Литмир - Электронная Библиотека
A
A

По старому административному делению все аймаки носили названия наиболее священных гор страны. Из 67 хошунов, то есть феодальных владений страны, 56 назывались по имени гор.

В Каракумах и на Устюрте мы тоже встречали дорожные знаки. Туркмены называют их оюками. Оюк на Устюрте строится из плит известняка, а в Каракумах — из стволов саксаула, кандыма или черкеза. Устанавливаются оюки на возвышенных местах, на высоких горах, холмах, кырах. Большей частью оюки играют роль ориентиров и указывают дорогу или колодец. Но и на Устюрте я видел оюки с воткнутыми в камни палками, на которых ветер развевал кусочки истлевшей материи.

На тянь-шаньских перевалах также часто встречаются обо. Они напоминают монгольские, но есть и совсем отличные, выложенные одним или несколькими квадратами из хорошо обработанных стволов тяньшанской ели или тополя. На стволах болтаются куски материи, кожи и пучки конского волоса. Насколько я мог заметить, и здесь эти памятники почитаются местными жителями.

П. П. Семёнов-Тян-Шанский во время своего второго путешествия на Тянь-Шань, ещё в 1857 году, описал большое обо на перевале Санташ, что разделяет бассейны озера Иссык-Куль и реки Или. Сооружение этого обо молва связывает с походом Тимура (Тамерлана), который вёл своё войско из Самарканда в долину Или. Войско его было великое, никто не мог подсчитать численности бойцов. Тогда Тимур приказал каждому воину взять в дороге по одному камню и положить его на перевале. Так возникло обо, количество камней в котором точно соответствовало количеству тамерлановских бойцов. После похода и войн Тимур с поредевшими рядами войск, но победителем возвращался обратно. На этот раз он заставил каждого из воинов взять из гряды по камню. Оставшееся количество подсчитали и тем самым определили потери. Обо уменьшилось в своих размерах и до сих пор служит памятником седой старины[72].

И на Памире, и в горах Гиндукуша идущие по горным тропам поднимают камни с дороги и укладывают их в пирамиды. В Забайкалье, Туве, Алтае всюду можно видеть обо. Народное поверье гласит: так облегчается подъем, усталость сменяется бодростью. А в действительности постепенно, век за веком, очищается тропа от камней, она становится более удобной.

Оказывается, обычай складывать каменные кучи был свойствен не только народам Азии. В Древней Греции, где был культ богов, живущих на горе Олимп, жертвоприношения камнями приносились богу дорог Гермесу.

В ряде горных стран Западной Европы сохранился странный обычай: ребёнок, который впервые идёт в горы, должен поднять с земли камень, плюнуть на него и бросить в кучу на вершине. В Тирольских Альпах считают, что каменная куча — жилище добрых фей и каждый новый камень расширяет и укрепляет это жилище. Фея будет довольна путником, принёсшим камень. В странах Ближнего Востока из камней строят дорожные знаки или священные кучи. Известно, что самая большая святыня мусульман в Мекке — кааба — большой камень.

Профессор Е. Г. Кагаров, посвятивший специальный очерк монгольскому обо, пишет: «В первоначальной своей форме монгольские обо, по-видимому, представляли жертвоприношение хозяину горы, духу, живущему на горной вершине, подобно критско-микенским богиням; и это жертвоприношение, увеличивая размеры и мощь горы, мыслится как знак преклонения перед хозяином данной местности»[73].

Ныне обо — памятники далёкого прошлого. Народы Средней Азии и Монгольской Народной Республики за последние десятилетия прошли большой путь политического, культурного и хозяйственного развития. Они не приносят жертв духам гор и не воздвигают в их честь обо. В новой Монголии обо строятся как указатели дорог, как отметки наивысших перевальных точек через горы.

Всюду, где бы мы в своих странствованиях по Азии ни встречали обо, мы радовались. Это понятно. На высоком перевале обо приветствует нас; оно говорит, что тяжёлый подъем позади. Достигнув вершины горы, мы легко узнаем её наиболее высокую точку. В пути обо укажет нам правильное направление, подскажет, куда идти.

Обо — друг путешественника.

У песчаных массивов Мольцок-Элис и Онгон-Элис мы попали в район, заселённый монгольским племенем дариганга. Дариганга по языку, быту, обычаям, хозяйству — типичные монголы, но их язык несколько отличается от халхаского, наиболее распространённого в Монгольской Народной Республике.

По случаю нашего приезда монголки из племени дариганга оделись в яркие шёлковые халаты, переплели косы и вложили их в специальные деревянные футлярчики с серебряными украшениями. Нас гостеприимно приняли и угостили всем, чем были богаты.

В юрте вокруг очага, дым которого поднимался прямо вверх — в потолочное отверстие, уселись на кошме и ковриках участники экспедиции.

Монгольские юрты почти всегда ставятся так, что дверь обращена на юг. Юг считается у монголов передней стороной, поэтому почётное место в юрте расположено в северной половине, так что сидящие обращены лицом на юг.

Монголы рассказывали о своей жизни, пастбищах, скоте, в изобилии пасущемся в окрестностях аила. Жители далёких кочевий в глубине Центральной Азии хорошо знали о великой борьбе их друзей — русских — с немецкими фашистами. Монголы рассказали о своём вкладе в эту борьбу. Они дарили своих лучших лошадей Советской Армии. В Дариганге также собирали посылки советским воинам.

С тёплым чувством благодарности и уважения мы оставили маленький народ, кочующий со своими юртами и большими стадами по необозримым степным просторам.

Наступало лето. Тёплая пора в Монголии полна очарования. Проходят дожди, нет-нет хлынет снова неудержимый ливень, сверкнут ломаные линии молний, загрохочет гром. Зеленеют пастбища, на глазах идёт в буйный рост трава, точно за короткое лето растительность спешит набраться сил: впереди долгая и суровая, без оттепелей зима.

Среди цветущих степей и влажных лугов бежит машина на запад, к столице Монгольской Народной Республики Улан-Батору. То тут, то там поднимаются испуганные антилопы дзерены, которые небольшими группами, стараясь пересечь наш путь, стремительно уходят от нас и скоро скрываются в степи.

Сурки тарбаганы, сидя у своих нор, близко подпускают к себе приближающуюся машину и глядят полными любопытства чёрными глазками, затем тревожно свистят, созывая своё потомство. Маленькие тарбаганчики, серенькие, по три — шесть штук в одной семье, бегают стайкой тут же, собираясь на посвисты родителей.

Тарбаганы — излюбленные зверьки монголов-охотников, которые промышляют их до двух миллионов в год. Шкурки тарбагана идут на экспорт, а жирное мясо считается лакомством.

У громадного каменного обо мы преодолеваем последний перевал Бурул-Даба (седой перевал), и перед нами открывается долина Толы, в которой раскинулась столица Монголии.

Мы пересекаем реку Толу по новому деревянному мосту. Ещё несколько километров — и мы проезжаем мимо огородов и пригорода столицы — поселения Амологан-Батор. В своё время оно было известно как китайский торговый городок — Ургинский Маймачен, где некогда было сосредоточено большинство торговых китайских фирм в Монголии.

Вскоре показываются большие белые дома нового города, надпись на дороге: «Улан-Батор», и машина мягко катит по асфальту главного проспекта.

Из хэнтэйских впечатлений

1942

Горы и дремучие леса

север наш украшают.

 Из монгольского эпоса

Медленно проходит день. Кони идут шагом, горные дороги плохие. Камни, болота, реки, перевалы задерживают нас. Две лошади везут двухколёсные небольшие тележки с несложным багажом.

В Хэнтэйских горах на автомашине не проедешь, не годен тут и верблюд. В своей центральной части эти горы мокрые, таёжные, бездорожные. В Монголии говорят, что Хэнтэй — самое дождливое место в стране. Правду говорят: нигде я не видел столько болот и нигде нас так часто не мочил дождь, как в Хэнтэе.

вернуться

72

П. П. Семёнов-Тян-Шанский. Путешествие в Тянь-Шань в 1856— 1857 годах. М., 1946, стр. 164—165.

вернуться

73

См. Е. Г. Кагаров. Монгольские обо и их этнографические параллели. Сборник Музея антропологии и этнографии Академии наук, т. 6. Л., 1927.

60
{"b":"20346","o":1}