– Звучит правдоподобно.

Блэк картинно поклонился:

– Спасибо, милая.

Затем он задул лампу и вновь опустил шторы, оставив лишь узкую щель. На его освещенном луной лице играла коварная улыбка.

– Что вы делаете? – прошептала Кейт.

– Ш-ш! – Взяв за руку, Кристиан потянул ее в правый угол, к краю шторы, в то время как пробивающаяся в центре тонкая полоска лунного света не давала темноте сомкнуться вокруг.

Кристиан поставил Кейт перед собой, прислонив спиной к груди, и отодвинул штору настолько, чтобы можно было подглядывать, не опасаясь, что их обнаружат.

На балконе, у самых перил, Оливия и Тигз слились в жарких объятиях: она обхватила его руками, а он крепко прижал ее к себе!

Кейт поморщилась:

– Что вы делаете?

– Наблюдаю за подозреваемыми, что же еще? Посмотрите, вон там, у конюшни…

Только тут Кейт увидела Мэри и Лейка, стоящих рядом: их головы склонились, губы слились в поцелуе.

– Мы не должны подглядывать, это нехорошо!

– Успокойся, Кейт, – прошептал Блэк ей на ухо. – Наблюдение за подозреваемыми может принести немало пользы. Здесь мы имеем опытных любовников, отдавшихся слепой страсти, для которых не существует ничего, кроме них самих и взаимного наслаждения. Посмотри, как щедро они дарят друг другу ласки, как жадны до удовольствия. А там мы имеем невинную пару влюбленных романтиков, их прикосновения робки, улыбки стеснительны, поцелуи застенчивы. Они ищут подтверждения, ответных чувств.

Кейт вздрогнула.

– Посмотри, с каким благоговением Лейк касается лица Мэри, как будто это не кожа, а шелк. – Кончики пальцев Блэка запорхали по щеке Кейт, и у нее перехватило дыхание. – Легкие прикосновения, легкие поцелуи. – Его губы дотронулись до ее шеи под ухом, и Кейт, сама того не осознавая, склонила голову набок, открываясь ему. – А теперь посмотри на Тигза и Оливию.

Кейт как завороженная перевела взгляд.

– Смелые движения и жадные руки: она прижала мужчину к себе, поближе к жаркому очагу страсти. – Ладонь Блэка скользнула по животу Кейт и дальше, вниз. Прикосновение стало воздушным, когда она добралась до того самого очага, в котором зарождался огонь страсти.

Кейт выгнулась навстречу его руке, желая, чтобы все было так, как он описывал, чтобы он не дразнил ее, а сделал все по-настоящему.

Внезапно она почувствовала его губы на своей шее и уже хотела повернуться, но Блэк не дал ей сделать этого: он поднял ее руки и прижал к шторам. Возможно, Тигз и Оливия не могли не услышать легкого дребезжания и не заметить движения штор, но они были слишком увлечены и продолжали ласкать друг друга у перил.

– Смотри, Кейт, смотри. – Ее имя, словно птичка, слетело с его языка, «Т» он произнес с придыханием, как будто наслаждался изысканным десертом. Кейт всегда считала звучание своего имени довольно резким, но Кристиан сумел превратить его в само очарование. – Посмотри на Мэри, Кейт!

Она скосила глаза и увидела, как Мэри прижимается к Лейку.

– Для Лейка она дороже фарфора и красивее самой прекрасной из роз.

Когда Кристиан вел пальцем по ее скуле к другому уху, Кейт напряглась. Ее раненое ухо совсем не походило на фарфор и уж тем более не было красивее самой прекрасной из роз.

– Теперь я уродина, – прошептала она.

– Почему ты так думаешь? – Губы Блэка замерли на ее шее. – Для меня Мэри всего лишь симпатичная девушка, но для Лейка она воплощение красоты. Если я скажу, что ты красива, то кто ты такая, чтобы перечить мне?

Его палец стал вырисовывать узор на ее рубашке, оставляя за собой обжигающий след.

– Разве ты не веришь мне, Кейт?

Верила ли она ему? Верила ли, что он не обидит ее, не сделает ей больно, когда увидит ее уродство? Кейт отчаянно хотелось, чтобы их прикосновения длились вечно, хотелось ощутить на себе его горячий взгляд. Он заставил се чувствовать. Ей отчаянно хотелось продолжения, невзирая на зарок не пускать никого в свое сердце.

Может ли она доверять себе и своим убеждениям?

– Больше всего на свете мне бы хотелось поверить тебе, узнать, кто ты на самом деле… – Ее голос прервался.

Блэк замер, и она в отчаянии взглянула на него, проклиная себя за приступ честности. Его ресницы опустились, потом он медленно повернул ее к себе и взял ее лицо в свои ладони.

Его губы остановились в миллиметре от ее губ, после чего он почти неслышно прошептал:

– Будь осторожна, Кейт, или я никогда не отпушу тебя.

С этими словами он поцеловал ее.

Стоило их губам слиться в поцелуе, как паника, покорность, желание и страсть одновременно пробудились в душе Кейт. Когда ей было пятнадцать и учтивый сын эсквайра помог ей сесть в экипаж, она не знала, что означает это ощущение внизу живота. Когда Конпор начал добиваться ее, она тоже не знала, что волнение в животе означает желание.

Теперь она знала это, и прежние ощущения не шли ни в какое сравнение с той бурей, которую породил в ее душе Кристиан.

Он взял ее руку и сплел пальцы с ее пальцами. Сердце Кейт бешено колотилось в груди, мозг лихорадочно пытался решить, что же ей теперь делать.

Прежде она уже испытала ощущение от нескольких запретных, будоражащих кровь поцелуев, но они не оставили в ее душе яркого следа. Одни слишком влажные, другие колючие и сухие; от одних у нее сводило живот, другие не всколыхнули в ней никаких чувств.

Поцелуй Кристиана был не похож ни на один из них, его губы едва касались ее губ, позволяя ей самой сделать выбор.

В конце концов Кейт решила продолжить, но встретила лишь воздух: подняв голову, Кристиан заправил под кепи выбившийся локон.

– Идем в комнату.

Они поспешно вышли в коридор и направились к своей безопасной гавани.

Войдя в комнату, Кристиан осторожно прикрыл дверь и подошел к Кейт: обжигающий взгляд выдавал его намерения, но Кейт, вместо того чтобы сбежать, потянулась к нему. Поцелуй был сладким, нежным, похожим на поцелуй Лейка и Мэри, он обещал многое. Так пусть же обещания сбудутся!

Блэк легко коснулся уголка ее губ, середины, другого уголка, потом его пальцы окунулись в ее волосы и потянули за повязку.

– Свет, – выдохнула Кейт.

Кристиан несколько мгновений вглядывался в ее глаза, потом потушил лампу, и его руки, вернувшись к ее голове, принялись освобождать Кейт от отвратительной повязки, а она, отбросив осторожность, поцеловала его в ответ, следуя той же тропинкой, которую указал ей Кристиан.

Внезапно раздался первый удар курантов, и Кейт напряглась, а когда часы пробили второй раз, она в отчаянии прижалась к Блэку.

Его пальцы начали массировать ее шею, поцелуй становился все более жадным; тепло его тела, губ и рук являли собой полную противоположность жутким воспоминаниям о бесконечных мгновениях, когда она в ужасе осознала, что отец ее мертв и она не в силах ничего изменить, а часы продолжали отбивать похоронный звон, бессердечно возвещая о том, что жизнь продолжается.

Кристиан целовал ее в лоб и глаза, и тут Кейт поняла, что плачет.

– Расскажи мне, Кейт, почему ты боишься боя часов?

Все страхи и воспоминания потоком нахлынули на нее.

– Канделябр упал. Говорят, несчастный случай. Он ударил отца и меня задел. – Кейт коснулась своего уха. – Огромный канделябр, напольный, отец очень любил его. Мы с ним спорили в прихожей, я не хотела ехать в деревню. Если бы только я промолчала!

– Но вы могли бы оба погибнуть…

– Или мой отец все еще был бы жив. – По щекам Кейт снова покатились слезы.

– Этого никто не знает. – Кристиан чувствовал, что должен что-то сделать, чем-то помочь ей. – А при чем тут бой курантов?

– Канделябр упал и сбил нас обоих. Волосы у меня на голове загорелись, вокруг были лужи крови… Только через несколько мгновений я сообразила, что отец не утешает меня и не пытается пошутить. – Кейт вздрогнула. – Потом я увидела его, и волна ужаса накрыла меня с головой. Отец попал в западню: канделябр был слишком велик для нашей прихожей в простеньком деревенском домике весьма скромных размеров, и в итоге он раздавил отца. – Кейт на мгновение замолкла, но потом все же заставила себя продолжать: – Отец лежал под серединой канделябра, а крепления подсвечников раскинулись над его головой, словно корона. Я сумела сдвинуть чудовище в сторону, сама не знаю как, но отец не двигался. А потом начали бить часы, и они били и били, беспрерывно и бесстрастно, словно пародируя отсутствие биения внутри мертвого тела. – Кейт задрожала.