Кай. Слушайте, европейцы. Попытка покорить Остров при помощи обманутых и ослепленных арапов потерпела полную неудачу. Арапы сдались нам на милость победителей. Они прощены и вошли в наше войско. И вот перед вами сплоченный и тесный народ, который будет защищать свое отечество, жизнь и свободу!
Туземцы (громко). Верно, верно, Кай!
Фарра. Слушайте европейцы! Ваши попытки завоевать богатства Острова ни к чему не приведут, потому что несметные и сознательные полчища туземцев вам их не отдадут.
Кай. Жемчуга вам не видать никогда! Он принадлежит свободному туземному народу и более никому!
Кири. Совершенно верно! Правильно, до чего правильно! Я сам так полагал, Кай!
Кай. Молчи, дрянь! Твое дело еще впереди.
Кири. Молчу, как рыба об лед.
Кай. И вот вам последнее наше слово. Перед вами тысячи луков и в них стрелы, отравленные чумой.
Паганель. Как чумой?! Черт возьми!
Фарра. Последнее наше слово. Если сию минуту вы не оставите Остров, мы дадим залп, и вам не помогут никакие дальнобойные пушки… Быть может, вы убьете некоторых из нас, но корабль ваш будет отравлен. В ваших телах вы перенесете заразу в далекую Европу, и, полыхая, как пожар, охватит она ее от края и до края. Мы ждем одну минуту…
Гаттерас. К черту этот поход! Я думал воевать со стрелами и бомбами, а не с чумой.
Паганель. Да, вы правы. Отступаюсь от своего. К черту жемчуг и сомнительные прибыли!
Паспарту. Мсье! Команда волнуется… И еще минута — и вспыхнет бунт. Позвольте подать совет: вам нужно возвращаться в Европу. Матросы не хотят воевать с туземцами.
Паганель. Капитан, домой!
Гаттерас. Из бухты вон!..
С громом поднимают якорь, и корабль начинает уходить. Матросы поют: «По морям… по морям…»
Леди (встает у борта, тоскует). О, я несчастная! В один миг я потеряла все… жемчуг, мужа и любовника… Что делать мне?
Паганель. Сударыня, казнитесь, глядя на труп вашего супруга. Общественное мнение Европы убьет вас.
Матросы: «По морям… по морям…» — все глуше и тише. Корабль скрывается. Солнце садится.
Кай (на скале). Братья туземцы! Поздравляю вас! Все испытания наши кончены. Больше Багровому острову не угрожает никакая опасность. Кричите же радостно — ура!
Все. Ура!!!
Кай. Расступитесь!
Все расступаются и обнаруживают Кири на чемодане.
Кири. Я думал, что меня забудут в общем ликовании. Увы, нет! Видно, я не испил до конца еще моей чаши!
Фарра. Что делать нам с этим негодяем?
Ликки. Убить его. И то мало.
Кай. Что делать с ним?
Туземцы. Что делать?
Кири. Только простить, и больше ничего! Неужели туземные сердца склонны к слепой мести? Неужели вы, дорогие правители Кай-Кум и Фарра-Тете, не понимаете, что нельзя омрачать столь колоссальный народный праздник пролитием крови, хотя бы даже и виновного человека?
Ликки. Тебя можно повесить, не проливая ни одной капли крови.
Кай. Как ты хотел повесить меня и Фарра-Тете…
Кири. О, драгоценный Кай! Не будь злопамятен! О, туземный народ! Ты знаешь, что у меня в чемодане?
Фарра. Что, негодяй?
Кири. Два пуда стерлингов, тех самых, что покойный лорд вручил Сизи за жемчуг. Как видите, я честно сберег народное достояние, не утаив ни копейки.
Кай. Обратить их в народную казну!
Ликки. Сознайся, что ты берег их, чтобы присвоить!
Кири. Но ведь не присвоил! Ах, Ликки, зачем ты топишь человека? Ужас, ужас, ужас!
Ликки. Глаза бы мои на тебя не смотрели! Ну тебя к свиньям! Простите его, братцы! Рук не хочется марать.
Кай. Простить ради победы и торжества?
Туземцы и Арапы. Простить!
Фарра. Вставай. Ты слышал, народ прощает тебя.
Кири. О, боги благословят вас за великодушие! Какая тяжесть спала с моей души! Но стерлингов немножко жалко. Впрочем, жизнь человеческая, хотя и подлая, дороже всяких стерлингов. Позвольте же мне принять теперь участие в ликовании!
Восходит луна.
Кай. Туземцы, вот она, ночная богиня, изливает свой свет на переживший все испытания Остров!.. Встретим же ее радостно!
Вспыхивают бесчисленные фонари. Громадный хор поет с оркестром,
Хор. Испытания закончены,
Утихает океан,
Да живет Багровый остров —
Самый славный средь всех стран!
Кири. Пьеса закончена.
Фонари и луна исчезают, и на сцену дают полный свет.
Конец четвертого акта.
Эпилог
Начинается гул и движение. Туземцы расходятся. На сцену выступают: покойный Лорд, Леди, Паганель, Гаттерас, мелькают матросы, Паспарту… Савва Лукич один, неподвижен, сидит на троне над толпой. Вид его глубокомыслен и хмур. Все взоры обращены на него.
Лорд. Кхм… ну, что же вам угодно будет сказать по поводу пьески, Савва Лукич?
Гробовая тишина.
Савва. Запрещается.
Проносится стон по всей труппе. Из оркестра вылезают головы пораженных музыкантов. Из будки — суфлер.
Кири (болезненно). Как?..
Лорд (бледнея). Как вы сказали, Савва Лукич? Мне кажется, я ослышался.
Савва. Нет. Не ослышались. Запрещается к представлению.
Ликки. Вот тебе и идеологическая! Поздравляю, Геннадий Панфилыч, с большими барышами.
Лорд. Савва Лукич! Может быть, вы выскажете ваши соображения?.. Чайку, кстати, не прикажете ли стаканчик?
Савва. Чайку выпью, мерси… А пьеска не пойдет… хе-хе…
Лорд. Паспарту! Стакан чаю Савве Лукичу!
Паспарту. Сейчас, Геннадий Панфилыч. (Подает чай.)
Савва. Мерси, мерси. А вы, Геннадий Панфилыч?
Лорд. Я уже закусил давеча.
Гробовая тишина.
Ликки. Торговали кирпичом, а остались ни при чем… Э-хе-хе…
Паспарту. Кадристы спрашивают, Геннадий Панфилыч, им можно разгримироваться?
Лорд (шипящим голосом). Я им разгримируюсь… я им разгримируюсь…
Паспарту. Слушаю, Геннадий Панфилыч!.. (Исчезает.)
Внезапно появляется Сизи, он в штатском костюме, но в гриме царя и с короной на голове.
Сизи. Я к вам, гражданин автор… Сундучков, позвольте представиться. Очень хорошая пьеска, замечательная… Шекспиром веет от нее даже на расстоянии. У меня нюх, батюшка, я двадцать пять лет на. сцене С покойным Антоном Павловичем Чеховым, бывало, в Крыму… Кстати, вы на него похожи при дневном освещении анфас. Но, батюшка, нельзя же так с царями… Ну, что такое?.. В первом акте… исчезает бесследно…
Кири (смотрит тупо). Убит…
Сизи. Я понимаю. Я понимаю. Так царю и надо. Я бы сам их поубивал всех. Слава богу, человек сознательный, и у меня в семье одни только народовольцы. Иных не было… Убей, но во втором акте!..
Ликки. Что у тебя за манера, Анемподист, издеваться над людьми? Ты видишь, человек убит.
Сизи. Как то есть?
Ликки. Ну, хлопнул Савва пьесу.
Сизи. А-а! Так, так… Так! Понимаю! Превосходно понимаю! Ведь разве же можно так с царями? Какой он ни был арап, но все же помазанник…
Лорд. Анемподист! Ты меня очень обяжешь, если помолчишь одну минуту.
Сизи. Немею. Перед лицом закона немею. Дура лекс… дура.
Попугай. Дура!
Сизи. Это не я, Геннадий Панфилыч, это семисотрублевый попугай.
Лорд. Метелкин! Без шуток!.. Савва Лукич! Я надеюсь, это решение ваше не окончательно?
Савва. Нет, окончательно!.. Я люблю чайку попить за работой, в Центросоюзе, верно, брали?
