Тяжелое лезвие только ударилось в недвижную плоть, не воткнулось. И гнусавому показалось, что тело вздрогнуло. Он прервал свой свист, подполз на коленях поближе и склонился над лицом, покрытым сплошной коркой запекшейся крови.

– Хе… – ухмыльнулся он немного погодя. – Посмотрим, как ты подергаешься на костре, падаль!

Черно-багровая кровавая корка треснула. Гнусавый охнул и неловко подался назад, но не упал, потому что мертвая, иссеченная кровавыми полосами рука крепко держала его за горло. Окровавленные пальцы сжались, послышался хруст, и гнусавый уронил голову на плечо.

Тогда Николас открыл глаза.

Парень с охапкой хвороста быстро шел к косогору.

– Эй, слышь! – закричал он уже издали. – Я чего подумал-то! Как стану графом, вся прислуга у меня будет из одних только баб! Ну, кроме стражников, конечно. Я такой указ введу: который из подданных мне свою дочку приведет в пользование на полгода, тот на полгода от податей освобождается. А ежели особливо хорошенькую, то и на год могу взять – да и вообще на сколько мне пожелается! А чего – я ж граф буду, а графу все дозволено! Как оно? Ага! Слышь? Чего разлегся-то?!

Он бросил охапку рядом со своим товарищем, раскинувшимся на склоне. Шляпа с красным пером закрывало лицо гнусавого.

– Эх, мне бы вот прямо сейчас бабеночку, – мечтательно вздохнул парень. – Нерожалую, пухленькую… Я бы половину своей будущей казны отдал! Слышь! – пихнул он гнусавого ногой. – Давай, вставай! Я за хворостом ходил, я и костер разводить должен, а?! Эй! Ты чего, уснул, что ли? Я тебе не шавка, чтобы…

Тут только парень заметил, что тело, приготовленное для сожжения, лежит вовсе не в том положении, в котором он его оставил. Раскрыв рот, он застыл на месте. А тело вдруг медленно поднялось.

Николас сел, с трудом превозмогая смертную истому в мышцах. Парень, замычав от ужаса, попятился и побежал, тяжело бухая сапогами. Николас выждал, пока зрение – свет в глазах то потухал, то вновь вспыхивал – восстановится, и размахнулся.

Кривой нож гнусавого вошел парню под левую лопатку. Он всплеснул руками, споткнулся на бегу и рухнул ничком.

Передохнув, Николас на четвереньках пополз вверх.

Отшельник.

Мертв.

Убит совсем недавно – кровавая лента все еще ползет из разрезанного горла. Тел Янаса, Матея и Баска не видно. Значит, они живы?!

Сумели бежать?

Или Красные забрали их с собой?

Нет, наверняка бежали. К чему Братству пропойца-священник, мальчишка и предатель-беглец? Они не стали бы их оставлять в живых, они бы их точно убили.

Мешка с эльваррумом в меловом круге Николас тоже не обнаружил. Даже и не стоило искать его, и так было понятно – Ключ кто-то забрал.

Кто?

Николас отправился вниз по склону. Сначала на четвереньках, а потом, когда силы стали покидать его, – ползком. Очень трудно было дышать. Он то и дело сплевывал липкие сгустки крови.

А вот и его меч – все еще торчит в туше твари. Нет, это уже не тварь. Солнечный свет преобразил вервольфа. Мертвое тело волка стало человеческим трупом. Выдернув меч, Николас оперся на него и поднялся на ноги.

Правая рука все еще плохо слушалась. Но ноги держали его, хотя левая была, кажется, перебита. Доковыляв до деревьев, Николас отодрал от первого попавшегося ствола большой кусок коры, опустился на землю.

Ни одного живого существа не было вокруг него – он чувствовал это. Звери и птицы ушли подальше от этого места и долго еще не вернутся. Но мучительнее всего было осознавать то, что с ним не было его эльваррума. Это жгло больнее ран. За своих спутников он беспокоился меньше, убедив себя в том, что они целы.

Кто забрал Ключ?

Янас? Матей?

Или Баска?

Странный тип этот Баска. Жаль, не было времени раскусить его…

Николас лезвием меча осторожно разрезал штанину на левой ноге. Так и есть – перелом. Он стащил с себя куртку и рубашку – и ужаснулся.

Никогда его тело не было так изранено. Из груди в двух местах торчали белые осколки ребер. Судя по всему, разбитые ребра проткнули легкое – вот почему он с трудом дышал. Глубокие раны на животе и боках были уже затянуты прозрачной розовой пленкой, но на дне их все еще можно было увидеть сизые складчатые комки кишок.

– Плохо дело… – проговорил он и не узнал своего голоса – так хрипло и тихо, почти неслышно, прозвучали эти слова. Значит, задеты голосовые связки…

Провел руками под подбородком и нащупал три продольные раны от волчьих когтей. Розовая пленка на них пульсировала. Он осмотрел правую руку – сильно изранена, но кости целы. На остальные раны не стоило обращать внимания.

Николас оторвал от рубашки несколько длинных полос. Разодрал кусок коры на четыре примерно равные части. Вдохнул поглубже, содрогнулся от боли, сжал в зубах обломок ветки и принялся вправлять ребра. Однажды ему уже приходилось делать нечто подобное – правда, тогда сломано было одно ребро, а не почти все. Боль накатывала такая, что он дважды едва не терял сознание. Но не прерывал работы, понимая: промедлит – и ребра начнут срастаться, придется их ломать заново и складывать правильно. Чтобы отвлечься от терзавшей тело боли, он выстраивал возможные варианты того, что произошло этой ночью.

Как было? Баска увел их? Но зачем ему это? Они ушли с ним добровольно? Тоже непонятно – почему?.. И – куда? Отшельник говорил, что путь из леса долог, а Баска, видимо, знал другой путь, короче. Но ему зачем-то нужно было дождаться сумерек…

Зачем?

Он соорудил из коры и полосок ткани шину, стянул ею грудную клетку и бока. Осталось еще разобраться с переломом на ноге. Это будет намного легче. Тем более что правая рука вроде бы подчиняется почти как здоровая – разработалась. Николас отодрал от дерева кусок коры поменьше предыдущего. Он наложит шину на ногу и немного отдохнет. Всего час или два. Отдыхать больше он не может себе позволить. А потом он встанет и пойдет. Куда? Об этом тоже надо было подумать. Надо искать мальчика и эльваррум. Скорее всего, там, где эльваррум, там и Янас. Да, это наверняка так…

Он выпрямился, опираясь рукой о ствол дерева, затем убрал руку. Кривясь от боли во всем теле, особенно в перебитой ноге, закрыл глаза. Выставив вперед ладони, медленно повернулся по кругу. Потом просто упал и несколько минут лежал без движения, восстанавливая силы.

Эльваррум ощущался едва-едва… Значит, Ключ унесли уже довольно далеко. Но ничего… Теперь он знает, куда идти. Он немного отдохнет и отправится в путь…

– Пелип, а я все еще жив, – пробормотал Николас, закрывая глаза. – Попытка снова провалилась, да? Счет растет. И когда я приду, тебе придется платить за все…

Огненные круги запрыгали перед его глазами, и трудно было определить, что это – начало обморока или снова мерещится красная борода ненавистного графа.

Быстрое течение несло лодку меж узких берегов. Деревья склонились к воде так низко, что ветви пролетали над головами людей в лодке. Солдаты сидели на веслах, отец Матей и Янас, измотанные страшной ночью, лежали впритирку друг к другу на носу, а Баска, казалось, совсем не уставший, управлялся с рулем на корме.

Несмотря на чугунную усталость, переполнявшую тело, Топорик не хотел спать. Яркое солнце било в глаза, вода шумела за бортами, да и несвязное бормотание ворочавшегося рядом проповедника не располагало к спокойному отдыху. Да разве дело было только в этом?! Янас, как ни старался, не мог изгнать из памяти изорванного тела эльвара Николаса.

Ключника Николаса.

И отец Матей будто обезумел. Бормочет себе под нос какую-то нелепицу, то и дело вздрагивает, словно смерть как напуган:

– Потемнеет небо среди ясного дня… низвергнется из сумрака… зальет все огнем… из кровавого моря… Зверь – обличьем человек… Ключ от ночи и смерти! Это все правда! Боже, храни нас, грешных…

А Баска на корме тряхнул чернявой головой и захохотал:

– Глядите веселее, братцы! Прорвемся! Эй, святой отец, помнишь, я говорил, что бабка моя цыганкой была? Я не соврал! От нее, от старой ведьмы, мне дар везения перешел! Ключ теперь у нас! Боже мой, никто и не надеялся, что Ключника удастся перехватить! Нам осталось только сплавиться по реке, и все, братцы! Эй, Ганс, Лало! Чего кряхтите? Я почти год провел в кромешном аду, да и вам пришлось несладко! Но теперь победа близка!