Остановившись перед мужичком, девушка взялась за поясок на сарафане…

И в эту секунду, когда я, раскрыв рот, яростно завидовал мужичку, сидевшему на кровати, в комнате раздался голос — скучный, даже сонный:

— Негоже, Оксана, поступать так девице невинной…

Оксана! Эта девушка и есть та самая Оксана!.. Не будь я бесом, сам бы продал кому угодно душу, лишь бы оказаться на месте этого мужичка!

А он продолжил вещать с кровати своим скучным голосом:

— Негоже, Оксана, поступать так…

Девица оставила в покое поясок, повернулась ко мне в пол-оборота и опустилась вдруг на колени.

— Да как же, любезный мой, Георгий… Ведь сил нет при тебе находиться и желанной не быть…

Георгий?! Вот этот вот заморыш, которого Гаврила одним плевком в землю по кадык вобьет, и есть богатырь всея Руси, защитник православных, губитель басурман и гроза нечисти?!

— Дело жизни моей, — голос мужичка окреп и приобрел торжественные нотки, — дело жизни моей бороться до конца своих дней со злой силой, православный народ мучающей. Семья только помехой мне будет. Я лишь сегодня здесь, а раны кровавые заживут — снова в поход двинусь…

— И я с тобой, любезный мой Георгий… — тихо так пообещала девушка, делая движение вперед, — кажется, попыталась обнять колени богатырские.

— Со мной нельзя! — возразил Георгий, ловко подбирая под себя ноги. — Против меня опасностей много! Враги со всех сторон копья и стрелы мечут! Мечи сверкают, как молнии в чистом небе…

— Мне всё равно, — сказала девица, прижимая руки к груди. — Лишь бы рядом быть…

— Топи болотные сапоги гложут, — подумав, добавил богатырь. — Твари ползучие идти мешают, вороны волосья рвут, в глаза когтями метят.

Ну и дела!.. Что это? Охмурил девку, да как охмурил — по полной программе, по высшему классу! — а теперь на попятный?! Мол, ратные подвиги — это вам не так себе!.. Долг чести превыше всего!.. Интересно, у них что-то уже было и он теперь жениться не хочет, или?..

— Позволь же мне хоть эту ночь с тобой провести, — попросила Оксана. — Чтобы в боях смертельных знал ты: ждет тебя любимая, под сердцем у которой дите твое родное…

Ох, как хорошо, что Гаврила остался за забором и ничего этого не видит!

— Ни-ни-ни! — вскричал мужичок, отодвигаясь к стенке. — Дал обет я — пока всю нечисть не истреблю, не познаю плотских утех и радостей семейных тоже!

Я повеселел. Ничего, значит, не было. Нетронутая девица-то… Повезло Гавриле! И мне, соответственно, тоже… Хотя это как еще посмотреть! Большие сомнения меня одолели относительно того, что этот постник охмурить кого-нибудь мог. Такой-то святоша — и охмурить? Маловероятно!.. Почему же тогда Оксана, обладающая внешними данными, которые ни одной мисс мира и не снились, так по нему с ума сходит? Да ей только свистнуть — со всего света женихи набегут, не чета этому волосатику!

Правда, герой он… Всем известный, среди честного народа популярный… Одно слово — богатырь всея Руси!.. А мнение большинства всегда для неопытных молодых девиц много значит.

Я задумался. Оксана тихо плакала, сидя на полу. Богатырь Георгий, нахмурившись, жевал свой длинный ус и смотрел в потолок.

Так, надо разобраться… Кажется, Оксана не притворяется, а на самом деле втюрилась по самые уши в этого неказистого Георгия. Не фальшивит она, не гонится за высоким общественным положением, не мнит остаться на страницах истории женою великого ратного деятеля… Любит по-настоящему, искренне… Фальшь бы я сразу учуял! Кому, как не мне, чуять, когда люди правду говорят, а когда лгут?

А Георгий… Может, он и богатырем в здешних местах считается, но, по-моему, просто идиот! Будто семейная жизнь с такой красавицей ратному делу помешает! Обет какой-то глупый дал… Ох уж мне эти средневековые личности! Навыдумают условностей и сами же мучаются потом!

Так, так, так… Надо разобраться, в конце концов… Что мы выяснили? Она — любит, он — идиот… А почему она любит? Ясно, не красотой его неописуемой пленилась — было бы чем пленяться!.. Ратные успехи его в Оксане горячие чувства пробудили — вот как! И недоступность богатыря!

— Уходи… — пробубнил Георгий. — Раны мои свербят. Отдохнуть мне нужно… Не ровен час — Параша заметит тебя в моей комнате… Вставать мне завтра рано. Сам государь на обедню велел приехать…

Не переставая плакать, закрыв лицо ладонями, Оксана поднялась и выскользнула из комнаты. Богатырь спрыгнул с кровати, задул свечи, горевшие на столике рядом. В темноте раздался протяжный вздох и сразу после этого скрип — Георгий улегся почивать…

Я отошел от темного окошка. Возвращаться к истомившемуся Гавриле не спешил — успею… А сарафан, между прочим, — это очень сексуально! Девица стоит — одежда скрывает фигуру; шаг сделает — сквозь тонкую ткань явственно обозначаются безупречной формы ножки и бедра… Какой простор для непристойных фантазий!.. Мама дорогая, какой же идиот этот Георгий, какой идиот!..

Луна тем временем скрылась за облаками. Стало совсем темно. Пригибаясь, я отбежал к забору, одним прыжком перемахнул через него и едва не рухнул на козла-Гаврилу.

— Ме-э? — сердито забил он копытами. — Me?? Ну, ме-э-э???

Пришлось мне соврать.

— Там он, — сказал я. — Спит. Один. Оксану не видел, но, надо думать, она тоже не полуночничает. Слушай, посмотрел я на этого Георгия… Объясни мне, в чем его сила-то? На вид уж очень… плюгавенький.

Гаврила ничего мне объяснять не стал… Может, не захотел, а может, просто побоялся перетрудить свой козлиный речевой аппарат.

— Поехали обратно! Я днем выспался, остаток ночи в безопасности буду разрабатывать план дальнейших действий.

— А ме?

— А ты ляжешь спать, утром проснешься человеком — таким же, как был.

Гаврила просиял. Первый раз видел выражение безграничного счастья на мохнатой морде животного!.. Запрыгнув на спину козла, я крепко уцепился за рога.

— Ме-ме! — протрубил Гаврила. Должно быть, на козлином языке это обозначало: «Поехали!»

И мы рванули вперед. Вернее, назад — к лесной избе бабки Заманихи.

— Главное, — проговорил я, — это чтобы Оксана всю сцену пронаблюдала от начала до конца.

— Me… Тьфу ты… привязалось… А если она не увидит?

— Увидит, — немного подумав, сказал я. — В окошко смотреть будет.

— А почему это она обязательно в окошко смотреть будет? — напрягся Гаврила.

Я вздохнул:

— Кто мне говорил, что охмурил богатырь Оксану, — ты или не ты? И потом, обыкновенный долг гостеприимства — хотя бы из окошка гостю помахать… Будет смотреть, и всё тут! Тебе же лучше, чтобы она всё видела!

Гаврила промолчал…

Мы уже второй час сидели в кустах недалеко от оврага. Шагах в полусотне от нас высились хоромы вдовицы Параши. Денек обещался быть жарким. И не только потому, что Гаврила, руководствуясь выдуманным мною планом, собирался спровоцировать на драку богатыря Георгия. Солнце, не успев взойти как следует, начало ощутимо припекать.

— А если он просто мимо пройдет и в мою сторону не посмотрит? — заговорил снова Гаврила. — Всё-таки, я — отрок несмышленый, а он — о-го-го!

— Мало ли что о-го-го… Помни, чему я тебя учил, и старайся действовать четко по плану! Очень важно, чтобы Оксана увидела: вы случайно повздорили, подрались и ты накостылял богатырю всея Руси по шее без всякого почтения. Попытайся также нанести ему как можно более позорные повреждения. Чем смешнее выглядит поверженный противник, тем лучше… Запомни — ничего непригляднее опровергнутого авторитета нет! Осрами его, понял? Поплюйся — это то, что надо!

— Сомневаюсь я… — поскреб покрытый светлым пушком подбородок Гаврила. — Как мне его победить-то? Ну зацепить его я, пожалуй, смогу. Но накостылять…

— Ты что — боишься? — разозлился я наконец. — Если боишься — так и скажи. Я сам всё сделаю, а ты иди к батьке своему, подставляй задницу под отеческие нравоучения… Да видел я этого богатыря! По сравнению с тобой — червяк! Ты его на одну ладошку посадишь, а другой прихлопнешь — так, кажется, у вас принято выражаться?