Вот поди пойми этого человека. То за горло берет так, что вздохнуть невозможно, да при этом еще и карами стращает, то переживает, как за родного. В том, что воевода искренне рад, Виктор не сомневался. Невооруженным глазом видно, что у воеводы словно камень с души упал: ведь понимал, что снова вынудил старого знакомца, коему не единожды животом обязан, рисковать жизнью в попытке воспрепятствовать подходу врага. И решил, что на этот раз задача и впрямь оказалась для Добролюба неподъемной. Не сказать, что Градимир сильно рассчитывал на удачу, но все же надеялся, иначе не вывел бы полки в поле навстречу противнику. Когда в назначенный срок посыльный от Добролюба не прибыл, воевода обругал себя за потерю хороших бойцов и их десятника в частности. Мысленно обругал, не посвящая в свои думы никого, но он был собой недоволен и переживал утрату. А тут…

– Милостью Отца Небесного мы со смертью пока разными дорогами ходим, – одарив присутствующих своей неподражаемой улыбкой, ответил Виктор.

При этом краем глаза он успел усмотреть, что заместитель воеводы недовольно скривился. Уж этот-то не стал бы огорчаться, коли бы ненавистный висельник погиб. И с чего взъелся на него? До женитьбы он его просто не любил. Оно и понятно: десятник напрямую подчиняется воеводе, остальные побоку. Но после свадьбы в Бояна словно бес вселился. Всякий раз искал повод, чтобы пнуть десятника, и за людьми его следил так, словно только и ждал, чтобы те оступились. Окажись на месте Бояна, допустим, подьячий из Звонграда, было бы понятно, – тот имел огромный зуб лично на Волкова. А этот-то с чего?

– Отчего гонца не прислал?

– Дак не вышла задумка.

– Ну и известил бы.

– К чему? Ведь решили же: коли гонец не явится, ты уведешь полки в Обережную. А мне там каждый человек был нужен. С каверзой ничего не вышло, но мы и так, честным оружием, сумели пустить кровушку ворогу. – Говоря это, Виктор скосил взгляд на Бояна. «Ну-у, боярич, тебе не угодишь, – подумал он. – Когда не по чести действуешь – плохо, ты недоволен. А когда честным оружием – кабы не еще хуже».

– Хорошо погуляли? – А вот Градимир доволен. Такое впечатление, что после того, как он увидел живого Добролюба, ему уже ничто не испортит настроения.

– Неплохо получилось. Мне так думается, что более трети полка мы либо поранили, либо на тот свет спровадили.

– И все это честным оружием? – Боян буквально сочился желчью. Нет, ну что ты будешь делать!

– Дак ить мы в атаку не хаживали. Там гранатку кинем, там стрельнем, там волчью яму устроим. Опять же чуть ли не половину ихнего пороха извели. Тайно пробрались в их лагерь и подорвали, но тут тоже все честь по чести, военной хитростью это деяние называется.

– Ты кто такой, чтобы о чести рассуждать?! – Вяткин-младший даже вскочил на ноги, вперив гневный взгляд в Добролюба. Да сколько можно?! Достал!

– Я тот, кто за обиду виру кровью берет, боярич. Уже брал и, если случится, снова возьму.

– Добролюб… – Ну вот, опять воевода вынужден встрять между этими двоими. Не следовало принимать доклад в присутствии Бояна, но не гнать же его в самом деле, тот уж здесь был, когда десятник заявился.

– Уж не угрожаешь ли ты мне? – вскинулся зять Градимира.

– И в мыслях не было, – тут же открестился десятник, чем удивил воеводу.

Вначале это был тот Добролюб, которого он знал. Сказал обидное слово – получи ответ, восхотел большего – получишь и больше. А тут… Что это? По всему выходит, он как бы уступает Бояну, на попятную идет и чуть ли не жалеет о резкости, что позволил себе. Чудны дела твои, Боже.

– А как же понять твои слова? – Никак не хочет униматься этот молокосос!

– Ты у гульдов поспрошай, боярич. Они тебе все доподлинно разъяснят, – устало вздохнув, проговорил десятник.

– Добролюб! Много на себя берешь.

– Опять казнить станешь, воевода? – Вот ведь. Уж во второй раз за последнее время он, кроме свирепости, что-то еще иное видит в лице этого зверя в человеческом обличье. Неужто не показалось и в страшном оскале видится горестная улыбка? – А давай. Чего уж. Подумаешь, висельник, что верой и правдой долг свой выполняет. Родня, она завсегда ближе будет. Вот заместитель твой тут про честь рассуждает, а по чести ли то, что он тут творит? Чего на меня глядишь? – кивнул десятник Бояну. – Нешто не вижу, что обозлить меня хочешь да под суд подвести?

– Да ты… Ты…

– Боян, охолонись, – вздохнув, остановил Градимир зятя. Тот, не находя слов, уже схватился за сабельку. – Что по гульдам? Правда то, что сказывал тут? – Это уже к Добролюбу.

– Все как есть правда, воевода, – отвернувшись и вперив взгляд в стену, устало ответил Виктор. – Если сегодня в чистое поле стрельцы обережненские выйдут, то ворога одолеют. Хотя бы потому, что огненных припасов ему недостанет для серьезного боя.

– Иди пока. Отдыхай.

Как только дверь за десятником закрылась, Градимир тут же бросил гневный взгляд на Бояна:

– Скажи, зятек, а коли Смеяну и Ратибора ворог пожег бы, что бы ты стал делать? Лить слезы и утирать сопли? Сомневаюсь. Потому как я в тебе мужа вижу. Так чего же ты набросился на того, кто поступает так же, как, случись, поступил бы ты?

– Он смерд и…

– Он воин, – резко перебил его тесть. – И многие в том уже успели убедиться. И в десятке у него настоящие воины, которые за пояс заткнут и наших стрельцов, и посадских. Не понимаешь. Ладно. Вот нас тут более двух тысяч, но не мы, а они, эти разбойничьи рожи, чуть ли не полк извели. Не тот воин, кто обличьем пригож и свои чистые помыслы напоказ выставляет, а тот, кто делом доказывает свое право носить такое звание. Даже если они в будущем палец о палец не ударят, неважно – им уже доказывать ничего не нужно. Вот только не будет этого, потому как и дальше впереди остальных будут. Я тебя уж не раз спрашивал, но на этот раз не выпущу из горницы, пока ответа не получу. Чем тебе насолил Добролюб?

– А отчего ты так его жалуешь? – с вызовом ответил Боян вопросом на вопрос.

– Стало быть, начинать нужно с меня. Будь по-твоему. Трижды я тому скомороху жизнью обязан, но ни разу он меня тем не попрекнул и не напомнил об услуге своей. В третий раз спас он не только меня, но и крепость от решительного приступа. Больше тысячи человек тогда в должниках у него оказались, а ему за это только подворье и восстановили. Ни почестей, ни наград. Вместо этого я лично его за глотку ухватил и определил на службу государеву, силком определил, но служит он не за страх, а за совесть.

– А что же ты дите, которое якобы его дочь, не отдал ему? Не для того ли, чтобы покрепче его привязать? Чтобы у него и мысли не было сбежать?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.