— Его надо срочно задержать, он помог захватить самолет.

— Мы возьмем его! Этот гад, говорил, что ты с чеченцами, но я сразу сказал, что это лажа. Сейчас свяжусь со Смирновым. Все, до связи, ждем вас!

— Пока!

Сняв наушники, Сергей положил их на пустое кресло погибшего командира и снова посмотрел на Диму. Теперь он понял, что изменилось в его лице.

— Да ты, брат поседел — сказал он.

— Что? — не понял Антонов.

— Поседел, говорю! Ладно, я пошел в салон, посмотрю, как Борисыч справляется.

Забелин вышел из кабины, а Дмитрий, достал небольшое зеркало и увидел свое лицо. На первый взгляд ничего не изменилось: те же глаза, правда, немного покрасневшие, та же физиономия — добродушного человека у которого много друзей. Белобрысые волосы подстрижены коротко, но если присмотреться… У него поседели виски. Дима повернул лицо в профиль, скосив глаза. Да, виски точно поседели.

Отложив зеркало в сторону, Дима Антонов начал готовиться к посадке. Главное — суметь сесть одному, без командира, спасти и себя и пассажиров. С висками он разберется как-нибудь потом, когда будет наедине с женой.

Приобретая билет на фирменный поезд, Бердюгин решил выкупить оба места в спальном вагоне, чтобы ехать одному, без соседей. Ему надо было обдумать ситуацию в спокойном состоянии.

Он разместился в купе, положил сумку, с которой приехал в командировку в Уральск, на багажную полку, вытянулся на мягком диване. За окном вагона раздавался неясный шум, мелькали пассажиры, спешащие на посадку, громкий голос диктора, доносившийся сквозь окна, объявлял пятиминутную готовность.

События двухчасовой давности промелькнули у него перед глазами. Он всё сделал правильно, всё рассчитал и спланировал. В результате, операция прошла, как по маслу. Теперь все будут думать, что это Забелин организатор теракта, что именно он оказался тем предателем, которого безуспешно разыскивали в недрах спецслужбы. Благодаря ему, Бердюгину, предательство раскрыто. Можно получить за это орден, а то и повышение по службе.

Поезд тихо, почти неслышно тронулся. Бердюгин ощутил легкое, убаюкивающее покачивание. На столике стояли две кружки с ложечками. Одна из них мелодично звякнула.

В дверь купе постучали, показался проводник.

— Чайку не желаете? — любезно спросил он.

— Отчего ж, можно! — ответил Бердюгин и принял сидячее положение.

Проводник взял кружку, пошел наливать чай.

«Вот что значит обслуживание в фирменном поезде — подумал Бердюгин, — сюда ехали в обычном, так пришлось за кипятком ходить в соседний вагон».

Появился проводник, поставивший дымящуюся кружку на столик.

— У нас есть печенье, шоколад. Не желаете?

— Дайте шоколадку. Даже две.

Бердюгин расплатился за две небольшие шоколадки, развернул шуршащую фольгу и откусил кусок горьковатого на вкус шоколада, с удовольствием запил его чаем. Он посмотрел на часы. После его отъезда из аэропорта прошло часа полтора. Забелин в самолете скоро повернет назад, к Уральску и примерно минут через пятьдесят они врежутся в склады с ядерными отходами. Город накроет облаком радиоактивной пыли. Но он уже отъедет на безопасное расстояние.

Света тоже должна выполнить отведенную ей роль. С ней они были знакомы давно, три года назад стали любовниками и девушка беспрекословно его слушалась, выполняла все его просьбы. Она не задавала лишних вопросов, даже когда Бердюгин ей сказал, что надо будет подставить своих в Ростове. Впрочем, он узнал один её слабый пунктик — Третьякова любила деньги. Этой её слабостью искусно пользовался Бердюгин. У него всегда были в достаточном количестве доллары, получаемые из-за границы, и он постоянно её спонсировал.

Со временем, она стала слишком много знать, превратилась в обузу, и от нее стоило избавиться. Конечно, можно было попросить «друзей» и Третьякову потом бы никогда не нашли — Бердюгин знал, что один из крематориев в Москве контролируется чеченцами. Человек там легко исчезает, без следа.

Но Света могла исполнить важную роль в разработанной им операции — живой от неё было больше пользы. Оставалось только убедить девушку, что её личная безопасность гарантирована — Третьякова была далеко не дурой и что такое радиоактивное заражение прекрасно знала. Пожалуй, после Чернобыля об этом знали все.

Он дал ей прибор GPS, показал, как его установить. Недалеко от ворот у входа в хранилище она также должна была установить взрывное устройство, чтобы при приближении к ней Шалашова и Горского, направленным взрывом уничтожить обоих. Если бы этот вариант не сработал, то их пришлось бы застрелить из табельного оружия. Бердюгин убедил её, что в начавшейся суматохе после падения самолета, взрыва и пожара, никто не станет искать тела её и коллег. Так она получит возможность беспрепятственно скрыться, а все будут думать, что «Странники-3» погибли.

Когда Света спросила, как она спасется сама и избежит заражения, Бердюгин честно глядя ей в глаза, ответил, что на машине надо будет выехать на дорогу, ведущую на запад, в сторону Уральских гор. Роза ветров в районе Уральска предопределяет восточное направление ветра, и потому поднявшееся вверх облако пойдет на восток, в сторону города. Третьякова ему поверила.

Однако на самом деле Бердюгин не знал розы ветров в районе АЭС. Ветер мог дуть в любую сторону с одинаковой силой и, по мнению иностранных специалистов, принимавших участие в подготовке теракта, зона распространения радиоактивных отходов в случае взрыва будет достаточно обширна — на несколько сот километров во все стороны. К тому же, для подстраховки, получения полной гарантии в устранении Третьяковой, ей было сказано, чтобы она не торопилась. Что у неё достаточно времени для отъезда, даже с запасом.

Единственно, о чем ей не сказал Бердюгин, что самолет должен упасть на склад раньше, в то время, когда она еще будет находиться возле него, и шансов выжить останется мало. Их практически не будет.

Поезд набирал скорость, покачивая вагоны. Мимо мелькали высокие сосны, ели, проносились небольшие деревеньки, состоящие сплошь из темных бревенчатых домов. Изредка между ними мелькало чье-нибудь окрашенные в зеленые или коричневые цвета жилье, и тогда серые дома смотрелись как дырки в беззубом старушечьем рту. Где-то под горкой, внизу, извивалась маленькая речка, то прячась в лесу, то приближаясь к железнодорожной насыпи.

Бердюгину подумалось, что ни при царе, ни при Советах, ни сейчас, его народ, все население огромной страны никогда не жило хорошо. Впрочем, какое ему до этого дело? Родина, друзья — понятия довольно абстрактные. Если руководителям России никогда не было жалко людей, жителей своей страны, то значит и Родины для них не существовало. Почему же тогда для Бердюгина эта страна должна быть так важна? Потому что здесь живут его соплеменники, люди одной с ним нации?

Но ведь русские — это неудачники. Все достижения, которыми принято так гордиться — на самом деле достались ценой неимоверных лишений и утрат. Они жили в землянках и бараках, но делали и запускали ракеты в космос. Долгое время все это оправдывалось развитием высоких технологий, науки, промышленности. Но вот американцы. Они не испытывали таких сложностей, на надрывали пупок, чтобы доказать свою значимость миру и в результате добились всего того же и пошли дальше.

Где сейчас российские технологии и где американские? Они находятся на несопоставимом уровне, можно сказать, для нас американцы недосягаемы. Так что зря пошли все усилия, не на то потрачено время. Предыдущие поколения — отцов, дедов, прожили свою жизнь не так.

Будь его воля, он родился бы англичанином или итальянцем, а может представителем северных наций. Быть шведом тоже неплохо. У них чистота, порядок, дисциплина. Никто не держит население за придурков и так нагло, бессовестно ему не лжет. А население, в свою очередь, безоглядно не верит своим правителям. Поэтому Родина для него, Бердюгина, — это та, конкретная территория, на которой он будет проживать в комфортной обстановке. Люди не имеют значения, пусть хоть это будут австралийские аборигены или какие-нибудь папуасы. Ему все равно.