К.-О. Мёрнер стал искать путей подхода к князю и 22 июня обратился за помощью к генеральному консулу Швеции в Париже Элуфу Сигнёлю (Signeul). Генконсул обратился к генералу Гримуару, и тот, предварительно встретившись с лейтенантом и поговорив с ним, оказал ему содействие в устройстве аудиенции у князя Понте-Корво112. Мёрнер, заручившись рекомендациями Гримуара, 25 июня отправился к князю Понте-Корво. Во время беседы шведский лейтенант без всяких околичностей и обиняков предложил французскому маршалу выставить свою кандидатуру на выборах наследника шведского трона. Нашей стране, заявил Мёрнер, не нужен ни датчанин, ни русский, ни какой-либо ребёнок — Швеции нужен француз, известный своим умом, мужеством и ценимый как императором Наполеоном, так и королём Испании113. Естественно, вспомнил вдруг лейтенант, наследник должен быть протестантом.
Ситуация была невероятной, почти фантастической: бедный, никому не известный, невысокого роста, неказистый лейтенант- мальчишка из какой-то там Швеции предлагал статному, высокому и блестящему французскому маршалу, годившемуся ему в отцы, целое королевство! Мало сказать, что предложение до чрезвычайности удивило и поразило князя, поэтому первая его реакция была, мягко говоря, весьма осторожной. Безвыходное положение опального маршала, однако, помогло ему взглянуть на ситуацию более трезвыми глазами. В тот же день Понте-Корво проинформировал о контакте со шведом своего императора.
К.-О. Мёрнер отправился к графу Фабиану Вреде, у которого он когда-то служил адъютантом, и решил на всякий случай проконсультироваться с ним по поводу своего дерзкого визита к Понте-Корво. Консультация спецкурьера со спецпосланником закончилась тем, что последний от идеи лейтенанта пришёл в полный восторг. Ещё во время своей беседы с Наполеоном граф почувствовал, что император не был в большом восторге от выбора, который сделал Карл XIII, и 26 июня поспешил, со своей стороны, нанести князю визит.
На сей раз князь-маршал высказался более определённо: он успел проконсультироваться с Наполеоном и возражений от него против полученного предложения не получил. Император Франции первое время пребывал в недоумении: посол Лагербьельке о французском кандидате на шведский трон не сказал ему ни слова, граф Вреде — тоже! Поэтому Наполеон по-прежнему придерживался мнения, что лучше короля Дании на место наследного принца Швеции никто не подходил. Но это было до тех пор, пока на горизонте не показались другие кандидаты.
Во время беседы Вреде начал было перечислять препятствия на пути предполагаемого избрания Понте-Корво наследным шведским принцем: князь не был лютеранином, не владел шведским языком и находился в неприязненных отношениях с Наполеоном. На это Понте-Корво живо возразил, что с императором он находился в самых прекрасных отношениях (что, конечно, далеко не соответствовало действительности), что язык он выучит, а что касается религии, то с ней в стране Генриха IV никогда проблем не было114. Собеседники разошлись, вполне довольные результатами беседы.
Ф. Вреде был человеком основательным и решил внести в ясность в самый главный, по его мнению, вопрос: отношение к обсуждаемым планам императора Наполеона, ибо на его мнение в значительной степени ориентировалась вся верхушка Швеции. Он обратился с этим вопросом к герцогу Кадорскому, т.е. министру иностранных дел Франции Шампиньи, и к только что назначенному послом в Стокгольм Алькьеру (Alquier), но те ничего определённого сказать не могли: Шампиньи, как вспоминал Вреде, «был “запечатан” больше обычного, хотя в конце аудиенции и проводил меня на пару зал дальше обычного », а Алькьер вообще молчал, как рыба. Зато один из главных интриганов во французской политике — граф Симонвиль — шепнул Вреде, что император не смотрел на выбор Бернадота с неодобрением.
Т. Хёйер обращает внимание на странную пассивность Наполеона в этом вопросе и объясняет её, во-первых, тем, что император не был уверен в приемлемости для шведов кандидатуры француза вообще; во-вторых, он считал Понте-Корво не самым лучшим кандидатом из французов, а в-третьих, он не хотел показывать свою ангажированность в этом вопросе, чтобы не вызвать раздражение со стороны Санкт-Петербурга. Последнее опасение, как мы покажем далеее, было напрасным.
Но Вреде было вполне достаточно того, что он уже услышал. «Если Ваше Превосходительство спросите меня о том, что я думаю о князе Понте-Корво, — спешил он сообщить в личной записке министру иностранных дел Швеции фон Энгестрёму, — я честно отвечу, что испытываю к нему необъяснимое уважение и не только как к политику и полководцу, но и как к добродетельному и благородному человеку. Vox populi, Vox dei: 115 вся
Германия и вся Франция говорит так. Он на самом деле является примером, не имеющим подражания. Отличный человек, хороший отец, верный друг, добрый начальник, он любим всеми, кгио его окружает... То, что его действительно ценит император, знают все... Свой голос я отдаю тому, который больше всего это заслуживает»116.
Вот так формируются мнения, от которых зависят судьбы народов!
28 июня «делатель королей» К.-О. Мёрнер, воодушевлённый положительным ответом маршала Бернадота и снабжённый запиской с личными впечатлениями графа Вреде правительству, отправился обратно в Швецию, а Ф. Вреде пошёл наконец к послу Лагербьельке и посвятил его в события последних дней.
Перед отъездом К.-О. Мёрнер договорился с Сигнёлем о том, чтобы тот подобрал хорошего человека, который бы приехал в Эребру и в самом лучшем свете представил князя Понте-Корво шведским выборщикам. Э. Сигнёль немедленно навестил своего старого знакомого Жака Антуана Фурнье, и они вместе, при согласии Понте-Корво, взялись за организацию выборов будущего наследника шведского трона. Сам же князь, снова проинформировав Наполеона, взял «тайм-аут» и на целых три недели уехал с Дезире в Пломбьер на воды. Там он с женой и свояченицей Жюли между приёмами воды оживлённо обсуждал перспективу стать шведским королём, а обе сёстры активно его в этом поддерживали. «Я осознавал всю опасность положительного ответа, — признавался он впоследствии. — Я согласился, воодушевлённый желанием восстановить честь Швеции и надеждой на успех в этом предприятии. Нужно было подняться над обычными человеческими представлениями, чтобы отважиться на то, чтобы воспользоваться таким случаем... »
Ф. Вреде покинул Париж неделю спустя после Мёрнера, и когда он прибыл в Стокгольм, там его уже ждала готовая про- французская партия, возглавляемая графом Густавом Мёрнером, кузеном спецкурьера Мёрнера и любекским пленным маршала Бернадота. А кандидат в наследные принцы 21 июля вернулся в Париж и с нетерпением следил за развитием событий в Швеции, о которых его чуть ли не ежедневно информировали купцы из Гамбурга. Понте-Корво, замечает Хёйер, был удивительно хорошо информирован обо всех перипетиях заседаний правительства и риксдага и делился этой информацией с Наполеоном.
Между тем Наполеон предложил стать шведским наследником своему пасынку и вице-королю Италии Евгению Богарнэ, перед которым он чувствовал вину, считая его, по сравнению с другими своими родственниками, несколько обделённым. Но тот в это время собирался жениться на баварской принцессе, родители которой вряд ли были бы в восторге от перехода в протестантскую веру. Кроме того, младшего Богарнэ мало радовала перспектива оказаться в «варварской и холодной стране», поэтому от предложения отчима он отказался. После этого Наполеон стал более благосклонно рассматривать вариант с князем Понте-Корво и негласно дал ему зелёную улицу. В конце концов, на шведском троне скоро окажется его маршал, и какие бы противоречия их ни разделяли с Бернадотом, француз есть француз, он всегда порадеет за своего императора и великую Францию! В свете предстоящей войны с Россией левый скандинавский фланг ему будет обеспечен. Это было, пожалуй, намного выгоднее и надёжнее варианта с королём Дании.
Посол Швеции в Париже Густав Лагербьельке находился в полном неведении относительно того, что происходило буквально под его носом. Только когда уже лейтенант Мёрнер ускакал в Стокгольм, Вреде посвятил его в детали прошедших с князем Понте-Корво переговоров. Посол пришёл в негодование: он много повидал на своём веку, но такое безобразие он видел в первый раз. В то время как он по поручению своего короля «пудрил мозги» Наполеону кандидатурой датско-голштинского принца, за его спиной какие-то лейтенанты, путаясь у него под ногами, вершили судьбу Швеции по своему лейтенантскому усмотрению! 30 июня он обо всём пожаловался министру иностранных дел Швеции Энгестрёму. Для себя он решил во что бы то ни стало внести в этот важный вопрос ясность и воспользоваться для этого присутствием на приёме в австрийском посольстве, куда был приглашён и Наполеон.
