— Хорошо, я свяжусь с ней попозже, — сказал Джек. — Как вы думаете, когда она освободится?

— Сейчас, секундочку, — ответил помощник, — только сверюсь с распорядком дня. Так, что мы имеем… Сразу за воззванием ей необходимо председательствовать на заседании арбитражного суда — дело в общем-то пустяковое. Затем принесут на подпись вновь вводимые торговые квоты и другие относящиеся к экспорту-импорту документы. Мы здесь, на Каледонии, очень внимательно следим за этим… Потом у нее уже назначен завтрак с отцом по поводу голосования в Ассамблее. Если вы позвоните этак через три четверти часа, я постараюсь выкроить для вас минутку.

— Минутку?! Вы ее до смерти загоняете таким расписанием!

— Да уж, — самодовольно ухмыльнулся Ниал. — Наша Управляющая трудится день и ночь с того самого дня, когда случился большой «бум». На эту неделю у нее столько дел расписано, что ей придется сломя голову бежать на рейсовый звездолет, чтобы отправиться на Старую Землю, где у нее назначена свадьба. Ох, простите! — переполошился помощник, заметив, как у Джека от удивления полезли брови вверх.

— Спасибо, что предупредили, — ответил тот. — Я думаю, будет лучше всего, если я доставлю ее на Землю на моем собственном звездолете. И постараюсь не спешить, чтобы она могла немного отдохнуть до свадьбы.

— Отличная идея! — воскликнул помощник. — Мы здесь все очень хотели вытащить ее куда-нибудь на природу, однако она даже слышать об этом не желает. Будет замечательно, если вы оба после женитьбы прилетите к нам на Каледонию. В конце концов, мы нуждаемся в празднике, несмотря на все разрушения, которые причинил подземный взрыв.

— Обещаю: мы оба прибудем к вам после медового месяца, — ответил Джек Ремилард.

— Если позволите, директор, — заговорщически начал Ниал, — не позволяйте ей укорачивать отпуск. Мол, дела ждут и тому подобное… Не верьте! У нее, на Кали, есть прекрасный квалифицированный заместитель. Его зовут Орацио Морисон. Он вполне способен справиться со всеми трудностями. Вы оба заслужили отдых.

Джек засмеялся.

— Что ж, попытаюсь — если стервятники из средств массовой информации оставят нас в покое. А теперь до свидания, Ниал.

Экран субпространственной связи погас.

Тут же на столе Аберкромби засветился вызов в кабинет Доротеи. Ниал окинул мысленным взором посетителей, которые сидели в приемной. Двое представителей Магистрата спокойно дожидались решения Дирижера по поводу ходатайства о помиловании. Больше посетителей не было. Значит, пока ничего непредвиденного не намечается. Это хорошо! Ниал нажал на кнопку — теперь в приемной высветилась надпись: «БУДУ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ», затем поправил подвязки на гетрах, поднялся, пригладил клетчатый кильт, накинул твидовую куртку и направился к боковой двери. Он открыл ее очень осторожно, чтобы посетители, находившиеся в приемной у Доротеи, не могли его видеть.

Работа была в самом разгаре. Ниал замер на пороге. Кабинет был обставлен очень скромно — несколько вращающихся кресел без подлокотников, широкий письменный стол у противоположной стены. Там висел герб Каледонии — отделанная золотом девятиугольная звезда, поверх которой располагался андреевский крест и вокруг надпись: «Is Sabbailte Mo Chaladh», что означало: «Мое прибежище — спасение».

Осужденный, некто Джорди Дуиг, прежде был водителем грузовика. Оперантом не являлся. Роста он был ниже сред него, широкоплечий, мускулистый. Одетый в оранжевую арестантскую робу, он сидел на кресле перед столом Доротеи, рядом в томительном ожидании застыла его молодая жена Эмма Росс. Она тоже относилась к числу обычных людей. Дуиг коротко рассказал о своем деле — при этом он не мог скрыть мольбы и надежды, которые звучали в его голосе. Руки его между тем без конца почесывали бритые проплешины на голове возле висков — в тех местах, где к его черепу подсо единяли электроды.

С тех пор как все официальные инстанции одна за другой отклонили его ходатайство о помиловании, его последней надеждой стала Доротея Макдональд. Только она, Дирижер пла неты, в качестве высшей судебной инстанции могла окончательно решить его судьбу. В приложенных к ходатайству бумагах было сказано, что узник прошел обязательное обследование. Большинство Управляющих планетами обычно этим документом и обходились, однако Доротея всегда сама лично производила последнее решающее ментальное обследование. С помощью своих блистательных способностей она имела возможность свести до минимума неприятные и болезненные ощущения.

Дуиг все говорил и говорил — точнее, выдавливал из себя слова. Доротея молча, чуть наклонившись вперед, слушала его. Руки ее лежали на столе. Одета она была в поблескивающий свободный комбинезон из металлизированной лазурной ткани. Из расстегнутого ворота выглядывала белоснежная шелковая блузка. Нижнюю часть лица прикрывала черная бархатная маска, на которой игриво посверкивали крупные голубоватые и бесцветные бриллианты.

Эмма Росс, жена осужденного, со страхом и мольбой смотрела на Доротею.

Та наконец подала голос.

— Вы прошли курс восстановительной терапии?

— Я сделал все, что требовали эти чертовы психи в белых халатах, — пожаловался Дуиг. — Они месяцами несли какой-то вздор. Таких глупых вопросов я за всю свою жизнь не слыхивал. Они сказали, что анализируют мое сознание. Что только со мной не вытворяли! Разве я виноват, что это чертово лечение на меня не действует?

Эмма Росс неожиданно звучно высморкалась и сказала:

— Врачи говорят, Джорди на пути к исправлению. Они даже восемь месяцев назад позволили снять с него наручники. Он был такой добрый — и со мной, и с детьми. Совсем бросил пить. Я даже позволила ему тащить меня в постель всякий раз, когда ему захочется, и он ни чуточки не повредил мне. А потом, после этого чертова «бу-ум», опять стало так страшно!.. Дом наш разнесло, машина — всмятку… Вокруг пожары, все бегают, кричат… И Джорди опять стал как будто не в себе. Я пыталась остановить его, и… Он даже разговаривать со мной не стал. Начал вместе с толпой орудовать. Вот что из этого получилось. Он опять в тюряге, а дружки разгуливают на свободе. Мэм, он и в самом деле не виноват, просто дурь такая. Ничем ее не вышибешь…

— Я бы с удовольствием, Дирижер, — поддержал жену осужденный. — Что тут поделаешь, если я какой-то странный? Как накатит, и я уже сам себе неподвластен, Бог свидетель. В том-то и беда.

— Не виноват он, — подхватила жена.

Теперь Доротея внимательно оглядела ее, на мгновение взгляд ее остановился. Потом так же внимательно она еще раз глянула на мужчину. Тот неожиданно покраснел и отвел глаза в сторону.

— Я ознакомилась с вашим делом, — наконец сказала Доротея. — Первый раз вас за избиение жены и детей приговорили к восьми тысячам часов общественных работ. После следующего срыва вы, Джордж Уильям Дуиг, получили три года исправительных работ с обязательным прохождением курса метатерапии, который должен был способствовать изменению вашего поведения. Несмотря на это, вы в третий раз, сразу после извержения, совершили преступления, в которых были полностью изобличены. Специалисты каледонского Магист рата вынесли заключение: вы полностью вменяемы…

— Да не может он справиться с этим! — воскликнула жена. — Сам не ведает, что творит.

— … что подтверждает мое личное обследование. На основании полученных данных я выношу вердикт — оснований для отмены приговора нет.

— Я клянусь, это больше никогда не повторится! Я клянусь!..

Доротея твердо заявила:

— Нет, рецидивы возможны…

— Джорди!.. — всхлипнула жена, слезы потекли у нее по щекам.

— Заткнись, ты, дура паршивая!

— Ведите себя прилично, — предупредил стоявший у двери Ниал Аберкромби.

Джорди тут же сник, бросил полный ненависти взгляд на жену, потом сказал:

— Ох, не могу я разговаривать, когда эта… здесь.

— Если желаете, — предложила Доротея, — мой помощник проводит ее в приемную. Вам никто не помешает сделать выбор.

— Ну, так уберите ее подальше, — буркнул осужденный. Ниал помог женщине подняться и проводил ее до двери.