— Красочно изъясняешься, — не удержалась я.

— Это чистая правда, — обиделся Дэвид. — Именно так все и было. Я совершенно не понимал, что со мной творится. Я был как парусник, лишившийся мачт после шторма. Меня безудержно влекло по течению. Наверное, я все же должен был потерпеть, пока ты поправишься. Я был обязан предвидеть все последствия. О тебе подумать. Увы, теперь мне нет прощения.

Я потушила сигарету о ковер. Но в следующую секунду с ужасом сообразила, что нахожусь в гостях вовсе не у Дэвида, а у Марвина, и, стало быть, должна срочно замаскировать прожженную дырку.

— Я давно собирался тебе позвонить, — добавил Дэвид.

Я кивнула, всем своим видом демонстрируя полное безразличие. У нас, женщин, с веками выработалась безупречная схема поведения в подобных случаях.

— Честно, — горячился Дэвид. — Чтоб мне с этого места не сойти! Только очень трудно решиться было. Я не знал, с чего начать. Ты даже не представляешь, как я страдал!

Он это мне рассказывал!

— Думаю, все-таки меньше, чем я, когда пошла в магазин, чтобы вернуть подвенечное платье, — ядовито сказала я. — И меньше, чем я, когда обзванивала полторы сотни человек, чтобы отменить приглашение на свадьбу. Не говоря уж о том, что я потеряла тысячу фунтов, которые внесла в качестве залога владельцу ресторана. Между прочим, за медовый месяц на Барбадосе тоже залог внесли.

Дэвид понуро разглядывал свои туфли.

— Я уже откладываю деньги, чтобы с тобой расплатиться, Эли, — пробубнил он. — Ей-богу.

— Сейчас это не имеет большого значения, — со вздохом сказала я. — Не хотелось бы все сводить лишь к материальным потерям. Не в деньгах счастье, сам знаешь.

Дэвид внезапно выпрямился и схватил мои руки.

— Я знал, Эли, что ты воспримешь все именно так! — пылко произнес он. — У тебя завидное самообладание. Никакая другая женщина на твоем месте не выдержала бы подобного удара. Да еще с таким достоинством. Когда мы расстались с Лайзой, она вообще готова была руки на себя наложить.

— Прошу тебя не произносить при мне ее имени, — потребовала я.

— Да, извини, — поспешно согласился Дэвид. — Так вот, Эли, когда я увидел, с какой отвагой ты держишься, как великодушно ведешь себя по отношению ко мне, гаду ползучему, я понял, что был последним дураком, расставшись с тобой.

Я стиснула его руки, но затем отпустила. Какие там, к дьяволу, отвага и достоинство? Я чувствовала, что таю с каждым мгновением.

— Не говори так, — попросила я. — От этого мне только хуже становится.

— Эли, — промолвил Дэвид, взяв меня за подбородок и повернув лицом к себе. — Ты ведь сама знаешь, как много для меня всегда значила. В глубине души я всегда только тебя любил. И всегда буду любить. Я и сейчас тебя люблю. Даже сейчас. Хотя злая судьба нас разлучила.

— О Дэвид! — простонала я. — Не говори так! — Самообладание вмиг оставило меня. За ним последовали отвага, достоинство, выдержка и прочие качества, из которых складывается здравый смысл. — Почему ты меня бросил?

Ответом был поцелуй. Пылкий и страстный. Поцелуй, в котором без остатка растворилась бравая, независимая и самодостаточная женщина, какой, как мне казалось, я стала в последнее время. В следующее мгновение, напрочь позабыв о том. что передо мной мужчина, которого еще полчаса назад я была готова изжарить без масла на медленном огне, я каталась в его объятиях по ковру. Руки Дэвида проникли под платьице, одолженное мне Эммой для совращения таинственного незнакомца, и я лишь тихонько поскуливала от удовольствия и счастья.

Все же мы нашли в себе силы выскользнуть из квартиры, взять такси и назвать адрес Дэвида. Правда, пока мы барахтались на заднем сиденье, таксист, по-моему, обвез нас вокруг города раза четыре. Во всяком случае, лишнюю десятку с Дэвида содрал.

— Может, не надо, Дэвид? — вяло спросила я, пока он вставлял ключ в замочную скважину.

— Ну что ты, Эли! — возразил Дэвид, целуя меня. — Ведь это так естественно. Не следует противиться зову природы.

Не следует так не следует, решила я. Тем более что зову этому за последние три года мы с Дэвидом следовали уже не одну сотню раз.

И все же, заглянув в ванную, чтобы опорожнить мочевой пузырь, я не сумела воспротивиться другому зову, не менее властному и естественному. На полке с туалетными принадлежностями я не преминула заметить пару безвкусных золотых сережек. В последний раз, когда я чистила здесь зубы, никаких сережек над раковиной не было.

«Дуреха, он ведь сейчас с Лайзой шуры-муры крутит! — завопил мне в ухо мистер Здравый Смысл. — Вот тебе и доказательство. Беги отсюда, пока не поздно! Сматывайся! Скорее!»

Но тут в дверях появился Дэвид, облаченный в одни лишь часы. Обезоруживающе улыбнувшись, он спросил:

— Ты что копаешься? Я замерз.

Я быстро вынула из ушей собственные сережки с цирконием, а узурпаторские драгоценности швырнула в унитаз и спустила воду. «Поделом тебе, Лайза, — мстительно подумала я, следуя за голым Дэвидом в спальню. — Мне не впервой вырывать его из твоих когтей, и на сей раз, милочка, тебе не видать его как своих ушей. И как сережек», — сообразила я, разражаясь беспричинным (как показалось Дэвиду) смехом.

Пробуждение на следующее утро было окрашено для меня в сюрреалистические тона. Поразительно, но все казалось совершенно привычным и нормальным. Так и должно было быть. Собственно говоря, так оно и было в последние годы. Каждое утро я просыпалась в объятиях Дэвида. Однако кое-что было все-таки совсем ненормально. Да, я лежала в постели Дэвида, но мы с ним уже не были помолвлены и ни о какой свадьбе речь не шла. Более того, насколько я знала, он сожительствовал с другой женщиной, а раз так, значит, сейчас изменял ей со мной.

Дэвид еще не проснулся. Он сладко посапывал, лежа на спине и временами всхрапывая.

Я осторожно опустила ногу на ковер. Когда мы с Дэвидом были обручены и я ночевала в его доме, под кроватью всегда были мои тапочки. Повинуясь годами выработанной привычке, я наклонилась и заглянула под кровать.

Тапочек там не было. Как и следовало ожидать.

К своему ужасу, обшарив всю ванную, я убедилась, что и зубная щетка моя бесследно исчезла. Фирменная, марки «Снупи». По мере того как я осматривалась, настроение мое стремительно ухудшалось. Не улучшили его принадлежащие Лайзе бритвенные лезвия для особо чувствительной кожи, а вконец угробила контрацептивная паста.

«Но ведь, несмотря на это, он привел тебя сюда, — убеждал меня внутренний голос. — И никто не мешает тебе избавиться от всех следов ее присутствия».

Окрыленная этой мыслью, я почистила зубы щеткой Дэвида и побрызгала себе под мышками его дезодорантом. Это мне приходилось проделывать и прежде.

Затем я прошлепала босиком в комнату и потрясла Дэвида за плечо.

Проснувшись и увидев меня, он испуганно вздрогнул, чем изрядно меня разочаровал, но затем, когда испуг на его лице сменился блаженной улыбкой, я сменила гнев на милость — Дэвид был прощен.

— Привет, — прогнусавил он, зевая.

— Привет. Послушай, Дэвид, мне пора на службу. Мы сегодня увидимся?

Вместо ответа Дэвид обхватил меня за талию и попытался повалить на кровать.

— Отстань, — с шутливым гневом отбивалась я. — Успеем еще, вечером.

— Вечером так вечером, — согласился он.

— Во сколько? — поинтересовалась я. — Ты сегодня (сак работаешь?

В страховой компании Дэвида служащие для удобства клиентов работали посменно.

— Сегодня у меня вообще выходной, — ответил он. — После двух ночных смен.

— Понятно, — сказала я, усаживаясь на стул и натягивая колготки. Потом подумала, что неплохо бы и мне взять отгул. Провела бы целый день с Дэвидом. Желательно в постели. Мы крепче спаяли бы наши отношения. А Джулии можно наврать, что у меня вырезанный аппендикс разболелся. И все-таки, поразмыслив, я решила, что делать этого не стоит. За время разлуки я твердо пообещала себе, что если мне суждено будет когда-либо вновь сойтись с Дэвидом, то он увидит меня слегка изменившейся. Более независимой. Не готовой по первому его зову бросить все и мчаться к нему сломя голову.