– Дождь? – разочарованно проговорила туристка из Лодзи и уставилась на Анджея с надеждой – словно он мог разогнать тучи. – Послушайте, а это действительно Чехия?
– Ну… – он сделал неопределенный жест. – Не скажу, что такой уж непреложный факт…
– Шутите, – догадалась сообразительная девушка. – Послушайте, – проговорила она раздумчиво, – а что здесь исповедуют?
– Туризм, – улыбнулся Анджей.
– Правда? – сказала девица. – А вы не из нашей группы? – она опять готова была завалить соседа вопросами. А он еще не соскучился по соотечественникам, да и голова была занята другим.
– Простите, пани, – он начал выбираться в проход. – Это точно Чехия. Исповедуют христианство, а я из другой группы. Простите, надо срочно бежать – компания, куда меня пригласили на должность кризис-менеджера, с минуты на минуту должна развалиться…
В аэропорту Рузыне он долго не задержался. Таможенник мельком глянул на документы, потом на несчастную физиономию предъявителя. Спросил практически по-польски:
– Профессор Раковский?
– Конечно, – удивился Анджей. Тот же вопрос ему задавали в родном аэропорту, и он не стал молчать – прочел работнику таможни краткий курс по мировоззрению Питера Брейгеля, по коему проводит важную исследовательскую работу с чешскими коллегами.
– Добро пожаловать, – таможенник выдал дежурную улыбку и протянул бумаги.
Подробности насыщенного дня остались далеко за кадром. Анджей ходил с пустой головой, не понимая, как оказался в чужой стране, почему никому нет до него дела. Стаканчик кофе из автомата, такси с шашечками, «кодовая» фраза: «Староместская площадь»… Он ехал по старинному городу, в архитектуре и колорите которого переплелись готика, ренессанс, барокко. Хуже настроения придумать было невозможно. А ведь в этом городе множество музеев! Музей на горе Витков, эффектное белое здание, стоящее на том месте, где в 1420 году чешские войска, ведомые Яном Жижкой, в пух и прах разбили крестоносцев. Национальный музей – со знаменитым «Праздником чёток» Альбрехта Дюрера. Уйма великолепных памятников, архитектурных шедевров – крепость Вышеград, Кремль, рыцарский замок Карлштейн на южной окраине в долине реки Беруонки, Еврейский квартал, Еврейское кладбище. Можно неделями бродить и получать удовольствие. Почему не хочется?
Он знал этот город почти наизусть. За три года Прага не изменилась. Машин на улицах прибавилось, заведения уплотнялись. В одном из заведений он и отобедал, расставшись с таксистом. Потрясающая кухня, отличное маринованное «колено», превосходное пиво «Кельт». Анджей отмечал это машинально, без умиления. В гостиницу «Маргот» идти не хотелось – он оттягивал «удовольствие» до последнего. Дождик кончился, Раковский бродил по старинным улочкам, толкаясь в толпе, чувствовал, как проходит головная боль, оживает организм. За несколько часов он исходил почти весь центр. Древнейшая часть Праги: Градчаны, Мала Страна – на левом берегу Влтавы; Старо Място – на правом. Между ними – знаменитый Карлов мост, самый старый мост в Центральной Европе, построенный еще при Карле Четвертом. Примечательная предмостная башня. Южнее Старого града – Новый город: Новое Място, появившееся в Праге еще в Средние века… Он полюбовался на Кремль, красующийся на высоком холме левого берега Влтавы, обошел собор Святого Витта – едва ли не самое древнее здание в городе, шедевр готического зодчества. Стоя рядом с такими монстрами, понимаешь, что небо не слишком высоко. Напрасно готическую архитектуру многие исследователи производят от арабской. Из последней она заимствовала лишь одно – сообщать тяжелой массе роскошь украшений и легкость. Но сама эта легкость передается иначе. Здесь все взаимосвязано: стройный лес сводов, узкие, с бесчисленными переплетами окна, сцепление с массой мелких, пестрых украшений, паутина резьбы от подножия до иглы шпиля…
Анджей бродил по узким улочкам средневекового Старого города, глазел на соборы и обычные здания, ко многим из которых приложил старание знаменитый ваятель Петр Парлерж. Три года назад он не обращал внимания, что в Праге такое количество роскошных пятизвездочных отелей. «Богемия», «Ренессанс», «Пахта Палас», «Мариотт», роскошный «Квестенберг» – практически все в историческом центре Златы Праги. Битый час он провел на Староместской площади, смоля сигарету за сигаретой. У старинной ратуши толпились люди – ожидали представления. Они смотрели на часы пятнадцатого века, с них всегда туристы не сводят глаз. Периодически отворяются створки, появляются фигурки двенадцати апостолов. За апостолами является скелет – Смерть собственной персоной. Она зовет за собой двоих – у одного кошелек, у другого гитара и зеркало. Оба всячески отнекиваются, мотают головами, но Смерть тащит их за собой на аркане. Разражается воплем петух, начинают красиво бить часы…
«Странно, – лениво думал Анджей, – в Праге столько приличных отелей, а меня поселили в какой-то дыре. Неспроста, наверное…»
К шести часам он опять проголодался. Побрел к Вацлавской площади, заглянул в подвальный кабачок, где к вящему изумлению обнаружил на витрине тридцать сортов местного абсента, отзывчивых официанток и все условия для потребления этого алкогольного напитка. С едой это как-то слабо вязалось.
– Драго, пан? – состроил участливую мину бармен.
– Ну что вы, – отозвался Анджей, – вовсе не драго. Деньги надо тратить, а то что-то многовато их стало… – он на пальцах объяснил работнику заведения, что не прочь бы покушать. На столе появился поднос с комплексным обедом. Но это не умаляло достоинств последовавшего за обедом абсента. Оказалось, что, помимо тридцати видов чешского абсента, в заведении предлагают сорок коктейлей на основе последнего. Выпить такое количество он не мог. Пришлось бы оккупировать столик на неделю. Но Раковский старался, и, когда вышел из заведения, в голове основательно шуршало. Изменилось восприятие Праги. Он заметил, что в городе существуют люди. Много красивых девушек. Туристы всех мастей и наций. Музыканты, хиппи, наркоманы, карамельные попрошайки в одеяниях ветхозаветного покроя (не артисты ли местных театров?). Ссорились парень с девушкой, на испанском языке. Основательно перебравший, но гордый римлянин тыкался в переулки, тщась найти хоть одну дорогу, ведущую в Рим…
Анджей погулял по Вацлавской площади, по примыкающим к ней проулкам, отметив интересную особенность – если с наступлением вечера на тесных улочках Старого города тихо и спокойно, то Вацлавская площадь преображается в центр мироздания. Оживают рестораны, театры, кинотеатры. Клубятся толпы. Лафетную улицу он давно заприметил, пару раз прошелся в угрожающей близости от объекта, потом решил, что воздухом свободы он еще не надышался, отправился в сторону заката…
Он шел куда глаза глядят, выбрался из знакомого района. Пропали стрельчатые шпили здания, рококо и ренессанса, потянулись стандартные коробки – современные комфортабельные трущобы. «Народные» автомобили на подъездных дорожках, бродячие собаки, белье на веревках. Двое за столиком, никого не чураясь, употребляли желтый напиток из квадратной емкости без знаков различия, заедали полуфабрикатами. Далеко я забрался, удивился Анджей и осмотрелся, прежде чем повернуть обратно.
На углу коробочки стоял человек и курил. Сбросил пепел, неторопливо отвернулся, стал рассматривать облезлую стену. Сердце тоскливо сжалось…
Анджей торопливо шагал по дорожке, свернул в переулок между серыми коробками, побежал мимо ветхих производственных строений. Погони не было. Без приключений (какая ни есть, а цивилизованная страна) он выбрался из злополучного района, направился в центр. Полчаса спустя нашел Лафетную улицу, убедился в отсутствии слежки. Улочка сравнительно широкая: можно пройти с разведенными руками, уставлена без просветов пряничными домиками с островерхими крышами, вымощена крупным булыжником, она петляла по всем координатам трехмерного пространства. Гостиница «Маргот» выделялась четырьмя этажами, орнаментированными пилястрами, была окрашена в мутно-желтый цвет и вряд ли могла удовлетворить взыскательный вкус привередливого клиента.
