— Не сразу, товарищи, прошу по очереди!
— «Аккредитовать» — не понимаю?!
— Ну, что значит «аккредитовать»? — растерялся оратор.— Ну, значит, послать к нам послов.
— Так и говори!! — раздраженно забасил кто-то на галерее.
— «Интервенцию» даешь!! — отозвались задние! ряды.
Какая-то лохматая учительская голова поднялась и, покрывая нарастающий гул, заявила:
— И, кроме того, имейте в виду, товарищ оратор, что такого слова «использовывать» в русском языке нет! Можно сказать — использовать.
— Здорово! — отозвался зал.— Вот так припаял! Шкраб, он умеет! *
В зале начался бунт.
— Говори, говори! Пока у меня мозги винтом не завинтило! — страдальчески кричал Чуфыркин.— Ведь это же немыслимое дело!!
Оратор, как затравленный волк, озираясь на председателя, вдруг куда-то провалился. Багровый председатель оглушительно позвонил и выкрикнул:
— Тише! Предлагается перерыв на десять минут. Кто за?
Зал ответил бурным хохотом, и целый лес рук поднялся кверху.
Мадмазель Жанна *
У нас в клубе на ст. З. был вечер прорицательницы и гипнотизерки Жанны.
Угадывала чужие мысли и заработала 150 рублей за вечер.
Рабкор
Замер зал. На эстраде появилась дама с беспокойными подкрашенными глазами в лиловом платье и красных чулках. А за нею бойкая, словно молью траченная личность в штанах в полоску и с хризантемой в петлице пиджака. Личность швырнула глазом вправо и влево, изогнулась и шепнула даме на ухо:
— В первом ряду лысый, в бумажном воротничке, второй помощник начальника станции. Недавно предложение сделал — отказала. Нюрочка. (Публике громко.)Глубокоуважаемая публика. Честь имею вам представить знаменитую прорицательницу и медиумистку мадмазель Жанну из Парижа и Сицилии. Угадывает прошлое, настоящее и будущее, а равно интимные семейные тайны!
Зал побледнел.
(Жанне.)Сделай загадочное лицо, дура. (Публике.)Однако не следует думать, что здесь какое-либо колдовство или чудеса. Ничего подобного, ибо чудес не существует. (Жанне.)Сто раз тебе говорил, чтоб браслетку надевать на вечер. (Публике.)Все построено исключительно на силах природы с разрешения месткома и культурно-просветительной комиссии и представляет собою виталлопатию на основе гипнотизма по учению индийских факиров, угнетенных английским империализмом. (Жанне.)Под лозунгом сбоку с ридикюлем, ей муж изменяет на соседней станции. (Публике.)Если кто желает узнать глубокие семейные тайны, прошу задавать вопросы мне, а я внушу путем гипнотизма, усыпив знаменитую Жанну… Прошу вас сесть, мадмазель… по очереди, граждане! (Жанне.)Раз, два, три — и вот вас начинает клонить ко сну! (Делает какие-то жесты руками, как будто тычет в глаза Жанне.)Перед вами изумительный пример оккультизма. (Жанне.)Засыпай, что сто лет глаза таращишь? (Публике.)Итак, она спит! Прошу…
В мертвой тишине поднялся помощник начальника, побагровел, потом побледнел и спросил диким голосом от страху:
— Какое самое важное событие в моей жизни? В настоящий момент?
Личность (Жанне):
— На пальцы смотри внимательней, дура.
Личность повертела указательным пальцем под хризантемой, затем сложила несколько таинственных знаков из пальцев, что обозначало «раз-би-то-е».
— Ваше сердце,— заговорила Жанна, как во сне, гробовым голосом,— разбито коварной женщиной.
Личность одобрительно заморгала глазами. Зал охнул, глядя на несчастливого помощника начальника станции.
— Как ее зовут? — хрипло спросил отвергнутый помощник.
— Эн, ю, эр, о, ч…— завертела пальцами у лацкана пиджака личность.
— Нюрочка! — твердо ответила Жанна.
Помощник начальника станции поднялся с места совершенно зеленый, тоскливо глянул во все стороны, уронил шапку и коробку с папиросами и ушел.
— Выйду ли я замуж? — вдруг истерически выкликнула какая-то барышня.— Скажите, дорогая мадмазель Жанна!
Личность опытным глазом смерила барышню, приняла во внимание нос с прыщом, льняные волосы и кривой бок и сложила у хризантемы условный шиш.
— Нет, не выйдете,— сказала Жанна.
Зал загремел, как эскадрон на мосту, и помертвевшая барышня выскочила вон.
Женщина с ридикюлем отделилась от лозунгов и сунулась к Жанне.
— Брось, Дашенька,— послышался сзади сиплый мужской шепот.
— Нет, не брось, теперь я узнаю все твои штучки-фокусы,— ответила обладательница ридикюля и сказала: — Скажите, мадмазель, что, мой муж мне изменяет?
Личность обмерила мужа, заглянула в смущенные глазки, приняла во внимание густую красноту лица и сложила палец крючком, что означало «да».
— Изменяет,— со вздохом ответила Жанна.
— С кем? — спросила зловещим голосом Дашенька.
«Как, черт, ее зовут? — подумала личность.— Дай бог памяти… да, да, да жена этого… ах ты, черт… вспомнил — Анна».
— Дорогая Ж…анна, скажите, Ж…анна, с кем изменяет ихний супруг?
— С Анной,— уверенно ответила Жанна.
— Так я и знала! — с рыданием воскликнула Дашенька.— Давно догадывалась. Мерзавец!
И с этими словами хлопнула мужа ридикюлем по правой, гладко выбритой щеке.
И зал разразился бурным хохотом.
Кондуктор и член императорской фамилии *
Кондуктора Московско-Белорусско-Балтийской дороги снабжены инструкцией № 85, составленной во времена министерства путей сообщения, об отдании разных почестей членам императорской фамилии.
Рабкор
Кондуктора совершенно ошалели.
Бумага была глянцевитая, плотная, казенная, пришедшая из центра, и на бумаге было напечатано:
«Буде встретишь кого-либо из членов профсоюза железнодорожников, приветствуй его вежливым наклонением головы и словами: „Здравствуйте, товарищ“. Можно прибавить и фамилию, если таковая известна.
А буде появится член императорской фамилии, то приветствовать его отданием чести согласно формы № 85 и словами: „Здравия желаю, ваше императорское высочество!“ А ежели это окажется сверх всяких ожиданий и сам государь император, то слово „высочество“ заменяется словом „величество“».
Получив эту бумагу, Хвостиков пришел домой и от огорчения сразу заснул. И лишь только заснул, оказался на перроне станции. И пришел поезд.
«Красивый поезд,— подумал Хвостиков,— кто бы это такой, желал бы я знать, мог приехать в этом поезде?»
И лишь только он это подумал, зеркальные стекла засверкали электричеством, двери растворились и вышел из синего вагона государь император. На голове у него лихо сидела сияющая корона, а на плечах белый с хвостиками горностай. Сверкающая орденами свита, шлепая шпорами, высыпалась следом.
«Что же это такое, братцы?» — подумал Хвостиков и оцепенел.
— Ба! Кого я вижу? — сказал государь император прямо в упор Хвостикову.— Если глаза меня не обманывают, это бывший мой верноподданный, а ныне товарищ, кондуктор Хвостиков? Здравствуй, дражайший!
— Караул… Здравия желаю… засыпался… ваше… пропал, и с детками… императорское величество,— совершенно синими губами ответил Хвостиков.
— Что ж ты какой-то кислый, Хвостиков? — спросил государь император.
— Смотри веселей, сволочь, когда разговариваешь! — шепнул сзади свитский голос.
Хвостиков попытался изобразить на лице веселье. И оно вышло у него странным образом. Рот скривился направо, и сам собой закрылся левый глаз.
— Ну, как же ты поживаешь, милый Хвостиков? — осведомился государь император.