Девушка открыла глаза и при виде Клиффорда улыбнулась.

– Доброе утро! – не двигаясь, проговорила она.

– С добрым утром, – откликнулся он, – с добрым утром! Вчера я забыл поинтересоваться, как вас зовут…

– Марион. А вас?

– Монро-Альфа Клиффорд.

– Монро-Альфа, – повторила она, – это хорошая линия, Клиффорд. Полагаю, вы… – она не смогла продолжить; на лице ее внезапно отразилось удивление, она сделала два судорожных вдоха, спрятала лицо в ладони и конвульсивно чихнула.

Монро– Альфа резко сел, мгновенно насторожившись; ощущение безмерного счастья разом покинуло его. Она? Невозможно!

Однако он, не дрогнув, встретил первое испытание своей вновь обретенной решимости. Он понимал, что сделать это будет чертовски неприятно, однако долг превыше всего. Целое больше части.

Он даже испытал неосознанное горькое удовлетворение от того, что способен исполнить долг, как бы это ни было больно.

– Вы чихнули, – обвиняюще сказал он.

– Это ничего не значит, – торопливо проговорила Марион. – Просто пыль – пыль и солнце.

– И вы охрипли. У вас заложен нос. Признайтесь, вы дикорожденная, не так ли?

– Вы не понимаете… – запротестовала она, – я… ох!… – Девушка дважды быстро чихнула и молча склонила голову.

Монро– Альфа прикусил губу.

– Мне это так же больно, как и вам, – проговорил он, – однако я должен считать вас дикорожденной, пока вы не докажете, что это неправда.

– Почему?

– Вчера я пытался вам объяснить. Я обязан доставить вас во временный комитет – то, о чем я вчера рассказывал, сегодня стало свершившимся фактом.

Марион не отвечала. Она только смотрела на Монро-Альфу, и от этого он чувствовал себя все неуютнее.

– Пойдемте, – сказал он. – И не надо делать из этого трагедии. Вам вовсе не обязательно уходить в стасис. Легкая, безболезненная операция, которая вас ни в чем не изменит – совершенно не затронет вашего эндокринного баланса. А может, она и вообще не понадобится. Позвольте взглянуть на вашу татуировку.

Марион по-прежнему хранила молчание. Монро-Альфа вытащил из кобуры излучатель и направил на нее.

– Не шутите со мной. Это серьезно, – и он полоснул лучом по полу у самых ступней девушки, инстинктивно отдернувшей ноги от опаленного, дымящегося дерева. – Не вынуждайте меня сжечь вас. Это не шутки. Покажите татуировку!

Поколебавшись, Марион пожала плечами.

– Хорошо… Но вы пожалеете.

Она подняла левую руку. Когда Клиффорд наклонил голову, чтобы прочесть вытатуированные под мышкой цифры, она резко ударила рукой по его правому запястью. И в тот же момент ее правый кулак нанес Монро-Альфе болезненный удар в низ живота.

Он уронил излучатель.

Клиффорд подхватил оружие еще в полете и, вскочив, бросился за девушкой, но та уже исчезла. В распахнутой двери коттеджа словно в раме виднелись сахарные сосны и секвойи, но человеческой фигуры нигде не было. Вообще не было заметно никакого движения – лишь мелькнула синевой да выругалась голубая сойка.

Монро– Альфа рванулся к дверям и посмотрел в обе стороны, обводя ту же дугу стволом излучателя, но Лес Гигантов поглотил Марион. Конечно, она была где-то поблизости -именно ее бегство встревожило сойку. Но где? За которым из полусотни ближайших деревьев? Будь земля покрыта снегом, ее выдали бы следы, но снег сохранился лишь в глубоких впадинах, а на хвойном ковре не оставалось следов, заметных нетренированному глазу. Не было здесь и подлеска, который бы затруднял и выдавал движения беглянки.

Клиффорд растерянно бросался из стороны в сторону словно сбившаяся со следа собака. Внезапно краем глаза он уловил какое-то движение, резко повернулся, за деревом мелькнуло что-то белое – и он мгновенно выстрелил.

Клиффорд был уверен, что не промахнулся. Его жертва упала за небольшой сосной, почти спрятавшей ее от глаз Монро-Альфы, дернулась – и осталась лежать без движения. Клиффорд вяло побрел к дереву, чтобы милосердно прикончить девушку, если первый выстрел ее только покалечил.

Но это была не Марион, а всего лишь длинноухий олененок. Выстрел Монро-Альфы прожег ему крестец, глубоко проникнув во внутренности.

Замеченное им движение было предсмертной судорогой. Глаза животного были широко раскрыты – по-оленьи доверчивые и, как показалось Клиффорду, полные кроткого упрека. Монро-Альфа быстро отвернулся, почувствовав легкую тошноту. Это было первое живое существо, не принадлежавшее к человеческому роду, которое он убил.

Он поискал девушку еще несколько минут, но уже без особого рвения. Чувство долга его не мучило: он убедил себя, что у беглянки нет шансов выбраться из горного леса – тем более, что она простужена. Так или иначе ей придется выйти и сдаться.

В коттедж Монро-Альфа возвращаться не стал. Он ничего там не оставил, а портативный нагреватель, обеспечивший им тепло этой ночью, наверняка снабжен автоматическим выключателем. Но если даже нет – не велика беда: Клиффорду и в голову не приходило сравнить собственное неудобство с возможным ущербом. Монро-Альфа направился прямиком к подземному ангару, нашел свою авиетку, забрался в нее и включил ротор. Автоматическая система управления движением в воздушном пространстве парка отреагировала немедленно – на экране автопилота вспыхнула надпись:

«Движение над Лесом Гигантов запрещено – поднимайтесь на три тысячи».

Клиффорд выполнил предписание машинально – его занимало сейчас отнюдь не управление авиеткой.

Впрочем, его мысли вообще не были сосредоточены ни на чем конкретном.

Душевная летаргия, горькая меланхолия, которые обессиливали его до начала Перемены, с новой силой завладели Монро-Альфой. Во имя чего велась эта слепая, бессмысленная борьба? Лишь затем, чтобы остаться в живых, размножаться и сражаться? Клиффорд гнал машину с максимальнй скоростью, направляясь прямо в обрывы Маунт Уитни в безрассудном, полуосознанном стремлении тут и решить навеки все свои проблемы.

Но эта машина была создана не для аварий. По мере увеличения скорости, автопилот расширял диапазон лоцирования пространства, клистроны сообщили о встречной преграде трекеру, коротко протрещали соленоиды, и авиетка перевалила через пик.

Отвернувшись от авиетки, в которой он отправил Монро-Альфу, Гамильтон выбросил из головы все мысли о друге – слишком многое предстояло сделать, и слишком мало времени оставалось в его распоряжении. Скорее!

Его встревожило, что дверь, ведущая с крыши в здание, распахнулась, едва он набрал повседневно употребляемый штатом Клиники код – цифровую комбинацию, которую дал ему когда-то Мордан. Охранников в холле тоже не оказалось – с таким же успехом можно было держать все двери открытыми настежь.

С этим Гамильтон и ворвался в кабинет Арбитра.

– Это место защищено не лучше церкви! – взорвался он. – Из каких соображений?

Только теперь он заметил, что кроме Мордана в кабинете находятся Бэйнбридж Марта, глава технического персонала Арбитра, и Лонгкот Филлис. Присутствием девушки Гамильтон был не только удивлен, но и раздосадован – Филлис опять была вооружена.

– Добрый вечер, Феликс! – коротко приветствовал его Арбитр. – Почему вы думаете, что Клиника должна быть защищена?

– Боже милостивый! Разве вы не собираетесь сопротивляться атаке?

– Но почему мы должны ждать нападения? – удивился Мордан. – Это же не стратегический пункт. Позже они, несомненно, намерены захватить Клинику, но стрельба будет в других местах.

– Это вы так считаете. А я знаю лучше.

– Да?

– Мне предписано явиться сюда и убить вас. За мной следует отряд, чтобы захватить Клинику.

Мордан не ответил – он сидел, молчаливый и погруженный в себя. Гамильтон начал было говорить еще что-то, но Арбитр жестом прервал его.

– Кроме нас в здании только три человека. Никто из них не вооружен. Сколько у нас времени?

– Десять минут – или меньше.

– Я поставлю в известность Центральную станцию охраны порядка. Может быть, они смогут выделить из резерва несколько блюстителей порядка. Марта, отошлите служащих по домам, – и он повернулся к телефону.