– Матин, ты знаешь, как появилась эта равнина? Она всегда была здесь?

Учитель, по-прежнему оглядывая равнину, отозвался:

– История гласит, что Тор встретился на этой равнине с северянами и удерживал их в течение девяти дней. Жар той битвы расплавил горные скалы, и образовалось озеро. А когда оно застыло, получилась эта равнина.

– А что случилось на десятый день? – спросила Харри.

Но старый воин, не ответив, пустил Всадницу Ветра рысью. Золотой Луч послушно порысил за ней, уши у него стояли торчком, стремясь уловить творящееся впереди. Он был готов выполнить все, что бы ни попросила Харри, и это придавало ей уверенности. Но прочие всадники знали о Лапрунских играх всю жизнь и, наверное, готовились к ним примерно столько же.

Матин оглянулся на нее:

– Мы сейчас напротив ворот Города, отсюда не видно. Ты сможешь посмотреть их после состязаний.

– Матин…

Он опасливо повернул голову, словно ждал вопроса, на который ему не захочется отвечать. В его глазах мерцали желтые отблески пламени.

– А среди участников Игр еще женщины есть?

Наставник фыркнул с явным облегчением. Ну да, она же не стала и дальше донимать его про Тора Справедливого, который, наверное, был не такой уж скучный, раз сумел удерживать северян девять дней и проплавить дыру в горах, и про Аэрин с ее драконами.

– Несколько, – ворчливо отозвался он. – Теперь их всегда не много. Раньше было больше. – Он снова пустил Всадницу Ветра вперед, и Харри пришлось напрягать слух, чтобы сквозь цокот копыт расслышать последние слова: – Нам и нашим дочерям очень нужна дамалюр-сол.

Дамалюр-сол. Героиня.

Они поставили свои маленькие, потрепанные странствиями палатки недалеко от только что покинутого ими кольца гор. Вытирая Цорнина насухо, Харри чувствовала, как во тьме перемещаются людские тени. Когда она вернулась к костерку перед их тари, уже четыре такие тени сидели возле него на корточках. Костер, кстати, она развела сама, применив первый из трех Матиновых методов: надо было всего лишь правильно использовать трутницу. Учитель вышел на свет вместе с нею, в руках у него было седло. Он присоединился к четверым, и, поколебавшись с минуту, она последовала его примеру. С притворной храбростью подошла к просвету между их локтями, и гости освободили для нее место как для товарища.

– Как дела, братья? – спросил наставник, и Харри едва не подскочила, услышав, как он обращается к кому-то, кроме нее.

Одна из теней пожала плечами:

– Как всегда в первый день.

Первый день, по словам Матина, отводился для менее тренированных участников, кто не стремился выиграть кушак. Девушка вздохнула.

– Тебе первый день показался бы скучным, – сказал ей Матин. – Поверь.

Спустя минуту Харри узнала в первой тени Инната и чуть-чуть расслабилась.

– А как наша чудо-девочка?

Харри моргнула. Смысл «чудо-девочки» она вспомнила не сразу, а потом ее насторожило «наша».

– Прекрасно, – ответил Матин и улыбнулся ей.

Она слабо улыбнулась в ответ.

Тени кивнули и встали. Но, проходя у нее за спиной, каждый коснулся ее плеча и головы. Последним уходил Иннат, который, задержав руку на ее волосах, прошептал:

– Не вешай нос, чудо-девочка. – И тоже пропал.

Лагерь проснулся перед рассветом. Шатры снимали, и костры, разогрев маллак, приготовив кашу и опалив хлеб на завтрак, затаптывали. «Когда-нибудь, – подумала Харри, – я научу этих людей готовить тосты». Она поделилась кашей с Наркнон не столь щедро, как обычно. Пускай сейчас совершенно не хочется есть, скоро понадобятся все силы. Девушка оседлала коня и ждала, пока ее пошлют навстречу судьбе. В который раз она скучала по узде и поводьям. Ножны подвешенного к седлу меча казались странными, а маленький щит неуклюже бил по бедру. Матин, с неохотно следовавшей за ним вьючной лошадью, ехал рядом.

– Тебе туда, – кивнул он в направлении невидимых городских ворот. – Найдешь человека в красном, кисина, на черном коне под красным седлом. Назовешь ему свое имя: Харизум-сол, – добавил он, словно ей требовалась подсказка. А может, и требовалась. – Он поймет, кто ты такая.

Харри втихаря передвинула щит на дюйм вперед и вытерла руки о штаны. Кожа казалась липкой на ощупь. За кого ее примет этот кисин? Она даже собственный кушак без посторонней помощи завязать не способна.

Матин протянул руку, повернул ее лицом к себе и поцеловал в лоб.

– Поцелуй удачи. Обычно это делают отец или мать, если они носят кушаки. Иди, Дочь Всадников. Вперед.

Харри отвернулась. Рядом возник Иннат на большом сером жеребце. Он дружески улыбнулся ей.

– Не вешай нос, Дочь Всадников.

Утро уже раскалилось, а тень на равнине отсутствовала начисто. Кольцо гор, казалось, удерживало жар, словно воду в чаше. Харри нашла человека в красном и назвалась. Взгляд его показался ей особенно острым, но, возможно, он так смотрел на всех лапрунских новичков. Кисин кивнул ей, выдал белый лоскут, чтобы повязать на предплечье, и отослал девушку к клубящейся толпе взвинченных коней и еще более взвинченных всадников. Харри критически осмотрела их. Несколько прекрасных коней в подковы не годились ее скакуну, остальные не стоили внимания. Правда, один большой темно-гнедой притягивал взгляд. Сидевший на нем парнишка в синем неплохо держал плечи и голову. Интересно, что думают другие всадники о девице с багровым кушаком и на большом золотом коне?

Разговаривали мало. Здесь, на городском конце равнины, собрались те, кто назвал свои имена человеку в красном. Остальные – видимо, зрители – толпились за условной чертой, протянувшейся от ног кисинова коня до дальнего края плато. Некоторые соперники Харри беспокойно кружили на своих конях, не в силах устоять на месте. Другие нервно оглядывали себя, словно стремясь убедиться в собственном присутствии. Харри наматывала пряди гривы Золотого Луча на влажные пальцы и стискивала зубы, чтоб не лязгали. Приглушенный перестук конских копыт, шелест дыхания и скрип седел, шорох ткани. И смотрящее вниз солнце над головой. В надежде отвлечься от мыслей о состязаниях Харри взглянула вверх, высматривая хоть какой-то признак Города, какую-нибудь тропу к его воротам, но взгляд уперся в скалы. Мелькнула паническая мысль: «Город у меня прямо перед глазами, а я его не вижу». Цорнин, научившийся к этому времени читать многие мысли хозяйки, дернул на нее ухом: «Прекрати». Харри послушалась.

Состязания начались, когда утро перевалило за середину. Сначала у них забрали оружие и заменили плоскими деревянными мечами. Тут Харри обнаружила, что любит свой собственный меч гораздо больше, чем ей представлялось раньше. Все надевали шлемы. Она тоже распутала ремни своего и надела. Он казался тяжелее обычного, боковые щитки заслоняли происходящее по бокам. Всадников поделили на пары, тройки, пятерки и восьмерки. Такими маленькими группами они скакали галопом по проходу между зрителями, разворачивались и неслись обратно. Они пересекались с парами, тройками, пятерками и восьмерками, несшимися им навстречу, уворачивались и сталкивались. Всадники скатывались в пыль, лошади несли. Харри с Цорнином не относились ни к тем ни к другим. Так же как и юноша в синем на гнедой кобыле. Золотой Луч норовил вырваться вперед, но Харри без труда заставила его держаться вровень с остальными. Ему не особенно нравились толпы, но он повиновался своей наезднице, потому что признавал ее просьбы. Те, кто удержался в седле после очередного раунда, снова и снова скакали галопом туда и обратно. И с каждым заходом на пути появлялось новое препятствие, требующее преодоления: стена из скатанных шатров, забор из шатровых шестов, груда мелких камней с кустом на верхушке. Первые капли пота выступили у Цорнина на плечах, когда он слегка подбросил всадницу, как ей требовалось, чтобы зацепить носком лодыжку соседа и сковырнуть его на землю.

Когда последний заезд кончился, остался небольшой отряд из двадцати верховых. Харри огляделась, гадая, сколько оказалось сброшено или поранено. По ее прикидкам, участников стало в разы меньше. Прошло несколько минут. Выдержавшие несколько смущенно водили коней, пытались отдышаться сами и ждали. И тут к ним направились зрители, снова собравшиеся на городском краю равнины. Некоторые из них ехали верхом, и все держали длинные деревянные шесты. «Что?» – успела подумать Харри. И тут на ее покрытую шлемом голову опустился шест. Конь перед ней споткнулся и рухнул к ногам Золотого Луча. Цорнин перепрыгнул бьющиеся ноги соплеменника беззаботно, словно траву под ветром. А Харри уже размахивала направо и налево своим игрушечным мечом. Становилось жарко, подступило раздражение. От пота туника липла к телу, кожаный панцирь противно скрипел. Палящее солнце пыталось вытолкнуть ее из седла точно так же, как шесты в человеческих руках. Что за ерунда? Она била дурацкой деревянной палкой плашмя и рукоятью, а Цорнин вставал на дыбы, топтал и бросался вперед. Харри сломала еще несколько шестов. Она чувствовала, как ухмылка Матина проступает на ее собственных губах. Кто-то резко ткнул ее шестом в плечо. Цорнин в который раз перетек вбок, помогая хозяйке увернуться. На возвратном движении она рубанула по шесту и увидела, как жердь, кувыркаясь, вылетела из руки державшего.