Литмир - Электронная Библиотека

Мистер Уилмент также обратил мое внимание на изображение на реверсе печати, описанное на стр. 97, где я прочел интересный девиз «TESTIS SUM AGNI» («Я есть свидетель Агнца»).

История рыцарей-тамплиеров, церкви Темпла и Темпла - _01.png

Глава I

…Тогда со всех концов родной страны
Паломников бессчетных вереницы
Мощам заморским снова поклониться
Стремились истово[1].

Удивительная, романтическая история создания ордена тамплиеров, этого воинственного братства, члены которого столь странно сочетал в себе черты монахов и воинов, такова.

После чудесного обретения Гроба Господня императрицей Еленой, матерью Константина, примерно через 298 лет после смерти Христа, и после того, как по повелению первого императора-христианина на этом священном месте был возведен величественный храм Воскресения, или, как его теперь называют, храм Гроба Господня, в Иерусалим хлынул поток паломников, и число их росло по мере того как христианство распространялось по всей Европе. Когда священный город пал под натиском арабов (637 г. н.э.), привилегии и безопасность христианского населения были обеспечены следующим документом, выпущенным от имени халифа Омара и заверенным его печатью, и переданным патриарху Софронию.

От Омара «Эбно’ль Алькитаб» жителям Аэлии

Да будут охраняемы и оберегаемы как их жизнь, так их состояние, и их церкви никогда не должны быть разрушены или использованы кем-либо, кроме них[2].

В период правления арабов количество паломников продолжало расти; стар и млад, женщины и дети толпами стекались в Иерусалим, а в 1064 году Гроб Господень посетила восторженная толпа из семи тысяч пилигримов под предводительством архиепископа Менцкого и епископов Утрехтского, Бамбергского и Ратисборнского[3]. На следующий год, однако, Иерусалим был захвачен дикими турками-сельджуками. Триста горожан были зверски убиты, а наследственное право на управление Иерусалимом и его округой было передано эмиру Ортоку, вождю дикого кочевого племени.

Под железной пятой этих свирепых северных пришельцев христиане жестоко страдали; их изгнали из их церквей; богослужения осмеивались и прерывались; а патриарха Иерусалимского оттаскали за волосы на паперти храма Воскресения и бросили в башню, чтобы вытребовать выкуп у любящей его паствы. Пилигримов, которые, преодолевая бесчисленные опасности, достигали врат Иерусалима, грабили, бросали в темницу и часто убивали; за доступ к Гробу Господню требовали aureus, золотой слиток, и многим паломникам, неспособным заплатить такую цену, мечи сельджуков преградили путь к цели их упований, в самом конце их долгого пути, и они были вынуждены повернуть слабые стопы в печали и муке к далекому дому[4]. Печальные вести об осквернении святых мест, об угнетении и жестокости турок всколыхнули религиозное рыцарство христианских земель: «был затронут самый трепетный нерв, и чувство проникло в сердце Европы».

Тогда и родилось яростное воодушевление крестовых походов; люди всех социальных слоев, даже монахи и священники, вдохновившись призывами папы и проповедями Петра Отшельника, брались за оружие дабы внести свою лепту в «благочестивое и славное дело» спасения Гроба Господня от языческой скверны.

Когда весть о взятии Иерусалима крестоносцами (1099) пришла в Европу, паломническое рвение вспыхнуло с новой силой; оно ощущалось особенно остро после перерыва, вызванного владычеством жестоких сельджуков, и толпы мужчин и женщин, старцы и дети, девицы и матроны, думая, что путь открыт и путешествие возможно, устремились к священному городу со страстным желанием узреть истинные реликвии Воскресения[5]. Неверные действительно были изгнаны из Иерусалима, но не из Палестины. В высоких горах, окаймлявших побережье, действовало множество отрядов бежавших мусульман, эти дерзкие воинственные группы обосновались в неприступных горных убежищах и отсюда совершали вылазки на дороги. Тем самым они фактически перекрывали сообщение между Иерусалимом и морскими портами и мстили за потерю своих жилищ и собственности, грабя всех без разбора путешественников. Бедуинские всадники, кроме того, совершали набеги из-за Иордана; на равнинах то и дело происходили стычки, и пилигримы вследствие этого, направлялись ли они к Иерусалиму морем или сушей, подвергались почти ежедневно опасности быть ограбленными или убитыми.

Чтобы отвести угрозу, нависшую над паломниками, чтобы уберечь честь безгрешных дев и матрон[6] и защитить седины почтенных старцев, девять благородных рыцарей основали святое братство по оружию и торжественно поклялись помогать друг другу в очистке дорог от неверных и от грабителей и в защите паломников на дорогах и в горах на пути в Иерусалим. Воспламененные религиозной страстью и воинственным пылом тех дней и воодушевленные сознанием того, что мечи их служат святому делу, они назвали себя «Бедными рыцарями Иисуса Христа». Они отказались от мира и его соблазнов и в святом храме Воскресения, в присутствии патриарха Иерусалимского принесли обеты целомудрия, смирения и бедности, подобно монахам[7]. Объединив в себе два самых ценных качества своего века: благочестие и силу – и использовав их на самое почтенное дело: защиту паломников и пути к Гробу Господню, – они быстро достигли широкой известности и удостоились величайших похвал.

Вначале, насколько нам известно, у этих рыцарей не было своей церкви и собственного постоянного жилища, но в 1118 году (через 19 лет после захвата Иерусалима крестоносцами) в знак признания их заслуг перед всеми христианами, Балдуин II, король Иерусалимского королевства, пожаловал им для жительства священные земли на территории храма на горе Мориа, среди тех величественных построек, возведенных частично императором Юстинианом, а частично халифом Омаром, которые иерусалимские монахи и священники (чье неуемное рвение побуждало их, злоупотребляя доверием пилигримов, умножать число реликвий и святынь) выдавали за «храм Соломона». В результате бедные рыцари Христа отныне стали именоваться «рыцарями храма Соломона»[8].

Сделаем несколько замечаний, разъясняющих название «тамплиеры», или «рыцари Храма».

Мусульмане всегда относились к великому иудейскому Храму на горе Мориа с особым почтением. Магомет в первый год после появления Корана предписал своим последователям во время молитвы обращаться лицом к этому святому месту, и верные мусульмане постоянно совершали паломничества туда. Когда Иерусалим был завоеван арабами, халиф Омар первым делом восстановил «Храм Господень». С помощью своих главных военачальников предводитель правоверных совершил благочестивые деяния: он расчистил землю собственными руками и наметил основания величественной мечети, чей темный и высокий купол венчает вершину горы Мориа[9].

Величайший молитвенный дом, самый священный мусульманский храм в мире после Мекки, возвышается на том месте, где «Соломон начал строить дом Господень в Иерусалиме на горе Мориа, где Господь явился Давиду, его отцу, на месте, где Давид готовился у гумна Орны Иевусянина»[10]. Эта мечеть прекрасно сохранилась до наших дней и является одним из лучших творений сарацинской архитектуры. В нее ведут четверо широких ворот, обращенных к четырем сторонам света: Баб-эль-Джаннат, или Ворота сада, смотрят на север; Баб-эль-Кыбла, или Ворота молитвы, – на юг; Баб-ибн-эль-Дауд, или Ворота сына Давидова, – на восток; и Баб-эль-Гарби – на запад. Арабские географы называли ее Бейт-Алла, Дом Господень, а также Бейт-Альмоккаддас, или Бейт-Альмакд, святой Дом. Отсюда Иерусалим получил свое арабское название Эль-Кодс («священный»), Эль-Шариф («благородный»), и Эль-Мобарек («благословенный»); тогда как правители города, вместо обычных звучных титулов провозглашающих их власть и независимость, носят простое имя Хами, «хранители».

вернуться

1

Дж. Чосер. Кентерберийские рассказы. – М., 1973. – С. 33. Пер. И. Кашкина.

вернуться

2

Elmacin. Hist. Saracen. Eutychius.

вернуться

3

Ингульф, секретарь Вильгельма Завоевателя, один из паломников, утверждает, что он отбыл из Нормандии с тридцатью товарищами, дородными и доблестными рыцарями, а назад вернулось двадцать несчастных пилигримов с посохами в руке и котомками за спиной – Baronius ad ann., 1064, № 43, 56.

вернуться

4

Will. Tyr., lib. I, cap. 10, ed. 1564.

вернуться

5

Omnibus mundi partibus divites et pauperes, juvenes et virgines, senes cum junioribus, loca sancta visitaturi Hierosolymam pergerent. – Jac. de Vitriaco. Hist. Hierosol. (Hist. Orient.), cap. 65.

вернуться

6

«Дабы облобызать священные памятники, – пишет Гийом Тирский, – шли святые и благочестивые вдовы, забыв свой женский страх и множество опасностей, подстерегавших их в пути». – Lib. XVIII, cap. 5.

вернуться

7

Quidam autem Deo amabiles et devoti milites, charitate ferventes, mundo renuntiantes, et Christi se servitio mancipantes in manu Patriarchae Hierosolymitani professione et voto solemni sese astrinxerunt, ut a praedictis latronibus, et viris sanguinum, defenderent peregrinos, et stratas publicas custodirent, more canonicorum regularium in obedientia et castitate et sine proprio militaturi summo regi. (Некоторые же воины, набожные и преданные Господу, любовью своей движимые, оставили мир; и посвятив себя делу Христову, в присутствии патриарха Иерусалимского принесли торжественную клятву и дали обет, что станут защищать паломников от лютых разбойников и охранять дороги, и будут блюсти с величайшим рвением церковные предписания относительно послушания, целомудрия и отсутствия собственности.) – Jac. de Vitr. Hist. Hierosol., apud Gesta Dei per Francos, cap. LXV, p. 1083. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7. Было три разных обета бедности. Первый и самый строгий (altissima) запрещал обладание какой бы то ни было собственностью. Второй (media) запрещал обладание частной собственностью, но позволял некоторое количество имущества, если им владело братство в целом. Самый мягкий позволял собственность на определенные вещи, такие, как еда и одежда, все же остальное считалось общим. Тамплиеры приняли второй обет.

вернуться

8

Pantaleon, lib. III, p. 82.

вернуться

9

D’Herbelot. Bib. Orient., p. 270, 687, ed. 1697. Гийом Тирский, который жил в Иерусалиме вскоре после завоевания города крестоносцами, сообщает нам, что халиф Омар попросил патриарха Софрония показать ему место расположения храма, разрушенного Титом, и когда это было сделано, халиф сразу начал строительство на этом месте новой мечети, «которую по прошествии недолгого времени, после благополучного завершения своих трудов, плоды которых и поныне можно узреть в Иерусалиме, наделил бесчисленными дарами» (quo postea infra modicum tempus juxta conceptum mentis suae feliciter consummato, quale hodie Hierosolymis esse dinoscitur, multis et infinites ditavit possessionibus). – Will. Tyr., lib. I, cap. 2.

вернуться

10

2 Цар. 23:16. – Прим. пер.

2
{"b":"203874","o":1}