Он замялся, отвел глаза и наконец кивнул.

— Хорошо. А теперь смени штаны, выпей чего-нибудь покрепче — и иди развлекай свою гостью.

«Ягуар» катил по эстакаде, направляясь обратно в город, к отелю. Небо за горами стало багровым, а море — серебристым с черными точечками островов в устье Ветиварского залива. Из стереосистемы лился голос Ната Кинга Коула, напевавшего «Прощай, Марикита Линда». Мимо восхищался красотой пейзажа, я уныло поддакивал ему.

Откинувшись на спинку кожаного сиденья, я сделал себе еще укол из браслета. Чувствовал я себя паршиво донельзя. Я был слаб, как медуза, выброшенная на берег, я задыхался, и у меня болело все тело, включая мою тупую голову. В принципе я сделал с Клайвом Лейтоном все что мог, однако меня не покидало ощущение, что мои усилия пойдут насмарку. Я все больше жалел о том, что оставил такого пройдоху, как Лейтон, под наблюдением неискушенного Айвора. Надо было дожать Лейтона, невзирая на самочувствие. А кроме того, я забыл, что его дама могла принести с собой в сумочке телефон.

Попросить Мимо повернуть назад? Ничего не выйдет!

Господи, как мне хотелось очутиться сейчас на Стоп-Анкере и спокойно выздоравливать в новом доме под присмотром друзей, которые баловали бы меня и нянчились со мной!

И почему я не послал отца ко всем чертям? Как мне хотелось забыть обо всех махинациях «Оплота» и Бронсона Эдгара и снова зажить спокойной жизнью изгоя!

Если бы не Ева, я рванул бы туда со скоростью падающего совиного помета, можете мне поверить.

Мимо все болтал, а я все глубже погружался в трясину Жалости к себе и размазывания соплей.

— Ты мог бы нанять Айвора на все время пребывания на Серифе.

— В качестве кого? Няньки мужского пола? — откликнулся я, и это была шутка лишь наполовину.

— Он великолепный телохранитель, — сказал Мимо. — Мой партнер, мнение которого я высоко ценю, очень одобрительно отзывался о нем. Да и ты сам сказал, что он отлично справился с работой.

— Мне ничего не угрожает. Если бы Элгар заподозрил, что я еще жив, он запросто мог убить меня, когда я лежал в резервуаре на Стоп-Анкере. Ему достаточно было лишь проникнуть в больницу и вытащить вилку из розетки.

— Я имею в виду не Элгара, а Клайва Лейтона. Да, знаю, ты отключил ему телефон, и Айвор его сторожит, и тем не менее он мог связаться с каким-нибудь другим заговорщиком, живущим на Серифе, который…

Я не хотел этого слышать.

— Шансы, что кто-то из местных выследит меня и постарается взорвать сегодня ночью, ничтожно малы. Кроме того, Лейтон ничего не выиграет, если подошлет ко мне убийцу.

Он думает, что я уже известил Симона или кузена Зеда о его выступлении на завтрашнем спектакле. Сотрудничество со мной — единственная надежда не лишиться гражданства. Так что никуда он не денется!

— Не уверен, что могу согласиться с твоей логикой, — промолвил Мимо. — Страх порой толкает людей на необдуманные поступки.

— Это не тот случай.

— Лучше бы мы взяли Лейтона и его дамочку под стражу, — не унимался Мимо. — Тогда мы могли бы немедленно записать его признание.

— Под какую стражу? — спросил я устало. — Нашу собственную? Думаешь, надо было похитить их обоих, отвезти в отель или на твой звездолет и нянчиться с ними до утра?

— Ты мог бы воспользоваться авторитетом своего отца и отдать их в руки службы безопасности «Оплота».

— Служба безопасности «Оплота», — пробурчал я, — это куча лишних проблем… А любое заявление, которое мы записали бы сами, не будет иметь никакой юридической силы и не сможет служить доказательством в суде. Правление «Оплота» поверит Лейтону только в том случае, если он лично и добровольно все им расскажет, а потом пройдет проверку на детекторе лжи. Не волнуйся, он никого ко мне не подошлет и не сбежит. Куда ему бежать? Заговорщики не станут его защищать — они просто пришьют его, да и все.

— Но…

Я утер со лба пот, выступивший от слабости и изнеможения.

— Довольно. Замнем эту тему.

Старик замолчал, и остаток пути я провел в полудреме, убаюканный сладкими испанскими напевами Ната Коула.

Мы зарегистрировались в ветиварском «Риц-Карлтоне», нововавилонском дворце с висячими садами, мозаичными полами и колоннами из красной яшмы с позолоченными капителями. Портье за стойкой были в таком восторге от того, что снова видят капитана Бермудеса в своем заведении, что казалось, сейчас бросятся целовать ему одежды и усыплют ему дорогу лепестками роз. Никто не сказал ни слова, когда я зарегистрировался как Адам Сосулька и отказался оставить отпечаток радужной оболочки. На мне все еще были сканерзащитные очки.

Багаж уже прислали из космопорта. Пока мы стояли в ожидании транспортера, который должен был доставить нас в номера, Мимо пригласил меня на ужин. Я сослался на смертельную усталость, и он понимающе кивнул:

— Конечно, тебе надо отдохнуть. А я пока поспрашиваю тут кое-кого потихоньку…

— Даже не думай! Дай слово, что не будешь ничего вынюхивать! Не пойми меня превратно. Я благодарен тебе за помощь, но я должен провести это расследование сам, пусть даже с промашками и проколами. Если тебя это утешит — я и отцу собираюсь сказать то же самое.

— В таком случае я, пожалуй, наведаюсь к одной знакомой… — Он подмигнул. — Сходим в казино, а потом подумаем, как развлечься.

Я пошел к себе в номер, разделся, сунул одежду в ящик и принял горячий душ. В ванной комнате, как и на борту «Пломасо», был солярий. Я принял двойную дозу в меланинстимулирующем режиме, пока моя кожа не стала чуть темнее ежика на голове, так что снаружи я выглядел заядлым любителем серфинга, хотя внутри был по-прежнему мешком с дерьмом.

Я надел синий шелковый халат, украшение ванной комнаты, и заказал ужин в номер. Пока мы летели с Мимо на Сериф, я на опыте, причем весьма неприятном, убедился, что моя пищеварительная система не успела угнаться за моим аппетитом, поэтому заказал шпинатное суфле, молодой горошек с морковкой и какао из золотого розкоза.

Через несколько минут механический официант издал громогласный писк, я взял поднос и понес его на столик на балконе, где можно было поужинать, глядя на городские огни.

Бухты, мысы и возвышенности раскинувшегося передо мной Ветивария мерцали разноцветными огоньками. Здесь жили почти полмиллиона человек, трудившихся в главном офисе «Оплота», на громадных фабриках по производству розкоза и в сфере обслуживания, необходимой для современной цивилизации.

В прохладном вечернем воздухе витал слабый и уникальный конфетный аромат, доносимый ветерком с одной из розкозных фабрик. Я медленно жевал, вспоминая, как впервые увидел эту планету много лет назад: дымящиеся грязевые ямы вокруг хранилища спор, туземный рабочий с непроницаемым инопланетным лицом и совершенно не вязавшимся с ним человеческим (благодаря электронному переводчику) голосом, вкус золотого розкоза, который Я попробовал тогда впервые…

Я думал также о своем дяде Ефане, истинном основателе Оплота», умершем пять лет назад. Когда яркие образы, хранившиеся в памяти, поблекли, я вколол себе снотворное из браслета, хлопнулся на гигантскую кровать и уснул мертвым сном.

Я попал на Сериф в тринадцать лет. Душа моя была полна невнятной юношеской тоски, духа противоречия и переживаний из-за неизбежного развода матери, Кати Вандерпост, с Симоном. Родители не хотели, чтобы я путался у них под ногами в эти несвоевременные летние каникулы, перед возвращением в школьный пансион, и потому меня отправили к моим крестным, Ефану Фросту и Эмме Брэдбери, жившим в Шпоре Персея. Неплохо бы мне увидеть, как сказал Симон, ту часть галактики, где я буду работать в течение всей своей взрослой жизни.

Тетя Эмма часто прилетала на Землю, а вот дядю Ефана, чья репутация сделала его полубогом среди младшего поколения семейства Айсбергов, я почти не помнил — он редко навещал родные пенаты. Мой отец, которому нравилось сражаться со сложными политическими и финансовыми проблемами бизнеса, был в ту пору председателем правления и уполномоченным «Оплота», официально представлявшим звездную корпорацию в законодательных органах Содружества в Торонто. Отношение Симона к Ефану было неоднозначным. С одной стороны, он искренне уважал старшего брата, а с другой — тайно завидовал его поразительной деловой хватке и чутью. Ефан был бессменным президентом и главным исполнительным директором звездной корпорации с момента ее основания в 2183 году и до его смерти в 2227. Именно он открыл миру розкоз, давший начало стремительному росту «Оплота». Кроме того, он активно вел экспансию «Оплота» и распространил свое владычество на шестьдесят три планеты Шпоры, входившие ныне в состав корпоративной империи.