Уроженец Трапезунда, бывший блестящий преподаватель одной из школ Константинополя, Афанасий жил также на горе Киминас, расположенной далеко на востоке Вифинии, в монастыре, основанном крупным аристократом Михаилом Малеином. Там он познакомился с самым великим военачальником X века, племянником Михаила, Никифором Фокой, аскетом в душе, который намеревался в дальнейшем уйти в монастырь, предлагая Афанасию основать его. В 961 году, отправляясь на завоевание Крита, Никифор Фока останавливался в Афоне, где Афанасий жил отшельником, и взял его к себе на корабль, чтобы воспользоваться силой его молитв. Это всегда было первейшей задачей монаха: молиться за успех христианской империи.
Продолжение известно: Никифор Фока добился успеха, хотя до него после 827 года там терпели поражение бесчисленные военные экспедиции. Считалось, что это стало результатом молитв монаха. Афанасий вернулся на Афон с солидным вознаграждением и получил на конце полуострова территорию, где основал монастырь, названный Лаврой. Термин тот же, что использовали и в Палестине, но реальность была иная. Лавра, как и многочислен-
ные монастыри Афона, возникшие в последующие полвека, являлась прежде всего обителью. В ней имелись церковь и столовая. Построенные в центре почти квадратного двора, в окружавших его стенах располагались кельи монахов. Тем из монахов, кто достигал высокой степени совершенства, разрешалось возвратиться, но в крайне ограниченном количестве, группами по два или три человека, в уединенные постройки, находившиеся на горе, на некотором расстоянии от обители. Тем не менее эти монахи продолжали оставаться частью данной обители, под властью единого игумена.
На самом деле Афанасий не придумал ничего нового: множество монастырей уже следовало этой модели, к тому же он активно пользовался построениями Феодора Студита. Но изменились перспективы и состояние духа монашества. Монахи сумели заставить видеть в себе жертвы иконоборчества, а после восстановления иконопочитания пользовались подношением многочисленных даров. Но владение имуществом противоречило монашескому идеалу, и множество монастырей, даже при наличии большого состояния, прозябало или вовсе исчезло, если они не были основаны крупными аристократами, способными обеспечить правильное управление имуществом. Афанасий, не теряя времени, основал порт для снабжения монастыря и экспорта продуктов. Он пробил гору, чтобы доставить воду в сад монастыря. Короче говоря, им были сделаны эффективные инвестиции. Афанасию удалось заполучить земли других монастырей и добиться налоговых льгот для монастырских кораблей, которые отвозили на рынки излишки, полученные с объединенных и доходных земель. Монахи под его руководством стали превосходными управляющими и представляли реальную обще-
ственную силу. Все это соответствовало правилам, заведенным императорами и распространенным среди аристократии, начиная с X века: основывать монастыри, вкладывая в них крупные средства и скрупулезно прописывать условия управления ими вплоть до распределения излишков, которые должны были обеспечивать питание монахов и выполнение благотворительных функций.
Понемногу Афон стал подлинным духовным центром: там основывали свои монастыри иностранные правители — русские, сербские. Когда Византия потеряла Малую Азию, Афон стал землей обетованной византийского монашества. После завершения существования империи он отчасти начал олицетворять православие. Монахи всегда были непревзойденными кормчими в бурном море политических течений: перед лицом турецкого нашествия многие аристократические семьи верили в то, что надежно укрывают свои состояния, поручая их монахам и надеясь вернуть их себе, когда фортуна снова им улыбнется, но этого не происходило. Монахи устроили так, что османы не захватили Гору, и смогли сохранить свое имущество и часть своих привилегий.
Став горнилом богословия и духовной культуры, Афон и его монахи^сохранили свое влияние на византийцев вплоть до XIV века, когда от империи почти ничего не осталось. Во все времена монахи пытались добиться при помощи молитвы душевного безмолвия, исихии. Для этого они разработали особую практику «умного делания», основанную на непрерывном чтении молитвы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня», сопровождаемой медленным покачиванием тела для улучшения концентрации и достижения идеального для молитвы состояния. В XIV веке исихазм стал
План монастыря Святого Луки 1. Католикон. 2. Церковь Панагии. 3. Трапезная. 4. Цистер на. 5. Современный вход. 6. Фонтан. 7. Кельи монахов.
8. Магазины. 9. Котельная. 10. Восточные ворота. 11. Хлев. 12. Вспо могательные помещения. 13. Башни. 14. Сады
полноправным учением, сформулированным Григорием Паламой. Молитвенная практика исихазма позволяла увидеть Фаворский свет, окружавший Христа во время его преображения на горе Фавор, свет, делавший доступным для человека истинное сопричастие Богу. Человек, оставаясь земным созданием, приобщался к Божеству благодаря Христу и Его человеческому началу. Это являлось возвратом к теологии Халкедонского Церковного собора, но находилось в явной оппозиции к аристотелевской традиции, которой византийцы были преданы и которая царила на христианском Западе. В 1351 году принятие учения Г. Паламы Церковным собором в Константинополе, разверзло пропасть между византийским и римским христианством. Афонские монахи стали наиболее активными сторонниками православия и ожесточенными противниками Унии церквей.
Короче говоря, монахи, считавшиеся вначале маргиналами как в обществе, так и в самой церкви, стали определять формирование византийской религиозной самобытности.
РЕЛ ИГИОЗНОЕ чувство святой
Без сомнения, успехи монахов частично являлись следствием того влияния, которое они имели на все слои общества. Конечно, совсем немного как простых христиан, так и епископов могли претендовать на признание их святости, главным образом в первое время, но для византийцев не было никаких сомнений в том, что святой — это прежде всего монах, узнаваемый благодаря его черному одеянию.
, Византия
Святой, обычно мужчина, соответствовал одному из важнейших идеалов византийцев, поскольку христианство являлось религией спасения. Главный вопрос, который ставил перед собой христианин, — буду ли я спасен? Пока христианство оставалось сектой, объединявшей незначительное, избранное меньшинство, лишь крещение вводило остальных в этот элитный круг, и возможная мученическая кончина обеспечивала спасение. Но когда все вокруг стали крещеными, возникла боязнь Страшного суда. Считая Бога недоступным, а систему публичной исповеди несовершенной, миряне обращались к святому, чтобы узнать, будут ли они спасены и может ли он что-либо сделать для них. Святой, для которого единственным средством спасения являлся уход от мирской жизни, не всегда им отвечал, но ответ у него имелся. И поскольку у него в руках находятся «ключи от рая», его авторитет оставался высоким. Святой человек, ушедший в пустыню или в другое уединенное место, олицетворял Воскрешение. Приближенный к Богу и свободно обращающийся к Нему, святой становился для людей посредником в общении с Всевышним, в отличие от Христа, который вознесся в далекое Небо.
Все сказанное позволяет понять место святого в византийском обществе. Сельские жители испытывали потребность в покровителе, посреднике, который мог бы послужить своим духовным могуществом, своим знанием и культурой на благо деревне. Святой находил решение дилеммы, присущей христианской вере: Бог — это одновременно и тот, кто любит своих детей, и тот, кто отдален и бесстрастен. В то же время святой являлся преемником пророков и одновременно был полон сострадания. В отличие от Бога он близок и может дать ответ,
