Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Хозяева нашли в указанном месте убитого волка. Весть о чудодейственной силе пришельца быстро распространилась повсюду. А тот еще показал всем печать, похищенную у ламы-хубилгана[Лама-хубилган — «перевоплощенец», человек, в которого, согласно поверью, при рождении переселилась душа одного из буддийских святых.] из Захчинского хошуна, — и люди окончательно уверовали в его могущество.

Богдо-хан, не подозревая, что Дамбий-Жанцан вынашивает план стать монгольским ханом, щедро одаривал его своими милостями. За то, что ему якобы не выделили ламских прислужников, Дамбий-Жанцан велел наказать бандзой жонон-бээса Нацагдоржа и мэргэн-гуна [Жонон-бээс, мэргэн-гун — феодальные титулы в старой Монголии.] Араша. С помощью разных ухищрений он стал владельцем более тысячи аратских хозяйств. Дамбий-Жанцан всеми средствами старался убрать Максаржава из Западного края, надеясь занять его место, но из этой затеи ничего не вышло. Араты — подданные Дамбий-Жанцана — неоднократно поднимались против жестокого правителя, и, когда в Монголии победила Народная революция[Народная революция в Монголии произошла в 1921 г.], авантюрист бежал за границу и некоторое время в стране не появлялся. Потом он установил тайную связь с Бодо, занимавшим тогда крупный пост в народном правительстве, и задумал с помощью китайских войск ликвидировать народную власть. Немало приверженцев народной власти замучили Дамбий-Жанцан и его головорезы. Когда народному правительству стало известно о злодеяниях Дамбий-Жанцана, было решено подготовить тайную операцию с целью уничтожить авантюриста, и вскоре Дамбий-Жанцан и его банда были ликвидированы.

* * *

Максаржав пригласил На-вана и Манлай-Батора Дамдинсурэна в свою палатку и устроил для них торжественную трапезу. На-ваин он преподнес хадак, поверх которого положил печать Кобдоской джасы. Когда гости ушли, Дорж обратился к Максаржаву:

— Жанжин, тут один русский, по имени Элеске[От русского «Алексей».], просит, чтобы вы его приняли.

— Где он?

— Да тут, в караулке.

— Пусть его проведут ко мне. Только сначала прибери здесь. Да прикажи подать на стол еще кушаний. Этот человек, кажется, хорошо говорит по-монгольски?

— Да, как будто бы.

Максаржав поправил дэли. Он уже слышал про этого Элеске, который был приказчиком русского купца Мокина и водил обозы с товарами купца. Он уже лет двадцать жил в Монголии. Здесь он и женился на своей землячке, русской фельдшерице. Жил Элеске неподалеку от монголо-русской границы, у реки Хангилцаг, у него было много друзей среди монголов, и он прилично говорил по-монгольски. Максаржав слышал также, что Элеске собирает монгольские сказки, пословицы и загадки.

Вскоре возле палатки появился и сам русский — мужчина лет тридцати, с глубоко посаженными глазами, прямым носом и бородкой клинышком. Прежде чем войти, он поставил у входа большую сумку из толстой сыромятной кожи.

— Здравствуйте, уважаемый жанжин и министр Хатан-Батор! — приветствовал он хозяина.

— Здравствуйте, здравствуйте! Прошу вас, располагайтесь.

Элеске сел на предложенный ему войлочный коврик.

— Хочу выразить вам свою радость по поводу того, что в вашей стране наконец-то воцарились мир и спокойствие. К счастью, во время боев наши русские торговцы не понесли большого ущерба.

— Да уж во время войны всегда так: одни терпят ущерб, другие наживаются, ничего не поделаешь.

— Я много слышал о вас, уважаемый жанжин, и очень рад лично познакомиться с вами. Именно с этой целью я и просил вас принять меня.

— Мне говорили, что вы человек справедливый и честный, не обманываете монголов и помогаете беднякам, когда им приходится туго. А еще слышал я, что вы человек ученый. Путь ученого человека светел, и душа должна быть благородной! Так у нас говорят.

— Учиться по-настоящему мне но довелось, но овладеть грамотой мне помог один хороший человек. Я очень благодарен ему — смотрю теперь на мир открытыми глазами. Вот даже наукой немного занялся. Мне вот что хотелось бы узнать: вам, жанжин, прежде ведь никогда не приходилось командовать войском? И тем не менее вы руководили боевыми действиями целой армии, как опытный полководец, и в сражении проявили небывалую храбрость и решительность. Все это достойно удивления!

— А вы хорошо владеете монгольским языком. Я вот, к сожалению, русского совсем не знаю. А надо бы знать. У нас говорят: «Человек, владеющий девятью языками, может общаться со всем миром».

— Я хочу попросить разрешения сфотографировать вас.

— Конечно, конечно. Можно будет мне потом посмотреть карточку?

— Я вам пришлю ее, когда будет готова.

— Мне однажды довелось видеть фотографическое изображение нашего богдо Жавзандамбы. А теперь и у меня такой же портрет будет? — спросил Максаржав и весело рассмеялся. Элеске не удержался и улыбнулся тоже.

— Сейчас нет в Монголии более заслуженного человека, чем вы, — заметил русский.

Максаржаву пришлись не по вкусу эти слова. «Что это он мне прямо в глаза льстит, превозносит до небес? А говорили, открытый, искренний человек...»

— Угощайтесь, выпейте чаю, — предложил он гостю. — Вы, торговцы, и во время войны, верно, не забываете о прибыли. Однако если кто утратит меру... — Максаржав запнулся на мгновение, — это к добру не приведет. — Он хотел сказать: «Если будете использовать тяжелое положение в стране для собственной выгоды, прогоним вас, как прогнали амбаня». Алексей видел, что этот человек отличается от других монгольских нойонов. Чем же именно? На этот вопрос он и сам затруднялся ответить. Может, своей простотой? Но ведь о нем говорили как о человеке решительном и суровом, а порой даже жестоком. Рассказывали, что, пользуясь «законами военного времени», он сурово наказывал даже нойонов, которые имели более высокий титул, чем он сам. «А производит впечатление очень простого и открытого человека», — думал гость.

Максаржав тоже внимательно наблюдал за русским. Ему понравилось, что за столом тот держал себя, как настоящий монгол, — так же отрезал себе куски мяса, так же держал пиалу с чаем. «Либо это очень умный и наблюдательный человек, либо очень хитрая бестия, — думал Максаржав. — По тому, как человек пьет и ест, можно легко понять, хорошо ли он знает местные обычаи. Ну что ж, живет он у нас давно, возможно, и в самом деле привык».

Хозяин и гость, по всей вероятности, были почти одного возраста. Они с первой встречи нашли общий язык. Может, именно тогда у Максаржава и сложилось доброе мнение о русских, кто знает...

— Уважаемый жанжин и министр Хатан-Батор, позвольте сердечно поблагодарить вас за то, что согласились принять меня. Я сын простого крестьянина, воспитывался в богатой семье, а сейчас разъезжаю повсюду с товарами хозяина, многое повидал, кое-чему научился. Среди монголов мне живется, как среди братьев.

— Я вижу, у нас с вами много общего. Я ведь тоже сын бедняка. — И тут Максаржаву вспомнились слова Га-нойона: «С богатыми держись как богач, с бедными — как бедняк». — Хочу вас спросить, как ваше полное имя. У нас все зовут вас Элеске, — но ведь у русских, я знаю, длинные имена.

— Зовут меня Алексей Васильевич Бурдуков[А. В. Бурдуков впоследствии стал известным русским монголоведом.], а здесь меня прозвали Элеске. Я уж и сам привык к этому имени. — И он рассмеялся. — Я хотел бы сфотографировать вас у входа в палатку. Вы но возражаете?

Максаржав надел шапку и вышел наружу. Алексей навел объектив и щелкнул затвором.

— Ну, вот и готово, — сказал он.

Оба снова вошли в палатку и сели за стол.

— У меня к вам еще одна просьба, уважаемый жанжин. Устройте мне встречу с Маплай-Батором Дамдинсурэном.

— Это совсем нетрудно сделать. Эй, кто там? Далха, пригласи-ка сюда Дамдинсурэна. — Отдав приказание, Максаржав вновь обратился к гостю: — Дамдинсурэн что-то загрустил — давно не получал вестей из родного хошуна.

— Я слышал, что ваши люди уничтожили бурханов в храме Гэсэра и растащили имущество амбаня. Очень жаль, ведь это произведения искусства, созданные руками народных умельцев, а художественные ценности надо сохранять, — задумчиво проговорил Бурдуков.

41
{"b":"203847","o":1}