– Здравствуй, солнце! – воскликнула девушка. – Как прикажешь это понимать? Я звоню ему каждый час…
– Прости, Алька, – скорбно вымолвил Анджей. – Но больше не звони, не ищи, отныне мы с тобой общаемся только мысленно. Так надо.
– Иисусе, опять с тобой, солнце, что-то случилось?
– Почему ты меня все время называешь солнцем? – занервничал Анджей.
– Да потому что у тебя сплошные затмения! Ну, куда, скажи, ты опять собрался? В гастрольный запой? Можешь объяснить нормальным человеческим языком, что за ерунда происходит?
«Предложение ей, что ли, сделать? – уныло подумал Анджей. – Расстаться по-хорошему…»
– Давай без истерик, – буркнул он. – Я должен ехать. Жди меня.
– Ждать тебя?! – заорала девушка. – Как Пенелопа Одиссея – двадцать лет?! Признайся честно, ты нашел кого-то за эти сутки?
– Не до вас, – признался Раковский.
– Да уж, – обрадовалась девчонка, – от разрыва достоинства ты не помрешь.
В добрые средневековые времена таких змеюк сжигали на кострах – мужчины, страдающие от нехватки женского тепла. Он оборвал связь и набрал телефон Айзика.
– Привет, – удивился Павел. – А я звонил тебе несколько раз.
– Больше не звони. Я в подполье, Павел.
– Серьезно? – испугался Айзик.
– Тебя не касается. Но воздержись от беспорядочных деловых связей. Спрячься на пару дней. Организация Ангерлинка села на хвост, требует оказать услугу. Развлекательное турне, так сказать. Мне очень жаль, что подключил тебя к сбору информации на этого типа…
– Вот черт… – раздался стук, очевидно, Павел схватился за голову, выронив телефон. – Слушай, Анджей, я могу подключить бравых ребят, тебя отмажут. У меня знакомый в руководстве GROM, ребята с удовольствием поиграют мускулатурой. Услуга, конечно, коммерческая, но что не сделаешь ради нашей безопасности. А может, мафию свистнуть? Из Варшавского… хм, гетто.
– Павел, прекрати, – поморщился Анджей. – Завтра я уезжаю. Не звони. Не будет вестей в течение двадцати дней – принимай меры. И еще. Если срочно потребуется твоя помощь, я могу рассчитывать?
– Конечно, – неуверенно сказал Павел. – Ты имеешь в виду… выезд за кордон?
– Да.
– Не вопрос, – выдавил после трудной паузы Айзик. – Обращайся в любое время и… если уж не хочешь, чтобы я тебе звонил, позванивай сам.
– Конечно, – пообещал Анджей и отключил мобильник.
В десять утра Лукаш не приехал. С этого часа началась нервотрепка. Раковский сидел посреди захламленной студии и уныло пялился на собранную дорожную сумку. Снова ритуальные пляски перед глазами. Чертово воображение… В половине одиннадцатого стало ясно, что Лукаш не приедет. Слишком строга организация, чтобы допускать опоздания. Передумали? Оставили в покое? Изменились обстоятельства? Но его бы поставили в известность, изъяли документы, карты, деньги. Позвонили бы по «выделенной линии», наконец…
Какие мы загадочные. Кстати, насчет «выделенной линии»… Анджей извлек из памяти вереницу цифр, ввел в мобильный телефон. Протяжные, противно вибрирующие гудки. Вторая попытка дозвониться тоже провалилась. Абонент не отвечал. Все происходящее могло сойти за белую горячку, кабы не эти проклятые материальные ценности: документы, карточки, деньги. Не срослось что-то у подручных Ангерлинка. И это не повод для радости.
В десять сорок он начал психовать. В десять сорок пять подскочил к окну, отогнул шторку. Где вы, бесы? Коротышка с газеткой, мужчина в телефоне… Кто-то собирался войти с ним в контакт. Кто-то должен был подъехать позавчера в пять вечера. Вероятно, подъехал, но Лукаш увез его в полдень, а назад доставили в шесть. Довели до квартиры, как важную персону, пообещав, что не допустят посторонних…
Словно вилами проткнули: ты в опасности! Квартиру не сторожат. Анджей надел ботинки, загремел ключами. Хорошо, что дома никакой живности, кроме клопов. Перекрыл воду, выдернул приборы из розеток. В подъезде столкнулся с разведенной соседкой Блаженой с верхнего этажа, раскланялся, поговорил на бегу о погоде, о том, что надо срочно бежать на вокзал «Варшава Всходня», где дожидается поезд к счастью. Он дошагал до арки, откуда выезжало что-то большое, со значком «Ситроена». В голове включилось: из полумрака вылупился хромированный капот, тяжелый бампер, способный снести остановку, Анджей нагнулся, делая вид, что завязывает шнурок. Машина протащилась мимо, он разогнулся, смотрел с тоской, как внедорожник тормозит у его подъезда, вылезает субъект с минимумом растительности на черепе, задумчиво устремляет ввысь пытливый взор…
Раковский юркнул в арку. От офиса парфюмерной фирмы, упрятанного глубоко в подвале, отъезжало такси. Анджей махнул рукой. Опустилось стекло, обозначился череп водителя. Поколебавшись, он указал на заднее сиденье – ладно, садись…
Анджей вышел в Урсусе, перебежал улицу Зелинского и вскоре уже тоскливо обозревал дубраву, приютившую малоэтажный поселок. Подтянул сумку и зашагал навстречу судьбе…
Уже виднелись завитушки ограды, увитые декоративным хмелем. Он встал. Как-то неуютно стало. Ворота приоткрыты. Ни собак, ни охраны. Раковский свернул в примыкающий переулок, припустил мимо кустов серебристой акации. Задняя калитка в зарослях мимозы. Замок отсутствовал. Имелась цепь, но концы ее свободно болтались. Он приоткрыл створку, пролез на территорию участка и быстро свернул с дорожки. Дискомфорт на душе – огромный. На тридцать пятом году относительно честной жизни учинить проникновение в чужое жилище? А вдруг соседи увидят?
Тишина на соседнем участке. Никого. Анджей нырнул в «вишневый сад». За клумбой с огненно-красным розарием и белоснежным лилейником уже просматривалось крыльцо. Дверь была приоткрыта…
Он сунул нос в прихожую, вошел. На полу лежал мертвый здоровяк Лукаш… Лицо покойного исказила судорога. Открыл кому-то дверь и… Смерть настигла не от пули, не от ножа. Укол парализующего вещества или что-то в этом роде. Скончался не сразу, боролся за жизнь – но, увы, не с тем, кто его убил. Убийца прошел в дом, мимо агонизирующего телохранителя, а этот бедолага блуждал по прихожей, ослепнув, задыхаясь, сорвал вешалку, зеркало, опрокинул табурет, а потом упал бездыханный…
Пани Ядвига Шиманская спешила из гостиной на шум. Не дошла. Нога подвернута, волосы рассыпаны по полу, лицо красивое до одурения. В распахнутых черных глазах – бездна изумления…
Корвич не придумал ничего умнее, как броситься на лестницу в подвал. Пытался защитить Оракула? Но и его настигли на середине пролета, вонзили иглу… Молодой политолог лежал на ступенях, головой вниз, зарывшись в черноту полуподвала…
Анджей стоял перед лестницей и напряженно вслушивался. Царила могильная тишина. В остывающей компании не хватало Замойского. Может, это он их?..
Раковский сдерживал себя из последних сил, чтобы не броситься к двери. Спокойно надо уходить, с достоинством. Он оторвал ногу от пола. Скрипнула плитка паркета. Из гостиницы – вторая дверь, на застекленную веранду. За верандой сад, дорожка к калитке на задворках. На цыпочках прошел в гостиную, снял с плеча сумку. В гостиной никого, кроме девочки с персиками и девочки с горностаем… Одинокая чашка с кофе на журнальном столике. Пепельница, горка окурков. Ни дымка, ни пара…
Анджей подкрался к двери на веранду, осторожно потянул на себя. Полезная штука – интуиция! Тень мелькнула между окнами. Он распахнул дверь и, когда некто в сером, с гладко выбритой головой (а у таких людей приметы размыты) ринулся в проем с веранды, с силой захлопнул дверь! Лопнуло стекло, окатив пришельца осколками. Бритый закричал. Анджей допрыгал до центра помещения, обернулся. «Маломерка» с окровавленным лицом ворвался в гостиную, заметался. Свалить такого – штука несложная. Раковский ринулся в контратаку, чтобы нокаутировать одним ударом, но тот махнул рукой, в которой что-то блеснуло. Страх многократно усилился. Такого лучше не касаться! Раковский ушел в сторону, сумка потянула в другую. Свалился на колени, перевернув журнальный столик, о который немедленно запнулся бритый. Рука с баллоном рассекла воздух. Сверкнула тонкая игла. Пришелец что-то прошипел, провел рукой по окровавленному лицу. Вскричал от боли, напоровшись на осколок. Анджей откатился к дивану – очень кстати. Бритый кинулся, выставив смертоносную иглу. Раковский швырнул ему под ноги сумку, прыгнул вбок, отбив колено. Тот запнулся – не повезло, треснулся черепом об основание камина. Крепкий орех. Когда Анджей поднялся, подобрав сумку, этот «киборг» тоже вставал – пошатываясь, аппетитно слизывая кровь с губ. Оружие с иглой он держал перед собой, на вытянутой руке. Злой огонек поблескивал в его глазах…
