– Икебана, – выдал он, глядя Егору за спину, – как есть икебана. Или гербарий, как вам больше нравится. Это у него припадок или жара действует? Твою ж дивизию… Если припадок, то бригаду надо вызывать…
Вдаваться в подробности анамнеза, а тем более запрашивать историю болезни времени не было, Егор, пока боролся с песком, проворонил нечто важное и теперь пытался понять, что именно. Плечистого дяди поблизости не наблюдалось, куда и когда он сгинул, Егор не уследил, зато камбэк наблюдался во всем блеске. Здоровенный, мокрый от пота, с рожей и выражением на ней точь-в-точь как у свиной головы на прилавке мясника, дядя выпорхнул из «Ровера», развернулся легко, как балерина в фуэте, и вытянул обе руки. «Икебана, – мелькнуло в голове, – полная и окончательная». Егор едва преодолел желание поднять руки, показывая, что в них пусто. Но ограничился тем, что просто смотрел на сосредоточенного дядю и пистолет в его руках. «Нарезной или резиноплюй?» – вертелось в голове, Егор прищурился, но рассмотрел лишь вороненый ствол, мелькнувший на миг черный зрачок дула и все. Что там в лапах у слетевшего с катушек гражданина – один черт ведает, Игорь снова прав, тут спецбригада нужна, санитары, средства фиксации и пара-тройка ампул успокоительных и расслабляющих, что вводятся как внутримышечно, так и непосредственно в вену. Но спецбригаду еще вызвать надо, и под пули они не полезут, им тоже жить охота, значит, звонить надо ментам, а те через пробку если только на помеле подлетят, и пока летят, дядя много чего натворить успеет…
– Вот теперь букет, – вполголоса сказал Роман, – наслаждайтесь. Что у него там?
– Не вижу, – Егор не сводил глаз с пистолета, – вроде травмат, но толком не пойму.
Роман пробормотал что-то вроде «неплохо, неплохо», сунулся вперед между передних кресел и принялся шарить под водительским сиденьем. Егор следил за вооруженным психом и в окнах соседних машин видел и обалдевших водителей, только что жавших на клаксоны, но разом прекративших эту игру, и перепуганных, готовых сорваться в плач или истерику, женщин, видел краем глаза пацана лет семи, что с веселым ужасом в глазах выглядывал из окна «Шкоды». А папаша водитель про сына напрочь забыл, таращится из-под очков на расхристанного дядю, а тот, слава те, господи, не по сторонам глазеет, а все больше под ноги себе, вниз, на колеса машин, на асфальт, где сплелись в экстазе два кобеля.
Дела ротвейлера были плохи, мощная псина весом под восемьдесят задыхалась на земле, хрипела, дергалась всей тушей, пытаясь сбросить с себя противника. Питбуль весом проигрывал, ростом тоже, но не хваткой и не силой челюстей и оказался если не сильнее, то хитрее соперника, а может, был более искушенным в драках. Что у них там произошло в самом начале, Егор не видел, но сейчас питбуль методично, со знанием дела душил ротвейлера, душил не в объятиях, понятно, сжимал клыки все сильнее, сдавливал тому горло и не торопился – то ли шкура оказалась слишком толстой, то ли удовольствие растягивал. Хозяин бойцовской твари, поджарый, как и его пес, мужик в «цифре», прыгал рядом, свистел, орал во всю глотку и хватал своего монстра за ошейник, но и только – псов было не оторвать друг от друга, разнимать их сейчас все равно, что растаскивать две столкнувшиеся электрички.
У хозяина ротвейлера на этот счет было другое мнение, он длинным, истинно балетным прыжком оказался рядом со своей поверженной скотиной, встал в красивую позу и поднял пистолет. «Травмат, точно» – сейчас Егор отлично видел, что у дяденьки в руках «резиноплюй», но радости открытие не добавило. Эта пукалка не только руки-ноги, но и головы дырявит вполне себе неплохо, не с первого раза, конечно, но самым упорным со второго выстрела удавалось черепушку прострелить. Кто своими руками, кому помогли, статистика врать не будет. Или будет, дрянь такая? Потом надо будет уточнить, сейчас точные науки могут проваливать куда подальше.
– Пойду-ка я, – глядя в лобовое стекло, проговорил Роман, – пойду, пройдусь, засиделся.
Похлопал по ладони извлеченной из-под водительского кресла монтировкой и открыл дверь. Высунулся на полголовы, глянул вперед, вверх, обернулся, и Егор перехватил в зеркале заднего вида взгляд серых под черной жесткой челкой глаз, их легкое движение вправо. Понятно, чего тут не понять – мухи отдельно, котлеты отдельно, вернее боров, пока еще живой и невредимый, что дрожащими руками водит травматом туда-сюда, и его полузадушенный пес.
– Пошли, – Игорь оставил цепочку в покое и потянулся к дверце, но Роман придержал его за плечо:
– Сиди, жених. Нам тебя еще Лариске сдавать. Не дай бог что, она же мне все лицо расцарапает. И Егору тоже. Свидетелем будешь, так что смотри в оба. Выходим.
Последние слова Егор едва расслышал, он уже выпрыгнул из «Тойоты», вдохнул раскаленный, обжигавший легкие июльский воздух, быстро огляделся. Пробка точно вымерла, вокруг тихо и ни души, машины, как пустые консервные банки, будто высыпал их кто из коробки, да так и бросил на дороге. Впрочем, нет, не все вымерли, признаки жизни в ближайших наблюдаются: тетенька с обвисшими щеками как разинула глаза и рот минут пять назад, да так и позабыла их закрыть, только сползла с сиденья считай что на пол, выглядывает опасливо, зачем-то цепляется короткими пальцами за спинку водительского сиденья. И мальчишка тот, хорошо, хоть от окна убрался, но падать на пол не торопится, отполз к другой двери и смотрит оттуда, но вид у него такой, что того гляди разревется.
Егор покосился влево – там Роман невежливо втолкнул сунувшегося следом Игоря обратно в машину, демонстративно грохнул дверцей и, держа монтировку на виду, двинул к хозяину питбуля. Но далеко не ушел, встал, едва не споткнувшись о рычаще-хрипящий клубок на дороге, глянул на Егора. Все, фигуры на позициях, ждут отмашки, а чего ее ждать, когда дядя уже не тычет бестолково пистолетом, а выбрал цель, сосредоточился, нашел предохранитель и перевел его в боевое положение. И сейчас пристрелит питбуля, выжимавшего из ротвейлера остатки сил.
– Эй, дядя! – крикнул Егор и пошел навстречу стрелку. Отметил краем глаза, что Роман переместился, исчез из виду, спокойно повернулся к драке спиной и понял, что не знает, как быть дальше. Дядя смотрит на невесть откуда взявшегося третьего насквозь изумленным взглядом и явно ждет продолжения. И если не дождется или продолжение дяде не понравится, то пуля, предназначенная питбулю, полетит в человека.
– Закурить не найдется? – выкрикнул Егор первую же глупость, что пришла в голову, но дядя вряд ли его расслышал. Подлетевший товарняк оглушил и ревом гудка, и грохотом порожних вагонов и платформ, мотавшихся по рельсам, дядя вздрогнул, как институтка, впервые попавшая на колхозный рынок, и обернулся. Всего на мгновение, но этого хватило, Егор одним прыжком оказался рядом, врезал ногой по руке, державшей пистолет, сбил на сторону, перехватил рывком, одновременно успев от души, с разворота заехать дяде локтем в нос. Дядя, как ни странно, на кровищу из носа почти и не отреагировал, шмыгнул совершенно по-детски, помотал башкой и принялся вырываться. Егор чуть ушел вбок, держа травмат дулом вниз, и видел, что не успевает, не хватает ему немного – мужик вырвал левую руку и врезал Егору кулаком в висок, попал, но по касательной, скулу обожгло, Егор чуть развернулся и добавил дяде локтем в переносицу. Вот теперь подействовало, оппонент запрокинул голову, мотнулся, как шкаф, его повело вперед и вниз, и в полете дядя успел дважды нажать на спуск.
В грохоте колес выстрелы показались безобидными щелчками, да их мало кто и расслышал, как Егор надеялся от всей души, – зрителям и без того было на что посмотреть. Он выкрутил мужику запястье нечестным, болевым и чертовски обидным приемом и швырнул дядю в пыль, лбом в простреленные покрышки «Ровера». Потом не поленился, подобрал выпавший травмат и закинул в придорожную канаву. Услышал глухой всплеск воды, вытер ладони о штаны и побежал обратно, но Роман уже управился сам.
Мало того что зрителей мастерски и в нужный момент отвлек, так еще и черно-подпалой жирной скотине зачем-то жизнь спас. Герой и красавец со всех сторон получается, как ни крути, ну прямо Геракл, раздирающий челюсти льву или кому он там пасть порвал: выбрал момент, подсунул монтировку под ошейник питбуля и ловко сделал закрутку, душил поганца до тех пор, пока тот клыки не разжал. Оттащил полудохлого, с пеной у пасти засранца подальше от ристалища и швырнул в объятия хозяина. Товарищ в «цифре» псину свою считай что на лету поймал и от радости рухнул на задницу, звучно приложившись затылком о дверцу «Шкоды», из окон которой немедленно высунулись отец и сын, похожие друг на друга, как близнецы, только один постарше и в очках, а у мальчишки глаза от страха и восторга стали размером с блюдце.
