Агнеса. Как можно! Это может только муж.
Анатоль. А что такое муж?
Агнеса. Человек, который женится на какой-нибудь девушке, получив на то согласие родителей и полюбив ее.
Анатоль. Я люблю вас.
Агнеса. В самом деле?., так скоро… нет… вы говорите слишком опрометчиво… даже нам, пансионеркам, так судить не пристало.
У нас в пансионе обычай давнишний
Влюбляться в наставников наших в ходу.
Все милы, всех любят; тут был бы не лишний
И даже ваш старый урод Стукату.
Будь гадок учитель и пуст, как статуя,
На час полюбить нам его нипочем.
Но этой любовью себя практикуя,
Мы сердце и душу, как дар, бережем.
На всё мы решиться готовы из шутки,
Но помним, что сердцем не должно шутить,
Влюбляться возможно и десять раз в сутки,
Но раз только в жизни возможно любить.
Потому не должно так торопиться… нужно сперва подумать… о, я очень знаю…
Анатоль. Я люблю вас!..
Жером (бежит от дверей). Дедушка Стукату идет, дедушка Стукату… Ай, что нам делать!
Анатоль. Если он увидит!
Агнеса. Надо спрятаться.
Жером. И не один дедушка! Кто-то еще… Ах, твой папенька… беда!.. беда!..
Пансионерки (сбегаясь). Что такое, что?
Анатоль. Что нам делать?
Жером. Спрячьтесь, спрячьтесь!
Пансионерки. Куда?
Жером (бегая). А вот! сюда… в этот садок… на минуту…
Анатоль. Он пустой… мы высадили своих попугаев в маленькие клетки и повесили на деревья… подите сюда…
Пансионерки. Хорошо! хорошо!
Бегут все к садку и входят в него; Анатоль и Жером задергивают занавеску, входят Стукату и маркиз.
Явление 6
Анатоль, Жером (в отдалении), Стукату и маркиз Дортеваль.
Стукату. Сейчас я буду иметь честь представить вам, господин маркиз, вашего сына.
Маркиз. Очень рад.
Анатоль (подбегая). Папенька, папенька!
Маркиз (обнимая его). Здравствуй, мой сын, здравствуй, Жером! (Сыну.) Чем ты, мой друг, теперь занимаешься?
Анатоль. Учусь, папенька, гуляю, играю с моими попугаями…
Маркиз. И не чувствуешь скуки?
Стукату (быстро). Как можно!
Анатоль. Нет, папенька.
Маркиз. Но не препятствуют ли тебе, что<б> жить весело, например, какие-нибудь догадки, неясные желанья, не имеешь ли ты в чем недостатка?
Анатоль. О нет, папенька, я совершенно доволен.
Стукату (тихо). Доволен, как невинность, незнакомая со страстями и светом…
Маркиз. Ну а ты, Жером?
Жером. Я также очень счастлив!
Стукату (перебивая). Своею невинностию.
Жером. Особенно сегодня.
Маркиз. Подите покуда, гуляйте, друзья мои; мне нужно поговорить с вашим дедушкой.
Анатоль и Жером убегают в глубину сада.
Явление 7
Стукату и маркиз.
Стукату (глядя им вслед). Видите, господин маркиз… согласитесь сами, что этак прыгать может только совершенная невинность, которой образцом может служить ваш сын.
Маркиз. Хорошо. Но главное-то, главное, о чем я вас просил, что было первою причиною такого странного воспитания?
Стукату. Понимаю… вы говорите о женщинах…
Маркиз. Я много претерпел от женщин, от любви и желал бы, чтоб мой сын избегнул подобных испытаний… Вы знаете, у меня уже давно назначена ему невеста, дочь старинного моего друга… она первая, которую он увидит, если план нашего воспитания…
Стукату. О, помилуйте, исполнен в точности… смею уверить вас, что Анатоль никогда не видел женщин даже… даже в замочную скважину и не имеет об них даже поверхностного понятия, никакой идеи… Признаться, мне это много стоило… Молодые люди с такими прекрасными способностями часто о многом догадываются… Притом эти исторические женщины… каждая из них в состоянии развратить человека, занимающегося историей.
Чтоб о женщинах понятья
Сын ваш как раз не разгадал,
Я всех женщин без изъятья
Из истории прогнал…
Клеопатру, Феодору,
Катерину Медичи —
Всех без счету, без разбору
В шкаф я запер на ключи,
Сам об них молчал как рыба,
Но и тут брала тоска,
Благо, в нем еще, спасибо,
Кровь не слишком-то жарка.
Есть такие забияки,
Что запри их хоть замком,
Словно гончие собаки,
Слышат женщину чутьем!
Несмотря на все таковые затруднения, смею уверить, что сын ваш чист, как белая голубица, и никогда не видал женщин.
Маркиз. О, если б так…
Анатоль и Жором подходят.
Поди сюда, сын мой… я тобой очень доволен и тобой, Жером, если только собственные глаза мои и слова вашего почтенного паставника меня не обманывают…
Стукату. Что касается до моих слов, то Эдуард-Фридрих-Максим Стукату, член разных академий, бывший профессор словесных наук, в подлинности их удостоверяет своею честию… Всё время пребывания здесь сын ваш провел в занятиях самых невинных… поутру он был предан наукам; вот беседка, в которой мы с ним сиживали после обеда; вот деревья, которые он сам садил, там дальше пруд, вот оранжереи, в которых он сам работал… Согласитесь, господин маркиз, что всё это такие вещи, которые не могут подать понятия о женщинах… и старый Стукату смеет надеяться, что он хорошо исполнил свое поручение… о, надобно было иметь мой глаз и мою проницательность, чтоб уберечь его от взора женщин…
Маркиз. Благодарю… Оранжереи прекрасные, беседка снаружи великолепна… всё ласкает взгляд. (Подходя к клетке.) А это что? для чего?
Стукату. Так-с… ничего… тут живут невинные товарищи уединения Анатоля, с которыми он иногда забавляется… попугаи… он их очень любит, и я не мог отказать ему… (Открывая клетку.) Прекрасная коллекция! (Он отдергивает занавеску клетки, из нее с шумом и хохотом выбегают пансионерки; Стукату в ужасе пошатнулся назад; маркиз побледнел и обратился к нему с вопрошающим взором; общее смятение.)
Маркиз. Что это значит, господин Стукату?..
Стукату. Я… я, право, я… да нет, не я… никто… тут вмешался дьявол… да… да… это хуже Овидиевых превращений…
Маркиз. Так-то вы оправдали мою доверенность!
Агнеса. Ах, какой он страшный!
Анатоль (подходя к ней). Не бойтесь, милая Агнеса.
Агата. Нам так хорошо было в клетке… а здесь… убежим…
Жером (подходя к ней). Ничего, ничего, не бойтесь!
Маркиз.
Так вот каких чудесных попугаев
Достали вы для сына моего?
Но я учить умею краснобаев,
Не потерплю обид ни от кого!
Я вверил вам единственное благо,
Которым жил на старости годов,
А вы… в руках моих трепещет шпага…
Стукату.
Разите! я принять удар готов!
