Меня срывает ее жадность. Неужто не видно, в каком упадке я сейчас? Ору, что не готов заплатить. Что у меня трудный период. Что она получит свои сраные деньги, как только я выпутаюсь из этого.
Отворачиваюсь и смотрю через окно на улицу. Пытаюсь успокоиться.
Визжит, что выселит меня. Что ее не волнуют мои проблемы.
Конечно, сука ты старая, тебя ничего не волнует, кроме твоей вонючей старой жопы!
Не выдерживаю этот разговор. Окно не спасает. Оттесняю хозяйку в прихожую. Делаю рывок к двери и открываю ее. Призываю старую клячу покинуть помещение по-хорошему. Отказывается. Бью наотмашь по лицу ладонью. Выталкиваю на лестничную клетку. Закрываю дверь на оба замка.
Возвращаюсь в комнату. Осматриваю все вокруг. Меня что-то дергает, и я подхожу к комоду.
Все-таки, зря я отвернулся, когда она орала. Недостача в верхнем ящике комода, где лежали последние бабки. Старая паскуда все- таки свистнула у меня свое. Но не все. К счастью. Трудно войти в положение! Это же последние! Теперь остались последние три «штуки» на кармане после того, как она забрала свое. Черт, а ведь она не призн ает, что я ей платил. Она потребует еще. Надо позвонить в милицию. То есть, полицию. И что я скажу? Старая пизда свистнула у меня деньги, а я, будучи лохом, не удосужился это отследить? И что теперь?
Чертова кошелка…
Вечером приходит Серега. Он выглядит странно. Как-то ярко, что ли.
- Откуда ты? – спрашиваю.
- С работы, вестимо.
- Нет, я не о том.
- Че? – стоит и смотрит в окно.
- Я о том, откуда ты вообще взялся.
- У тебя с головой все хорошо?
- Отлично!
- Мужик, у тебя серьезные проблемы, если ты не знаешь уже, откуда я и как долго с тобой живу.
- Да?
- Ты бы еще у члена своего спросил, как долго он с тобой и откуда взялся. Выпей лучше и ляг отоспись.
- Что-то нашло. Нервы. Извини. Хозяйка приходила.
- Рассчитался?
- Не совсем.
- Что значит?
- Значит, повздорил с ней немного.
- Ты крут. А зачем?
- Не знаю.
- Спи, мужик. У тебя трудный период. Скоро все будет.
Киваю. Пытаюсь согласиться. Серега похож на человека, с которым не грех согласиться.
Поздний вечер. Я звоню Анне на городской. Достала эта блокада. Буду требовать внимания. Мне плевать, что на там себе надумала. Я не ее игрушка.
- Господи, ну зачем тебе это? – приглушенно стонет в ответ на мои требования. – Я не могу говорить, успокойся уже.
Я явственно слышу, как фоном начинает болтать по мобильнику какой-то мужик.
- Кто там у тебя?
- А тебе-то что?
Она совсем сбрендила?
- Что значит… Ну, знаете ли…
Бросаю трубку. Вот оно что. Серега, прости, что я сомневался в твоих советах. Ты оказался ближе к истине, чем я. Вон оно как. Элементарный развод. Элементарное блядство.
Одеваю пальто, обтряхиваю его и выхожу из квартиры.
Я должен знать наверняка.
Мимо меня проходит пара телок, от вида которых мне хочется заплакать. Две типовые крашеные блондинки с короткими стрижками и одинаково оттопыренными задницами в легких меховых жилетках. Их лица не обезображены интеллектом, зато покрыты прыщами и угрями. Это ужасно. Это убивает надежду на продолжение отношений с женщинами после возможного разрыва с Анной. Вокруг одни помои. Помои и помойки…
На спуске в метро я вижу рыжеволосую девушку, у которой почему-то заткнуты уши ватой. Меня пугает это, но, с другой стороны, это интересный способ звукоизоляции, отстраения от окружающего мира.
«Еще немного, и я дойду до кондиции»
«О чем вы?»
Не понимаю этих слов. Не знаю, откуда это. Неважно. Вокруг парочки. Одна, вторая, третья. Чертовы безработные!
На перроне – низкая девушка с неимоверно жирными ногами, и обнимает ее парень на полметра выше нее. Странно смотрится. И его лицо – слабоумное, наивно скрытое за бесформенной порослью усов и бороды, - тоже вызывает непонимание.
Парочки… Они повсюду…
Поздний вечер, и они все едут домой. Я представляю, как этот жлоб будет трахать свою жирную свинку. Как его длинный хрен будет торчать из ее жирного зада. Ну и что?
Какая-то телка с дорожным чемоданом смотрит на парня на скамейке напротив и лыбится. Он не подает признаков понимания. Она, по ходу, не в своем уме. Жутко. Сколько вокруг людей, уже напрочь свихнувшихся, отдалившихся от реальности! Как в этом всем жить?
«Ты приходишь, ни хрена не делаешь, слоняешься, хуи пинаешь, так еще и опаздываешь на это все, а я должен тебе за это платить? Я должен подписывать твой табель?»
«Не д олжен»
«Правда? Ах ты умница ты моя…»
Это было? С кем это было? Чьи это слова? Я обхватываю голову руками. В ушах звенят громкие, отчетливые фразы.
«…а я должен тебе за это платить?»
Девка с чемоданом продолжает улыбаться. Это ужасно.
«Умница…давай, теперь я приму у тебя…»
Мне не нравится это слово. Но я спускаю трусы и даю ему возможность взять мой член в рот.
Озноб усиливается. Наверное, перепады давления. Чертово метро! Но я должен добраться и увидеть своими глазами все.
«Я не люблю это слово…»
«Тогда иди на хуй отсюда… Ты уволен! Служба контроля будет в курсе!»
Всхлипываю. Нет, я должен быть сильнее всего этого. Странные фразы отбивают свой замысловатый такт в моей голове.
Рядом со мной тетка вырывает из журнала страницы. Одну за другой – избирательно, методично. Звук рвущейся бумаги кажется работой напильника по затылку. Она вырывает страница с кроссвордами, какую-то рекламу, еще какие-то страницы, а потом складывает удаленное и кладет в маленькую сумочку, а потом продолжает читать то, что осталось.
«Знаешь, я не хочу…»
«Умница…»
«…уволен!»
Рядом с улыбающейся телкой освобождается место, и она хлопает по сиденью, призывая того парня подсесть, и он садится рядом с ней, и она целует его в щечку. Я вырываюсь из вагона. Моя станция.
Оглядываюсь на перрон, стоя уже около эскалатора. Восьмого марта прошлого года я вроде как случайно спихнул мужика на рельсы на Ладожской.
Я прохожу мимо и толкаю его локтем и быстро отбегаю в сторону и потом ухожу со станции. Оглядываясь, вижу, как поезд с визгом тормозов врезается в него, разбивается стекло кабины, кровь брызгает вокруг, а мужик – или его тело, - скатывается под поезд. Потом я снова подхожу, сделав круг через эскалаторы и не понимаю, что происходит, и мне кто-то обрывочно рассказывает, и из-под поезда достают мужика, и его живот поднимается и опускается, и он явно еще жив, и на его голове и на губах кровь. А я делаю вид, что не знаю. Или я действительно не знаю? Я не уверен. Мне нужно уехать.
Анна живет на втором этаже. Я нахожу способ забраться по стене. Водосточная труба, перекрытия лоджий и немного ловкости – и я на лоджии Анны. Это я точно знаю.
Всматриваюсь через небольшой промежуток между шторами.
Черт возьми, почему?!
Она стоит на коленях перед каким-то левым мужиком – темноволосым, высоким, крепкого телосложения, - и делает ему минет. Он отрывает ее от своего члена, поднимает в воздух, и она смеется, и он кладет ее на кровать и, немного погладив ее между ног, входит в нее, а я…
Взвизгивает сирена патрульной машины. УАЗик внизу. Я спешно слезаю с лоджии, мент по громкой связи что-то бормочет – явно в мой адрес. Мне крупно повезло, кажется. Осталось сделать еще один шаг, и…
Я срываюсь, падаю вниз, на асфальт перед домом. Кричу от боли. Явно подвернул ногу. Вскакиваю, потому что времени страдать нет. Мне что-то кричит вышедший из машины мент, но это нес толь важно, и я бегу изо всех сил, ищу место во дворе, чтобы спрятаться, но тут все слишком открыто, и я ныряю в кусты, а потом отказываюсь на тротуаре, и на него уже выезжает, мигая синими и красными вспышками, УАЗик.
