Эта сделка принесла Онассису мировую известность. Теперь он был не просто богатым греком, в общественном сознании утвердился его имидж крупной знаменитости, мультимиллионера, загадочного и колоритного. Но Онассис на этом не остановился, он планировал следующую большую сделку – вторжение в эксклюзивное соглашение Aramco с Саудовской Аравией на добычу и транспортировку нефти. Прознав об этом через частного осведомителя, Ниархос разрушил план – предупредил американцев. Мало того, Онассису предъявили явно сфабрикованное обвинение в мошенничестве, что запятнало его репутацию в Соединенных Штатах. Однако в обществе он приобретал все больший вес; со своей базы в Монте-Карло он поймал самую крупную рыбу – Уинстона Черчилля. Затем в 1956 году Онассис многократно умножил свой капитал на Суэцком кризисе: когда из-за войны канал закрыли, Онассис оказался единственным крупным независимым перевозчиком, который располагал флотом, способным перевозить нефть вокруг мыса Доброй Надежды. Годом раньше он принимал Джона и Джеки на борту «Кристины», и ту встречу ни Джеки, ни он сам не забыли.
Фотографии первой леди, гуляющей по Измиру с Онассисом, опубликовали газеты по всему миру, что вызвало гнев брошенной Марии Каллас. «Четыре года назад, – говорила она подруге, – с ним рядом была я, и мне он рассказывал историю собственной жизни…» На Джеки рассказ Онассиса произвел впечатление, Аристотель казался ей Одиссеем, капитаном, странствующим по тем же морям. Он был опасным человеком, пиратом вроде Черного Джека. Вероятно, эта мысль запечатлелась в ее подсознании. Фотографии привлекли впимание американской публики к Онассису, даже излишнее, по мнению Джона Кеннеди. Он позвонил жене и пересказал ей, что пишут газетчики («великолепно освещенная шикарная яхта, веселые гости, изысканная еда и напитки», «расточительные застолья», «танцевальная музыка», «команда из шестидесяти человек, включая двух парикмахеров и музыкальную группу»). Джон не стал приказывать Джеки немедля возвращаться домой, но ждал ее возвращения к оговоренному сроку – 17 октября.
Однако президент сказал Брэдли, что, по его настоянию, Онассис приедет в США после 1964 года, не раньше, а «это доказывает, что он расценивал поездку жены как потенциально опасную для него политически». Но, по мнению Таки Теодоракопулоса, были и другие причины держать Онассиса подальше от США: «Дело в том, что в какой-то момент Стас намеревался жениться на Шарлот Форд, а Ли – выйти замуж за Онассиса. Кеннеди попросил их подождать до после выборов 1964 года». На вопрос, откуда он это знает, Теодоракопулос ответил: «Мне сказала Ли… а потом приключился Даллас, и Онассис стал охотиться за рыбкой покрупнее… Я так понял, что брак Ли и Стаса окончательно развалился. Не знаю, женился бы Онассис на Ли, но она бы за него точно пошла».
Ирэн Голицына подтверждает, что Джеки старадала от «чувства вины», понимая, что ее увеселительный круиз может политически навредить мужу. Однажды вечером она встретила Джеки, которая с бокалом шампанского в руке шла к себе в каюту (Ирэн занимала каюту напротив). «Я не собираюсь спать, напишу мужу», – сказала Джеки. Она писала Джону каждый вечер, и это были не просто отчеты о путешествии, но любовные письма, в которых она открывала мужу чувства, какие не могла высказать вслух. В этих письмах сквозила детская незащищенность Джеки, всегда присутствовавшая в их отношениях; она говорила о своей застенчивости, неуверенности, о том, как надеется на мужа и беспокоится об их жизни после Белого дома.
Роберт Уайт, который собирал материалы о Кеннеди, отмечал: «Эти письма демонстрируют огромную любовь Джеки к Джону». Она писала, как сильно скучает по нему, и фантазировала насчет их счастливого брака: «Думаю, мне повезло, что я могу скучать по тебе… Знаю, я всегда преувеличиваю, но мне жаль всех остальных женатиков… Я никогда вполне не представляла себе, какой огромный стресс ты испытываешь, причем постоянно, и, увы, здесь я ничем не могу помочь, так что сделаю единственное, что в моих силах, – буду думать о тебе…»
Джон с детьми встречал Джеки на аэродроме базы ВВС, когда она прибыла туда на «Каролине», личном самолете семьи Кеннеди. Коутс Редмон, жена одного из сотрудников Пентагона, оказалась свидетельницей их встречи. Она отметила, что Кеннеди, выйдя из машины, поправил корсет и скованной походкой направился к самолету: «Они обнялись, но как-то чопорно, официально… а дети, понятно, повисли у Джеки на шее. Она подстриглась по-новому, начес канул в Лету, это был новый стиль. На следующий день женщины всей Америки побежали в парикмахерскую».
Той осенью Джон как никогда нуждался в Джеки и семье. При всем внешнем блеске – вечеринках, океанских круизах в Хайаннисе и Ньюпорте, веселье в компании друзей – он чувствовал, что вот-вот потеряет почву под ногами, и в частной жизни, и в общественной. Его тайный мир грозил вырваться на поверхность. Видный дипломат Джордж Кеннан, видевший его тогда, отмечал, что он «страшно одинок, как бывают одиноки только люди на вершине власти…». Близились выборы 1964 года, а с политического фронта приходили почти сплошь скверные новости, чреватые опасностью. Проблемы внутри страны могли свести на нет триумф Кеннеди в международной политике, Договор о запрете испытаний ядерного оружия. 18 мая, после горячего выступления Кеннеди в поддержку гражданских прав, ему ответили убийством Медгара Эверса. Конгресс по-прежнему оставался неуправляем, унижая его резкими сокращениями программ помощи зарубежным странам. Во Вьетнаме складывалась кризисная ситуация, поскольку президентские советники были в полном разладе насчет политики касательно нынешнего непопулярного режима. «Господи, мое правительство просто разваливается», – сказал Джон Чарли Бартлетту. В конце августа борцы за гражданские права организовали марш на Вашингтон, который взбудоражил белых избирателей по всей стране. Кроме того, Джона мучили постоянные боли в спине. И с весны 1963 года в прессу упорно просачивались сведения о его романах, что грозило перерасти в секс-скандал, аналогичный делу британского министра Профьюмо.
Начиная с весны Джон и Джеки увлеченно читали отчеты о скандале с Профьюмо, которые президенту присылал Дэвид Брюс, посол США в Великобритании; по словам посла, это был «один из самых пикантных скандалов в современной политической истории». Джон Профьюмо, министр обороны в правительстве Макмиллана, завел роман с девятнадцатилетней девушкой по вызову, Кристин Килер, которая одновременно встречалась с Евгением Ивановым, сотрудником КГБ, прикрепленным к посольству СССР в Лондоне. Сначала Профьюмо все отрицал, но в июне ушел в отставку, признавшись, что обманул палату общин, и скандал стал достоянием общественности. В июне, когда во время поездки в Европу Кеннеди останавливался в загородном доме Макмиллана, шла третья неделя кризиса Профьюмо. Джеки писала, что муж был крайне огорчен перспективой падения настоящего героя; ему хотелось проявить участие, сделать Макмиллану что-нибудь действительно приятное и, наплевав на ограничения в бюджете Госдепартамента, он подарил леди Дороти золотой туалетный набор…» Несмотря на собственные проблемы и на то, что на публике Кеннеди бодрился, Макмиллана обеспокоил внешний вид Джона: кортизон изменил его лицо, оно казалось «одутловатым, очень нездоровым. Он страдал от боли, но держался молодцом. Я понятия не имел, что́ он испытывает. Он даже сидеть подолгу не мог, приходилось периодически вставать».
Щупальца скандала с Профьюмо протянулись через Атлантику, где Эдгар Гувер держал ухо востро. 29 июня New York Journal American напечатал статью под заголовком «Американский чиновник высокого ранга замешан в скандале с проститутками», где говорилось, что девушки по вызову – Сюзи Чан («красавица китайского происхождения») и Мария Новотни («завсегдатай лондонских вечеринок») – были вовлечены в занятия проституцией Гарри Аланом Тауэрсом, возглавлявшим в 1961 году в Нью-Йорке порочную сеть, и якобы вместе с Кристин Килер и Мэнди Райс-Дэвис стали частью «целой международной организации». Килер и Райс-Дэвис определенно провели восемь дней в Нью-Йорке в июле 1962-го, предположительно общаясь с «международной группой девушек по вызову, действующей на территории ООН». В телефонном интервью Мария Новотни заявила прессе: «Как и мистер Профьюмо, ваш чиновник тоже имеет доступ к правительственным секретам». Вдобавок ходили слухи, что Джон Кеннеди встречался с Килер в Нью-Йорке между 11 и 18 июля, но доказательств нет, хотя, судя по записям в журналах секретной службы и другим материалам, 17 июля Кеннеди не было ни в Белом доме, ни в Хайаннисе. На следующий день Килер и Райс-Дэвис улетели домой. 1 июля, через два дня после публикации упомянутой статьи, Бобби Кеннеди встретился с ее авторами, Домом Фраской и Джеймсом Хораном, о чем известил Гувера памятной запиской: «… министр юстиции имел беседу по поводу статьи в New York Journal American от 29 июня 1963 года, где утверждается, что американский чиновник высокого ранга связан с делом Профьюмо. На вопрос о личности этого чиновника репортер ответил, что это президент США, но означенные события имели место до его избрания на этот пост…» Прослушав кассету с записью беседы Фраски с Питером Эрлом из лондонской News of the World, в которой приняла краткое участие и Мария Новотни, Бобби спросил, единственный ли это источник обвинений по адресу президента, на что Фраска заявил, что располагает и «другими источниками конфиденциального характера», но не пожелал их открыть.
