С самого начала войны русский флот нес потери. Это вполне логично и предсказуемо – в любой войне стреляешь не только ты, но и в тебя. Вот только была одна проблема – для корабля, выходящего в море, нужен полный экипаж. Просто даже потому, что моряки в гораздо большей степени, чем обычные солдаты, зависят друг от друга. На земле можно сбежать, нырнуть в окоп, спрятаться… Если в роте найдется пять, шесть, даже десять таких вот прячущихся, на ее боеспособности это отразится незначительно. А вот на корабле, порой, нижний чин, заливающий пожар из брандспойта, значит для выживания корабля не меньше, чем его командир. Чего уж говорить об комендорах или рулевых… В общем, в море корабль должен идти с полным экипажем, или он рискует не вернуться, хотя бы просто из-за того, что небольшой пожар не был вовремя залит и, разгоревшись хорошенько, добрался до погребов. И это, кстати, далеко не единственный вариант.
При этом вылезает еще один нюанс. Сколько надо готовить солдата? По-хорошему, конечно, довольно долго, но в первом приближении, то есть научить ухаживать за оружием, стрелять из трехлинейки и выполнять команду "Коротким – коли!" можно справиться за пару недель. Кстати, порой и без подготовки отправляли. В генеральной исторической линии это, к примеру, происходило под Москвой, когда ополченцев вооружали – и вперед, в окопы. И они, что интересно, остановили немецкий прорыв. Они и еще НКВД, которые послали на фронт практически всех сотрудников, способных держать оружие. Правда, полегли почти все – но остановили удар кадровых, отлично обученных и вооруженных немецких дивизий.
А что же с матросами? Тут все намного сложнее. Если солдату на первых порах надо освоить трехлинейку и научиться ходить в ногу (кстати, шагистика несет значительно большую смысловую нагрузку и намного полезнее, чем принято считать), то сколько требуется знать матросу для того, чтобы выполнять свои обязанности, сложно даже представить. Соответственно, и готовить его надо серьезнее – во все времена моряки служили дольше солдат, и это было нормальной ситуацией. Вот только когда потребовалось срочно восполнить потери, оказалось, что сделать это затруднительно.
Конец девятнадцатого и начало двадцатого века – не самое подходящее время с точки зрения подготовки кадров. Дело в том, что как раз тогда полным ходом шел бурный, взрывообразный скачок в науке и технике. Много написано о том, как корабли устаревали еще на стапелях, но не это главное. Куда хуже было то, что это не давало создавать нормальный кадровый резерв. Проще говоря, ушел моряк в запас – и через несколько лет то, что в него с трудом вдолбили, оказывалось абсолютно ненужным, потому что сменилось поколение и кораблей, и орудий, и двигателей. И что с ними делать этот резервист уже не знает. Ну, призовут его – и что дальше? Цусима хорошо продемонстрировала, как могут экипажи с большим количеством резервистов, пусть и на первоклассных кораблях, противостоять тем, кто имеет опыт работы именно с тем, на чем идет в сражение, пусть даже и не первой свежести. Но это в генеральной линии, у Макарова до такого, к счастью, не дошло, однако кадровый голод начался острейший. Тем более что в сражении с англичанами потери были жесточайшими, особенно на двух недоброненосцах, где убитыми и ранеными потеряли свыше четверти личного состава.
Итак, люди нужны, а резервистов присылать – так это их переучивать надо… И что делать? Проблема оказалась вполне решаемой. На Черном море, где все вроде бы было относительно спокойно и было время потренировать вновь призванных, снимают требуемых специалистов и отправляют на Дальний Восток, а призванных из резерва ставят на их места. Все замечательно. Вот только надо учитывать, что оттуда, с тихих и спокойных мест, новички привезли с собой страшную заразу, имя которой – бунт. Да-да, в России давно уже было неспокойно, да еще и иностранные разведки, в первую очередь английская и японская, старательно мутили воду, спонсируя всяческих бомбистов и прочих эсеров. И так же естественно, что флот, который априори комплектуется людьми грамотными, в стороне оказаться не мог. Грамотность – это еще не умение критически мыслить и анализировать. Брошюрки не самого безобидного содержания, мутным потоком заполонившие корабли, упали на мозги людей тяжким грузом, причем это оружие, по эффективности превосходящее любой снаряд, поражало не только нижних чинов, но и офицеров. Бывали прецеденты. Ну а то, что на кораблях Черноморского флота матросы работой были не перегружены, только усугубляло процесс.
В генеральной линии такое брожение вкупе с проигранной войной привело к бунтам на "Потемкине", "Очакове", в крепости Свеаборг и ряду других менее значительных и потому менее известных событий. Здесь и сейчас война и не думала проигрываться – скорее, наоборот. Соответственно, взбаламутить матросов было куда тяжелее. Однако когда их, выдернув с теплого и спокойного Черного моря, отправили воевать на Тихий океан, понравилось это немногим. Нет, трусами они не были, но сражаться за нелюбимую власть… Они не воспринимали войну с японцами как сражение за Родину, и это была их беда. Если те, кто воевал уже давно, успели почувствовать злость на тех, кто напал на них, кто убил их товарищей, то черноморцы еще не успели это чувство приобрести.
Хорошо еще, ядро экипажей оставалось старым, и особого авторитета вновь прибывшие не имели. Просто они еще не были под огнем, их не успели оценить беспристрастным взглядом ветераны. А значит, и равными черноморцев пока не признавали. Хотя, с другой стороны, это бесило их, заставляя сбиваться в землячество. Здоровому климату это не способствовало, но до бунта, к счастью, было далеко – прибывших с Черного моря было немного, да и далеко не все они поддались там, у себя, революционной агитации. Однако все равно ситуация не радовала. Макаров был неплохо осведомлен о состоянии дел – среди тех, кого он водил в бой, от матроса до адмирала, не нашлось бы ни одного человека, который бы его не уважал. Не любили – да, таких хватало, но уважали все. И потому не скрывали от адмирала положение вещей, особенно матросы и кондуктора, считавшие такое поведение черноморцев предательством.
К тому же и офицеры-черноморцы тоже не вписывались пока что в экипажи. Правда, тут больше вина "стариков", но… В общем, это очень плохо, когда на кораблях начинаются такие вот шатания.
Однако все это можно было перетерпеть. Один бой, а в том, что он будет, сомневаться не приходилось, и новички оботрутся. Понюхают шимозы, сообразят, что к чему, и дурь из головы вылетит. Не у всех, конечно, но у большинства точно. Куда хуже было другое.
Для ускорения ремонта кораблей с того же Черного моря, да и с Балтики тоже, по инициативе Алексеева привезли большие группы рабочих. И все бы хорошо, процесс ремонта, который был весьма заторможен из-за нехватки квалифицированных специалистов, просто обязан был ускориться. Если бы не одно "но". Да, чем больше людей – тем, теоретически, быстрее идет работа. Вот только сами рабочие были не в восторге от того, что их выдернули из дома и привезли к черту на рога, причем не спрашивая их желания. Их недовольство можно было понять – жили себе спокойно, неплохо зарабатывали, и вдруг все это рушится в один миг. Разместили в казармах с минимумом удобств, кормежка так себе, и, что характерно, никаких компенсаций не пообещали. В общем. Не с чего им было радоваться, и на ударный труд их тоже не тянуло. Матросы, опять же, о политике трендят. Квалифицированные рабочие – они, как правило, тоже грамотные и в политике разбираются. Точнее, считают, что разбираются, но от этого не легче. В общем, до стачки дело не дошло, а вот тихий саботаж расцвел махровым цветом, и ремонт броненосцев не остановился, но сильно застопорился. Правда, ввели, наконец, в строй "Цесаревич", однако на общем фоне это было довольно слабым утешением.
Степан Осипович, в отличие от многих флотских офицеров, снобизмом не страдал. Возможно, этому виной было его "неправильное" происхождение, хотя, скорее, основную роль сыграл прагматичный взгляд на жизнь. Именно поэтому он и пришел к выводу, который был попросту невозможен для его сослуживцев. Каждым делом должен заниматься профессионал, поэтому "политических" должны контролировать жандармы. Беда только в том, что жандарму вход на корабль заказан. Нет, пустить-то его пустят, только разговаривать с господином в лазоревом мундире будут сквозь зубы, и вообще постараются его не замечать. Интересно, как он сможет работать в таких условиях…
