Литмир - Электронная Библиотека

Единственной отдушиной в тюрьме для Леонида Васильевича стало литературное творчество. Он много писал: автобиографический рассказ «Последнее прости», письмо «Дорогой жене и братьям по классу», «Политическое завещание» («Мой ответ перед партией и отечеством»). Одни только заголовки как будто бы однозначно свидетельствуют о политических мотивах, толкнувших Николаева на преступление. И содержание написанного свидетельствует о том же. Террорист жалуется на бездушных бюрократов, несправедливо уволивших его, говорит о неверии в светлое коммунистическое будущее, о высокой миссии в истории героев-народовольцев, о том, что он тоже готов не только разоблачить социальные язвы советского общества, но и пожертвовать жизнью ради восстановления социальной справедливости, выполнив свою историческую миссию.

На первых допросах, проводившихся в период с 1 по 6 декабря, Николаев категорически утверждал: «Совершил индивидуальный террористический акт в порядке личной мести»; «действовал один»; «совершил убийство в одиночку». 2 декабря в Смольном Николаева допрашивал сам Сталин в присутствии Молотова, Ворошилова, Жданова, Ягоды, Ежова и еще нескольких руководителей партии и НКВД. Во время допроса подследственный впал в состояние нервического шока, потом в истерику, никого не узнавал, кричал: «Я отомстил», «простите», «что я наделал». После возвращения из Смольного Николаеву оказывал помощь врач-невропатолог. Сохранился рапорт сотрудника НКВД (после того как Николаев в тюрьме пытался покончить с собой, в его камере было введено круглосуточное дежурство). Когда Леонид Васильевич немного пришел в себя после допроса Сталиным, он сообщил: «Сталин обещал мне жизнь, какая чепуха, кто поверит диктатору. Он обещает мне жизнь, если я выдам соучастников. Нет у меня соучастников». То, что «любимого вождя и учителя» террорист назвал диктатором, говорит в пользу политической подоплеки его выстрела. Однако существовала тогда и существует до сих пор еще одна версия, куда более романтическая.

Незадолго до смерти ее изложил в своих мемуарах «Разведка и Кремль» отставной генерал-лейтенант госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов. Предоставим ему слово: «Когда погибает перебежчик или кто-либо из политических деятелей, тут же начинают выдвигать самые разные версии ухода человека из жизни. Наиболее естественная причина смерти или логически объяснимый мотив убийства зачастую остаются погребенными под напластованиями лжи из-за недомолвок и взаимного сведения счетов.

Киров был убит Николаевым. Жена Николаева, Мильда Драуле, работала официанткой при секретариате Кирова в Смольном. Естественно, охрана пропускала Николаева в Смольный по партбилету. Кстати говоря, по партбилету можно было войти в любую партийную инстанцию, кроме ЦК ВКП(б). В Смольном, как и в других обкомах, не было системы спецпропусков для членов партии, и Николаеву требовалось только предъявить свой партбилет, чтобы попасть туда, куда был запрещен вход посторонним.

От своей жены, которая в 1933–1935 годах работала в НКВД в секретном политическом отделе, занимавшейся вопросами идеологии и культуры (ее группа, в частности, курировала Большой театр и Ленинградский театр оперы и балета, впоследствии Театр им. С. М. Кирова), я узнал, что Сергей Миронович очень любил женщин, и у него было много любовниц как в Большом театре, так и в Ленинградском. (После убийства Кирова отдел НКВД подробно выяснял интимные отношения Сергея Мироновича с артистками.) Мильда Драуле прислуживала на некоторых кировских вечеринках. Эта молодая привлекательная женщина также была одной из его „подружек“. Ее муж Николаев отличался неуживчивым характером, вступал в споры с начальством и в результате был исключен из партии. Через свою жену он обратился к Кирову за помощью, и тот содействовал его восстановлению в партии и устройству на работу в райком. Мильда собиралась подать на развод, и ревнивый супруг убил „соперника“. Это убийство было максимально использовано Сталиным для ликвидации своих противников и развязывания кампании террора. Так называемый заговор троцкистов, жертвой которого якобы пал Киров, с самого начала был сфабрикован самим Сталиным. Сталин, а за ним Хрущев и Горбачев, исходя из своих собственных интересов и желая отвлечь внимание от очевидных провалов руководства страной, пытались сохранить репутацию Кирова как рыцаря без страха и упрека. Коммунистическая партия, требовавшая от своих членов безупречного поведения в личной жизни, не могла объявить во всеуслышание, что один из ее столпов, руководитель ленинградской партийной организации, в действительности запутался в связях с замужними женщинами».

Официальные версии убийства, опубликованные в прессе, представляют собой вымысел от начала до конца. Сталинская версия заключалась в том, что Николаеву помогали руководители Ленинградского НКВД Медведь и Запорожец по приказу Троцкого и Зиновьева. Хрущевская же версия такова: Кирова убил Николаев с помощью Медведя и Запорожца по приказу Сталина. Но документы показывают, что Запорожец, считавшийся ключевой фигурой среди заговорщиков и якобы связанный с Николаевым по линии НКВД, в то время сломал ногу и находился на лечении в Крыму. Возникает вопрос: мог ли один из руководителей, готовивших заговор, отсутствовать так долго в самый решающий период трагических событий?

Хрущев, подчеркивая тот факт, что многие партийные руководители упрашивали Кирова выставить свою кандидатуру на пост Генерального секретаря на XVII съезде партии, и обвинял Сталина в том, что, узнав о существующей оппозиции, тот решил ликвидировать Кирова. Для Хрущева подобная версия давала возможность выставить еще одно обвинение в длинном списке преступлений Сталина. Документов и свидетельств, подтверждающих причастность Сталина или аппарата НКВД к убийству Кирова, не существует. Киров не был альтернативой Сталину. Он был одним из непреклонных сталинцев, игравших активную роль в борьбе с партийной оппозицией, беспощадных к оппозиционерам и ничем в этом отношении не отличавшихся от других соратников Сталина.

Версия Хрущева была позднее одобрена и принята Горбачевым как часть антисталинской кампании. Скрывая истинные факты, руководители пытались спасти репутацию коммунистической партии, искали фигуры, популярные в партии, которые якобы противостояли вождю. Создавался миф о здоровом ядре в ЦК во главе с Кировым в противовес Сталину и его единомышленникам.

Вся семья Николаева, Мильда Драуле и ее мать были расстреляны через два или три месяца после покушения.

Высшие чины НКВД, особенно те, кто был осведомлен о личной жизни Кирова, знали: причина его убийства – ревность обманутого мужа. Но никто из них не осмеливался даже заговорить об этом, так как версию о заговоре против партии выдвинул сам Сталин, и оспаривать ее было крайне опасно.

Среди историков партии давно бытовало мнение, что роман Мильды Драуле с Кировым закончился смертельным исходом из-за ревности ее мужа, Николаева, известного своей неуравновешенностью и скандальным характером. Материалы, показывающие особые отношения между Мильдой Драуле и Кировым, о которых я узнал от своей жены и генерала Райхмана, в то время начальника контрразведки в Ленинграде, содержались в оперативных донесениях осведомителей НКВД из ленинградского балета. Балерины из числа любовниц Кирова, считавшие Драуле своей соперницей и не проявившие достаточной сдержанности в своих высказываниях на этот счет, были посажены в лагеря за «клевету и антисоветскую агитацию».

Да, читать мемуары генерала Судоплатова – одно удовольствие. Человек, организовавший убийство одного из лидеров украинских националистов Евгена Коновальца (кстати, это прототип полковника Торопца, командующего корпусом облоги, из булгаковской «Белой гвардии») и самого Льва Давидовича Троцкого, бесспорно, обладал острым аналитическим умом. И знал немало. К судоплатовской оценке мифов, возникших в связи с убийством Кирова, просто нечего добавить. Автор почтительно снимает шляпу. Но, разоблачая политически ориентированные фантазии партийного руководства от Сталина до Горбачева, отставной генерал, отсидевший немалый срок по сфальсифицированному делу о заговоре Берии и реабилитированный только в 1991 году, уже после августовского путча, сам горячо поддерживает старый миф о будто бы существовавшей ревности Николаева к Кирову как основном мотиве убийства последнего.

8
{"b":"204221","o":1}