Спустя несколько часов «боинг» поднимал ее в небо вместе с другими пассажирами, чтобы пронести тысячи километров над океаном и доставить в Нью-Йорк. Диана пристегнулась, включила плеер. Вот все, что у нее осталось от прежней жизни – голос Майкла Джексона. Ах да, еще чемодан с тряпьем – всего один чемодан от целой комнаты нарядов! И в кошельке – несколько жалких купюр и общее фото с братьями. И, главное – неистребимая вера в себя!

Полет показался долгим и нудным. Диана настолько привыкла к вечному движению и драйву, что вынужденное бездействие наводило тоску. Ей было о чем подумать, но безумие последних дней не давало сосредоточиться, опустившись камнем на дно души и всколыхнув тину. Только обрывки мыслей в голове. Пунктирно. Болезненно. Подонок Нагай. Разборки. Гонки. Свихнувшийся от любви братец. Чертов КВН. Жгучая пощечина Адама. Ссора. И снова – Эмиль! - и так – до бесконечности. Все смешалось в голове. Одиночество навалилось на нее, словно враг. Не хватало воздуха. Впервые в самолете Диане стало плохо, она едва не потеряла сознание – благо, стюардесса успела вовремя принести нашатырного спирта и крепкого чаю. Диана пришла в себя. И может быть, зря, потому что мысли побежали по кругу. А в иллюминаторе – туман, сквозь гущу которого пробиваются черные клочки земли и синие прожилки рек. А вокруг – американская речь, и только соседка, кажется, русская. Из тех, что забивают эфир бессмысленной трепотней. Довольно плотная дамочка лет пятидесяти с внушительным бюстом и силиконовыми губами. Они у нее не закрывались ни на минуту - если русская не говорила, то пила. К концу полета задермоколенная баба дошла до кондиции «все люди – братья!», лезла к Диане обниматься и всерьез озаботилась ее будущим.

- Ты к кому-то летишь? – поинтересовалась она прокуренным басом.

- К Майклу… Джексону!

- О-о-о?! А..! – баба округлила глаза и, кажется, даже протрезвела немного. – Шутница! Я тоже тебя повеселю. Вот слушай анекдот. Две блондинки летят в самолете и одна другой говорит: «Ой, смотри-ка, у самолета крылья трясутся, наверное, отвалятся сейчас! – Дура, - говорит другая, - он же ими машет!».

Диана улыбнулась из вежливости. Хоть баба и противная, и анекдот ее тупой, но воспитание давало о себе знать.

- Так если серьезно, тебя кто-нибудь встречает, деточка?

- Никто, – пожала она плечами. - Я сама по себе.

Диана постаралась, чтобы дружелюбный тон скрасил резкость ответа. Но дамочка была настолько увлечена выпивкой и собственными рассуждениями, что не обратила внимания на явное нежелание девушки поддерживать беседу.

- Я – Любовь, кстати, - представилась она, - но для тебя, я просто, тетя Люба, - и затараторила дальше, - эмигрировала, между прочим, сто лет назад и знаю Нью-Йорк, как свои пять пальцев, а тебе как раз пригодится набраться опыта, понимаешь? Мы – русские. Должны держаться друг друга, помогать по возможности, так ведь? Я тебя приглашаю!

Диана хотела сделать вид, что не понимает. Вежливо улыбалась и поддакивала с отсутствующим видом. Но тетя Люба прилипла, как банный лист к заднице!

- Ничего не хочу слышать. Никаких возражений. Иначе – обижусь!

Было бы смешно, если б не так грустно! Ну, какое ей дело до обид незнакомой пьяной бабехи?! Диана собралась было дать окончательный отпор, мысленно подбирая вежливые и одновременно решительные выражения. А потом вдруг подумала – почему бы и нет?! В ворохе тоскливых, безрадостных мыслей, как в куче жухлой листвы, вдруг мелькнул зеленый веселенький росток – с чего-то ведь надо начинать! Чем плоха эта баба, в конце то концов?! Так или иначе, нужно где-то жить и действительно набираться опыта. И главное – побыстрее сбросить с себя груз прошлого, он, как гиря, тянет ко дну! А ей нужно плыть дальше, вперед, возможно, и против течения!

Самолет пошел на посадку. Пристегнув ремень, Диана отвернулась к иллюминатору и поцеловала нательный крестик. Нет, она не боялась, но все же было жутковато. Одновременно весело и нервозно, словно кто-то щекотал само сердце, и оно не билось в ровном темпе, а перестукивало то длинно, то коротко.

Объявили посадку. Но Диана не вздохнула с облегчением. Внутри нее словно нарастала бравурная мелодия, какой-то марш или безумный канкан. Коленки подкашивались, в горле пересохло. А сердце неслось вскачь в каком-то сумасшедшем ритме. Тетя Люба что-то тарахтела рядом, указывала куда-то, пыталась помочь и подсказать.

Аэропорт Кеннеди, как все аэропорты мира, был похож на огромный муравейник – шумный, бестолковый с виду, но со своим особым ритмом и организованностью. Жизнь кипела вокруг, била ключом. Куда-то спешили бизнесмены, с деловым и сосредоточенным видом прижав к уху мобильные, а другой рукой ухватив кейс. Суетились бестолковые туристы, галдели и глазели по сторонам, как любопытные сороки. Смеялись дети, озабоченно переговаривались мамаши с папашами. Степенно вышагивали сотрудники аэропорта. Блестели неоновые вывески, весело искрились огромные лампы, мигало табло с расписанием, бежали эскалаторы. Движение, активность, напор, - это было так в духе Дианы! Она в прямом и переносном смысле обрела почву под ногами.

Ну, здравствуй же, госпожа Америка, здравствуй! Бодрое настроение продержалось всего минуту. Оказавшись в такси вместе с неугомонной тетушкой Любой, Диана едва не разрыдалась. Седое небо клочками свисало над ней, с трудом прорываясь сквозь шпили небоскребов. Солнца не было в помине! Будто в американских триллерах, самых жутких и мрачных – бесцветные, безликие стены домов, словно строй солдат. Нагромождение зданий – ни архитектуры, ни стиля, ни смысла! Грохот, вой сирен, страшный смог над городом. Трудно было словами описать ее самочувствие. Диана будто хлебнула изрядную порцию коктейля – сто граммов тоски, капля разочарования, приправленные недоумением и страшной усталостью. Убойная смесь! Госпожа Америка, вы ли это?! Дама в серых одеждах, длинных и бесформенных… С унылым лицом - небом, без единого проблеска улыбки – солнца!

Такси ехало довольно долго, и Диана все надеялась увидеть другую картину, но смены декораций так и не произошло. Все вокруг было чужое, неузнаваемое, хотя Диана столько читала о Нью-Йорке, столько смотрела фильмов, репортажей! Мрачная погода усугубляла душевное состояние, словно в унисон мыслям, закапал дождь, небо окончательно заволокло тучами. И это в июле! Когда в Сочи – лучшем городе мира! – блестит под солнцем лазурь моря, радует глаз многоцветье фруктов, освежающе дует бриз, кружит голову аромат цветов. О, господи, как далеко она ото всего этого, и как неправдоподобно теперь все это…

Теперь ее реальность – чужая речь, застывшие, как у манекенов, улыбки, прожорливые пасти метро, сумрак улиц и унылый простор площадей, будто падаешь в бездну! Злобные небоскребы, заслоняющие небо. Город, скрывающий горизонт. Слез не было, Диана держалась изо всех сил. Но внутри, про себя она оплакивала и свое прошлое, и свои детские мечты. С первых шагов Нью-Йорк заставил ее повзрослеть - стремительно и основательно. Сочи – веселый, солнечный, легкий, сам собой манит играть и беситься, беззаботно валяться на пляже, радоваться жизни. А этот чужой город – будто в противоположность, - смрадный и серый, серьезный и безрадостный, полный хлопот, тоски и одиночества. А может быть, ей только так казалось.

Такси остановилось. Тетя Люба, наконец, замолчала. Правда, всего на миг, расплачиваясь с водителем. Диана попыталась внести свою долю, но новая знакомая остановила ее. Показала на убогий двухэтажный кирпичный дом. Такие были незаметны на фоне гигантских офисных зданий и супермаркетов. Но здесь, вероятно, был целый район жалких построек – еще пара-тройка подобных привалились по бокам.

- Ты тут живешь? – уточнила Диана.

- Точно, - оскалилась тетя Люба.

Ну что ж, добро пожаловать в гетто, Диана! Она с ужасом осмотрелась по сторонам.

Подняться на второй этаж старого дома оказалось не так-то просто - лестница была завалена мусором, коробками, ящиками, банками из-под краски. Света скудной лампочки хватало только на то, чтоб не споткнуться на следующей ступени и прочитать матерные надписи на стенах. Стараясь не касаться ничего, Диана поднялась за своей покровительницей. Та была остановлена пожилым крупным негром на площадке между первым и вторым этажом.