— Да, я люблю тебя, — прошептала она и обвила руками его крепкую шею. — Все эти годы для меня никого не существовало, кроме тебя.

Его лицо выразило удивление.

— Я не знал.

— Это было так глупо после всего, что ты сделал. Я хотела ненавидеть тебя. Теперь твое мужское самолюбие может быть польщено.

— Мое мужское самолюбие? — Он удивился. — Ты в самом деле так думаешь, дорогая? Она кивнула, и он сказал:

— Нечто гораздо большее, чем мое мужское самолюбие, уверяю тебя. — Он нежно прижался губами к ее шее. — Впервые, когда я тебя встретил, ты была еще почти ребенком, однако ты спасла мне жизнь. А когда ты позволила мне остаться, несмотря на все твои переживания, ты спасла гораздо больше, чем жизнь. — Он помолчал. — Я тоже не смог тебя возненавидеть, как ни старался. Все эти годы я помнил твою красоту, отвагу и силу характера. И я всегда был уверен, что мы могли бы исправить все наши недоразумения, если бы не рождение Стивена.

— Мы потратили слишком много времени зря, — сказала Дина, задыхаясь. Она подошла к двери, заперла ее и выключила свет.

— Что ты делаешь?

— Скоро поймешь, — промурлыкала она. Затем начала раздеваться: сначала она подняла руки и сняла свитер, призывно обнажив грудь. Последние лучи заходящего солнца осветили ее тело мягким, переливающимся светом.

Наблюдая за ней, Морган издал глубокий вздох. Пульс бешено забился. Она была прекрасна, как богиня. Даже еще прекрасней, потому что была из плоти и крови. Свет играл на ее гибком, чувственном теле, золотя скульптурные очертания и подчеркивая расцвет ее несравненной красоты.

— Ты распутница. Я уверен, что ты соблазняешь меня, — сказал он со стоном.

— А ты возражаешь? — Она улыбнулась. Ее дрожащие пальцы расстегнули пуговицу его воротничка.

Он вытащил рубашку из своих слаксов и начал расстегивать ее снизу вверх, пока их пальцы не встретились и не оголилась полоска его загорелого торса.

Она поцеловала эту полоску, потом нагнула голову ниже. Нежные прикосновения ее губ вызвали у него стон. Она целовала его медленно и томно, и он не выдержал.

— Ты вынуждаешь меня хотеть тебя, — прошептал он хрипло и начал целовать ее в губы.

Дина прижалась к нему в отчаянной надежде и страстном желании. Долгие часы они неистово отдавались друг другу.

Впервые их союз был и физическим, и духовным: союз сердца, души и тела. После они лежали в объятиях друг друга, счастливее, чем когда-либо.

— Нам надо идти в дом, — дразнила Дина, улыбаясь.

— Зачем? — Его пальцы по инерции продолжали ласкать ее горячее плечо и грудь.

— Тебе надо что-нибудь поесть. А то Грациела будет ворчать.

— Ворчание Грациелы сегодня мало меня волнует.

— Но мы не должны намеренно оскорблять ее в лучших чувствах.

— Думаю, ты права. Но мне не хочется сейчас никого видеть, кроме тебя. А как мы объясним, почему не пришли раньше?

Глаза Дины озорно блеснули.

— Почему бы тебе не сказать ей, что мы допоздна работали? Она этому поверит, постоянно повторяя, что ты предан работе.

— Очень предан работе. — Морган хихикнул. — С такой преданностью мог бы работать и подольше.

Пока он говорил, его рука скользила вдоль ее тела. Он возобновил свои нежные ласки.

— Морган!

Он закрыл ей рот поцелуем, и прошло много времени, прежде чем они отправились обедать.

Дина почувствовала полное счастье, о котором всегда мечтала, после того как полностью растворилась в любви Моргана. Блеск и слава в мире виноделия, окружившие ее помолвку с французским графом, померкли из-за своей незначительности. Теперь все это было в прошлом.

Прошедшие недели были очень важными для Дины, Моргана и Стивена, потому что они учились любить друг друга. Дина с радостью смотрела в будущее. Она была дома с любимыми людьми в своем любимом Напа-Вэлли. В годы уединения она часто мысленно бродила по долине, поэтическая красота родных мест преследовала ее, и теперь все это снова принадлежало ей. Она заново для себя открыла дивные очертания, свет и тени горы Святая Елена, прелесть прогулок вместе с сыном по холмам, голубым от люпина весной и темно-желтым летом. Теперь она снова будет любоваться виноградниками среди желтой кипени дикой горчицы. Сейчас впервые за много лет жизнь показалась ей сладкой.

Когда кончились рождественские каникулы и Стивен пошел в школу. Дина стала регулярно наведываться в винодельню. Этот год был особенно урожайным. Каждый день она работала рядом с Морганом и наравне с ним и управляющим принимала важные решения. Морган всегда с ней соглашался. Первое, что она сделала, помогла ему продегустировать каберне Кирстен-Вайн-ярдз, знаменитое во всем мире своим букетом и мягкостью.

Несколько журналистов брали у Дины интервью относительно причин, по которым она бросила де Ландо и вернулась домой, и она с неизменным воодушевлением говорила о возможностях виноградников Кирстен Вайн-ярдз. Уходя, один из репортеров, мистер Дэвис, маленький шустрый человечек, которого она недолюбливала, спросил ее о Моргане.

— Кто этот мистер Смит, мисс Кирстен?

— Я говорила вам, мистер Дэвис, он управляющий Кирстен-Вайн-ярдз. Партнер по бизнесу.

— Как я понимаю, вы собираетесь за него замуж?

— Да, собираюсь.

— Мне показалось, я его где-то видел. Я никогда не забываю лица, мисс Кирстен. Может быть, я раньше о нем писал.

— Не думаю.

— Однако это так.

Странное коварство блеснуло в его глазах, и Дина почувствовала беспричинную тревогу. Она наблюдала, как он бойко сбегает по лестнице; тревожное чувство не покидало ее весь день, занятый работой.

В свободное время она оборудовала комнату радом с офисом Моргана под свой офис, обставив его с таким размахом, что Морган как-то шутливо посетовал, после того как увяз в ее пушистом сером ковре:

— Твой офис так роскошен, что все будут гадать, кто из нас здесь хозяин.

Сидя за столом, она увидела, как дернулся его подбородок, и улыбнулась.

— Каким же ты можешь быть упрямцем, дорогой. Я не собираюсь с тобой соперничать. Женщина, в конце концов, не может иметь все.

Она вышла из-за стола и встала рядом.

— Кто бы говорил, — сказал он с любовью. Смуглой рукой он потрепал ее по щеке и пристально посмотрел ей в глаза. — Ты же самая хорошенькая во всей округе упрямица. Что ты думаешь о том, чтобы два упрямца обменялись поцелуями?

Их губы слились в долгом поцелуе.

— Я никогда не надеялся, что смогу быть так счастлив, — сказал он, нехотя отрываясь от нее. — О такой жизни я мог только мечтать с детства. Двое любят друг друга. Настоящий дом и семья. Представь себе, у меня все это есть.

Его лицо напряглось от горького воспоминания, но она не задавала вопросов, надеясь, что он когда-нибудь расскажет ей о том, что заперто глубоко внутри. Он теребил ее волосы.

— Ты не представляешь, как я счастлив видеть тебя и Стивена вместе. Когда я был ребенком, были люди, которые завидовали, что у меня такая красивая мама, кинозвезда. Они завидовали нашим деньгам и славе, большому особняку в Беверли-Хиллз. Никто не понимал. Она была великая актриса и всем дурила голову. Все ее усилия были направлены на это. Когда моя мать была молодой, кинозвезды должны были упорно работать над своим имиджем. Мама мало обращала на меня внимания или, пьяная, врывалась в мою комнату с руганью. Я относился к ней со смешанным чувством ненависти и ревности, потому что вокруг нее постоянно вертелись мужчины. Я думал, лучше бы она была уродливой, чтобы мужчины не ходили к ней. Чем старше я становился, тем в большее замешательство и злобу впадал, пока не сорвался с цепи. То, что потом случилось, я думаю, было неизбежно.

— А что твой отец?

— Она сказала, что он умер. Она никогда не любила о нем говорить.

— Ты никогда не рассказывал мне о той ночи, о которой писали газеты. Твоя мать сказала, что ты пытался убить ее из-за денег и что она собиралась изменить завещание и лишить тебя наследства. Она сказала, что ты взбесился, когда узнал об этом. Морган, она была ужасно избита.