На их беду, неподалеку от выхода из разрушенного здания стоял БТР дудаевцев. Возле него болталось и курило несколько бородатых боевиков. Увидев выходящих чекистов — оголодавших, небритых, обессилевших, они засмеялись даже не пытаясь обезоружить Бердюгина. Но едва тот повел в их сторону автоматным стволом, появившийся откуда-то сбоку чеченец, сорвал ремень с его плеча и вырвал автомат. Ослабевшие пальцы не смогли удержать рукоятку.

— Добро пожаловать в Ичкерию! — издевательски поприветствовал их выступивший вперед боевик.

— Что, Русланчик, прямо здесь кончим? — спросил стоявший рядом с ним маленький худой чеченец. Он достал большой кинжал и подмигнул офицерам ФСБ.

— Нет, Магомад. Это же эфэсбешники, военнопленные. Надо допросить их.

Он связался с кем-то по рации, и вскоре подогнали машину. Их посадили в кузов под охраной тройки вооруженных боевиков. Потом машина понеслась по разрушенным улицам Грозного, объезжая на скорости завалы и препятствия по большей части из сгоревшей техники, лежащих на дороге трупов. Вдалеке догорали здания правительственного комплекса, пуская в небо сизые клубы дыма. В августовском воздухе стоял смрад разлагающихся тел.

Ехали они долго, и как оказалось, в Шали. Там их посадили в хорошо забетонированный подвал, из которого бежать было невозможно, только сквозь окно, заделанное металлической сеткой, скудно пробивался дневной свет. Тут Егорову оказали первую помощь лекарствами. Видимо в планы боевиков не входила его смерть, по крайней мере, в ближайшее время.

Вскоре начались допросы.

Первоначально в комнате было несколько чеченцев — речь у них была бессвязной, зрачки расширены. Бердюгин сразу понял, что боевики обкурены наркотиками.

«Сколько ты убил человек? Сколько тебе платили за убийство? Зачем вам земля Ичкерии?». Вопросы, задаваемые в запальчивости, и красноречивое молчание Бердюгина только злили боевиков. Они избивали его, свалив со стула, и пиная ногами. Те же вопросы, по словам Виктора, задавали и ему.

Среди боевиков Бердюгину несколько раз попадался на глаза человек, на которого он сразу обратил внимание. Как и все тот носил черную бороду, был в камуфляже, на голове берет, как у Хаттаба. Этот человек был немногословен, чаще улыбался, показывая удивительно белые зубы. Окружающие боевики и в том числе Руслан, относились к нему с уважением. Звали его Саид. Этот человек был важной фигурой.

Несколько раз Саид присутствовал на допросах, внимательно рассматривал эфэсбешные удостоверения с вымышленными данными. Ему приносили на допросы кофе, и кофейный запах угнетающе действовал на Бердюгина, напоминая ему о мирной жизни.

Вопросов Саид задавал. Однако через несколько дней, он спросил на хорошем русском языке у Бердюгина:

— А как все-таки вас зовут по-настоящему, Сергей Васильевич?

— Так и зовут, как написано в удостоверении — ответил Бердюгин.

— Вы мне врете, как говорится, за лоха держите.

— Почему?

— Я знаю вашу систему, мне уже встречались ваши коллеги. Вообще у меня немного времени на разговоры. Два человека, два сотрудника ФСБ нам в живых не нужны. Так, что выбирайте!

— Предлагаете мне предать своих? Думаете, мы все продаемся?

Саид поморщился.

— Громкие фразы: предательство, продажность. По большому счету эти вещи мало значат в вашей жизни. Вы что, не видите, что делается в России? На каждом шагу, начиная сверху, эти два качества преобладают. Как считаете, смогли бы мы так быстро захватить Грозный, если бы не помощь ваших политиков и военных? Ответ вы сами знаете.

— Есть отдельные твари, но мы с ними разберемся!

— Ваше рвение похвально. Но эти явления не единичные, как вы думаете, а массовые.

— Вы меня не уговорите, да и друга моего тоже.

Саид улыбнулся, но ничего не сказал.

На следующий день к ним в подвал спустился Руслан. В руке он держал два пистолета Макарова.

— Вот вам два ствола — сказал он, — в каждом по одному патрону. Кто выстрелит первым, тот останется жив. Время у вас до вечера.

Он оставил пистолеты на полу и поднялся по лестнице из подвала.

Егоров по очереди взял пистолеты, проверил наличие патронов. Бандит не соврал — в каждом было по одному, загнанному в патронник. Тогда Егоров посмотрел на Бердюгина.

— Вот суки! Что будем делать, Женя?

— Не знаю…

Бердюгин сел на корточки, обхватил голову руками.

— А может, завалим двух духов напоследок? — предложил Виктор.

— А нас потом как баранов освежуют, а шкуры повесят на солнышке? Нет, должен быть другой выход.

— Его нет, я тебе говорю! Или просто застрелиться…

Застрелиться сейчас, после всего, через что они прошли, после того, как выжили в кровавой бойне?

Бердюгину вдруг стало жалко самого себя. Почему их не меняют на боевиков? Ведь есть же обмен. Он слышал, как из соседнего подвала недавно несколько солдат-мотострелков обменяли в районе Ханкалы. Зачем они нужны этому Саиду? Если только не предположить, что Саид связан с разведкой, но от такого предположения все равно не легче. Умирать не хотелось ни при каких раскладах.

Он поднялся, медленно подошел к лежащим на полу пистолетам, взял в руки один, другой отдал Егорову.

— Что ты решил, Женя? Стреляемся? — спросил Егоров и в его голосе Бердюгин услышал безысходность.

Вместо ответа он отошел в другой угол подвала, повернулся к своему другу и поднял пистолет.

— Ты чего? — не понял Виктор, — ты чего делаешь?

— Извини, Витя. Давай будем стрелять.

— Ты хочешь?.. Сделать то, что хотят от нас духи? Я не буду в тебя стрелять!

— Как хочешь — устало ответил Бердюгин.

Он поднял пистолет, прицелился, но нажать на спусковой крючок не мог. Бледное лицо Егорова стояло у него перед глазами, расплывалось в полутемном подвале на фоне серых стен. Рука Бердюгина задрожала.

Тогда Егоров начал медленно поднимать свой пистолет. Что-то было в его глазах. Что-то такое, чего Бердюгин понять не мог: то ли жалость к нему, то ли прощение, то ли еще что-то. Вдруг, словно решив для себя сложную проблему, Виктор быстро поднял пистолет к виску и выстрелил.

«Нет!» — хотел крикнуть Бердюгин — «Стой! Не надо!». Но тело Егорова уже лежало перед ним на полу без признаков жизни. Бердюгину почему-то вдруг вспомнились его дочки, которых он показывал на фотографии, как сам он сватал старшую за своего сына. Сердце его болезненно сжалось, он сполз на бетонный пол.

В это время дверь в подвал открылась, и вошли чеченцы вместе с Саидом. Из безвольных рук Бердюгина забрали оружие.

— Ну вот, Сергей Васильевич или… Евгений? — сказал спокойно Саид — теперь будем разговаривать.

В кабинет генерал-лейтенанта Васильева его заместитель Новиков пришел после бессонной ночи, которую он провел на Казанском вокзале в ожидании курьера чеченцев.

Он успел съездить домой, принять душ, побриться, но красные глаза и бледное лицо выдавали, то общее утомление организма, которое никак не скроешь, применяя разные бодрящие средства. Да и возраст уже не тот. Раньше, в молодости хватало два-три часа, чтобы вздремнуть где-нибудь на стульях в кабинете и все, он уже свеж и бодр. А сейчас… Как никак, почти пятьдесят — скоро на пенсию. Правда, уходить не хотелось. Сил еще много, накоплен большой опыт и он думал, что еще сможет принести пользу на своем месте.

Новиков всегда жил без оглядки, торопился получать новые впечатления, насыщать ими свою жизнь. Года оставлялись за спиной без особых сожалений. Но вдруг — пятьдесят! Это в какой-то степени стало для него неожиданностью, и он внезапно осознал, что в пятьдесят лет оставшаяся жизнь кажется маленьким островом, который можно пройти очень быстро. Поэтому стоит невольно замедлить шаг.

Новиков опустился в кресло в кабинете Васильева, машинально потер веки. Заметив его состояние, Васильев попросил секретаря принести чашку кофе.