителей восточной поэзии, притом в условиях большой популярности и действенности собственного фольклора, явилось развитие и на родном албанском языке специфических для мусульманского Востока поэтических жанров.
Нет сведений о том, кто из поэтов-мусульман стал первым сочинять стихи на албанском языке. Наиболее ранним из дошедших до нас произведений является датируемая 1724 г. «Молитва о кофе», автором которой обозначен некий Мучи Заде. Стихотворение состоит из 17 четверостиший, каждое из которых заканчивается рефреном: «Боже, не оставь меня без кофе!» Характер этих бейтов, интересных в историко-бытовом отношении, остается в известной мере загадочным. Автор высокопарно клянется именами членов семьи пророка Мухаммада, и в то же время весь текст находится как бы на грани пародийности.
Литературная жизнь Берата была в середине XVIII в. очень интенсивной. Помимо известных поэтов — Незима Фракулы и Сулеймана Наиби, стихи сочиняли многие, в том числе и сам правитель Берата — Исмаил-паша. Сохранились сведения об острой дискуссии по вопросам поэтического творчества, разгоревшейся между Незимом Фракулой и его литературными противниками — главным муфтием города муллой Али и евреем-торговцем Соломоном. Поэзия, связанная с ближневосточной традицией, культивировалась и в других городах Албании.
Наиболее значительными поэтами этого направления в XVIII в. были Незим Фракула, Сулейман Наиби и Хасан Зюко Камбери. Хотя произведения их не дошли до нас в полном объеме, а сохранившиеся тексты опубликованы лишь частично, эти поэты уже заняли свое место в истории албанской литературы.
Незим Фракула (ок. 1680/1685—1760) — выходец из военно-феодальной среды — в юности получил хорошее мусульманское образование, много странствовал, не находя себе устойчивого положения в жизни; основным местом его жительства был Берат, в литературной жизни которого он играл большую роль. Жизнь его закончилась трагически: он погиб от пыток в стамбульской тюрьме. Поэтическое наследие Незима составляют два турецких дивана, один албанский и много отдельных стихотворений на обоих языках. Ожесточенно полемизируя с литературными противниками, он высоко оценивал художественное и литературно-языковое значение собственной поэзии, подчеркивая свое новаторство в создании жанра дивана на албанском языке. Он объявлял себя первым подлинным поэтом Албании, пренебрежительно отзываясь о стихах, сочинявшихся на албанском языке до него.
