— Ничего, я ее обработаю, — уверенно заявил Денни и тут же взвыл: — Ну неужто вы не можете побыть подольше?!

Бэзил покачал головой.

— Прости, старик, что порчу тебе обедню, но мы живем по расписанию — и твоя вожделенная Софронисба, и все остальные.

— Иначе нас могут опередить, — добавил Бурке.

— Вообще-то у Эйкена сейчас другие заботы. — Бэзил машинально коснулся своего золотого торквеса. — Элизабет заверила нас, что он пока не знает о нашей экспедиции. Однако цель бастардов теперь известна всем, кто был на сегодняшнем ужине… — Он тактично умолк.

— Да уж, — покачал головой Денни, — не иначе слушок докатится до рудников, а там сбежит какой-нибудь болтун в Горию — вот вам и вся конспирация.

— К тому же наблюдатели из Высокой Цитадели могут нас засечь, когда будем переплывать Рейн, — предположил Бэзил.

— Неужели Шарн донесет Эйкену? — недоверчиво спросил Денни.

— Не исключено, — кивнул Бурке. — Если сочтет нас основной угрозой.

На огне булькал кофейник, Бэзил разлил ароматный напиток по кружкам, и несколько минут все молчали, прихлебывая кофе.

— А почему маленький народ сам не отправится за птицами? — недоумевал Денни. — За последние месяцы они значительно расширили свои вооружения. Видно, Шарн и Айфа решили отставить древние традиции.

— Не все, — уточнил Бэзил. — Могила по-прежнему священна для обеих гуманоидных рас. Навещать свои захоронения — одно из их табу.

— Но как только летательные аппараты будут доставлены в другое место, отношение может измениться, — заметил Бурке. — Вот почему так важна маскировка.

— Для двух я нашел хорошую площадку, — сказал Денни. — Лучше не придумаешь. Ущелье Гиен в верховьях Протосены — туда фирвулаги ни ногой. Там растут гигантские деревья — отличное прикрытие на случай Летучей Охоты. Отсюда примерно двести километров на северо-запад. Из Нионели добираться очень удобно.

— Думаю, это подойдет, — одобрил Жаворонок.

— Максл там был, — продолжал Денни. — Если вы возьмете его вместо бастарда со сломанной рукой, то он укажет вам дорогу. Вот только сумеете ли выбраться оттуда живыми…

— Ничего, прорвемся, — невозмутимо ответил Бэзил, смакуя свой кофе.

— А что вы думаете делать с остальными самолетами у Могилы? — не унимался верзила негр. — Не отдавать же их на откуп Эйкену, а уничтожить — святотатство.

— Это секрет, Денни, — заявил Бурке. — Даже бастарды Бэзила ничего не будут знать, пока не достигнут кратера.

— Тоже мне, секрет! Как будто я считать не умею: в вашей компании двенадцать пилотов.

— Четырнадцать, — поправил Бэзил. — Доктор Тонгза тоже летал на орбитальных аппаратах, и у мистера Бетси кое-какой опыт есть плюс к тому, что он опытный инженер.

— Этот шут ряженый? — фыркнул Денни. — Впрочем, наверно, вы не за красивые глаза его взяли. Но… мистер Бетси!

— Королева Елизавета Первая — его маска, — со всей серьезностью возразил Бэзил, — отсюда и рыжий парик с жемчугами, и… гм, костюм. В Содружестве его звали Мертон Хадспет. Он был старшим инженером-исследователем в аэрокосмической компании «Боинг» и специализировался по ро-полям.

— Да ну? — удивился Денни.

— Бетси — парень со странностями, но у кого из нас их нет? — Бурке потянулся и зевнул. — Вон Бэзил предпочитает всю жизнь лазать по горам, нежели спокойно преподавать литературу в каком-нибудь университете. А достопочтенный судья Бурке разгуливает с перьями в волосах и в штанах с бахромой. Не говоря уже о тебе с твоим баритоном, коему место в «Ковент-Гарден». Скажи, черномазый, ты до сих пор распеваешь арию тореадора во всю глотку, когда делаешь отбивные из налетчиков?

— А ты как думал, краснокожий? Да, вот что… напомни-ка мне завтра созвать народ на выборы свободного лидера. Я снова намерен посадить тебя на сковородку.

— Ну, спасибо, черный зад!

— Ну, пожалуйста, желтая мошонка!

Лицо американского индейца осветилось улыбкой и тут же вновь посуровело.

— Ей-Богу, я был бы рад сидеть тут с вами и разыгрывать старого мудрого конгрессмена. Однако есть дела поважнее. И мне не терпится посоветоваться по этому поводу с Элизабет. — Он отставил кружку, взял кожаный мешок, туго завязал тесемки. — После финийской войны мы привыкли считать железные копья и стрелы самым страшным оружием. Конечно, они нас очень выручили и еще принесут немало пользы в борьбе с гуманоидами. Но стрелять железными стрелами с борта магнитно-гравитационного корабля по меньшей мере глупо, друзья мои. К тому же гвардия Эйкена Драма не более уязвима для них, чем я или вы.

— Кто спорит? — откликнулся Денни. — Но где ты собираешься раздобыть настоящее оружие? Потрясешь арсеналы Шарна?

— Скажешь тоже! Да никого из нас живым к Высокой Цитадели ближе чем на десять километров не подпустят. Есть другая возможность. Шарн обеспечил себе запас, когда фирвулаги разрушили Бураск. Эйкен Драм, скорее всего, нашел свои ружья в подвалах замка Гории. Таким образом, по меньшей мере два лорда нарушили указ короля Тагдала об уничтожении контрабандного оружия. Но ведь могли быть и другие.

— Кое-что было в Финии… — стал припоминать Денни. — Но постой… как насчет Ронии? Я ведь оттуда бежал! Старый Принудитель лорд Бормол был весьма любознательный тип. Принудители своего никогда не упустят. У него вполне могли быть тайные склады! К тому же до Ронии рукой подать. Подплывем по реке, просочимся через доки — там даже крепостной стены нет.

— Но там и оружия может не оказаться. А у нас теперь каждый воин на счету, — размышлял Бурке. — Нет, надо все тщательно взвесить. Окончательное решение я оставляю за Элизабет.

Денни возмущенно уставился на него.

— Да ты что?! Позволить этой мистической дамочке диктовать нам стратегию?!

— Именно ей, — подтвердил Бэзил. — К твоему сведению, так всегда было и будет. Элизабет — главный человек в мире.

— Бедняжка! — вздохнул Луговой Жаворонок.

Элизабет снова приготовилась к спуску в бездну.

Щель была коварно узка, но в любую минуту могла разверзнуться и поглотить все, тогда как безумное суперэго искало избавления в смерти.

Дионкет и Крейн сцепили умы на манер шлюза, сдерживая мощный напор агонизирующего сознания. Твердая решимость целителей стоять до конца в какой-то мере объяснялась чувством вины, ибо они понимали, что эта злоба, эта жажда насилия коренится в их собственной расовой эволюции.

А еще они понимали, что грозящая им опасность сейчас как нельзя велика. Запас послушания Фелиции был на исходе. Ресурсы ее человечности, даже в лучшие моменты весьма скудные, трещали по швам в преддверии необратимых изменений, которые сулила мозговая коррекция. Такая перспектива пугала девушку, побуждая к самому активному противодействию.

Всякий раз, как Элизабет, проходя между Крейном и Дионкетом, спускалась в эту выгребную яму, оба целителя думали, что она больше не вернется. Если уж поверхностные уровни безумия пациентки оказывают столь яростное сопротивление метарасширенным умам, то какие же ужасы ожидают Великого Магистра в глубинах — особенно теперь, когда кризис так близок.

— У Фелиции дисфункция мозга почти в пятой степени, — предупреждал Дионкет. — Она балансирует на грани. Если катарсис не удастся, то она выпустит наружу психоэнергетический заряд такой силы, что от Черного Утеса камня на камне не останется. Тебе же известна ее мания вселенского разрушения. А если ты ее одолеешь, то вся агрессия может быть направлена внутрь, на самоуничтожение. Формально ты не достигнешь своей цели, но фактически это будет победа — победа над чудовищем.

— Я не могу нанести сознательный вред живому существу, — напомнила Элизабет, отдавая себе отчет в том, что теперь в ней говорят не столько старые запреты, сколько профессиональная гордость. — Я больше чем когда-либо верю, что сумею спасти ее. Я почти добралась до источника ее безумия.

Она показала им аномальную связь между конечностями и органами чувств, но гуманоиды не поняли ее, так как совершенно не разбирались в эволюционной психобиологии. Корректирующая техника тану была скорее искусством, чем наукой.