А вот как описывает ситуацию с эмигрантскими фирмами человек, ведавший всеми правовыми вопросами, связанными с экспортом русской водки, – Борис Сергеевич Сеглин, возглавлявший в то время юридическую службу ВО «Союзплодоимпорт».
В первые годы советской власти после национализации производства и торговли водочными изделиями во внешней торговле спиртным наметился спад. Бывшие собственники пытались организовать выпуск одноименных водок за границей. Хотя легальность этих действий была весьма сомнительной. Дореволюционное российское законодательство не содержало требований к регистрации товарного знака, если товар выпускался под зарегистрированным фирменным наименованием. Поэтому корпоративное законодательство стран Западной Европы не чинило препятствий для экспроприированных бизнесов. Общественное мнение также сочувствовало бедственному положению российских эмигрантов и резко отрицательно относилось к насильственному нарушению их прав в России.
Все это привело к тому, что распространение в Европе водок под русскими фамилиями при отсутствии конкуренции со стороны национальных производителей воспринималось весьма спокойно.
Положение изменилось лишь после того, как Советский Союз вышел на международный рынок с водочной торговлей и структурировал ее, назначив своих иностранных агентов, которым было предоставлено право торговли определенными водочными марками на ограниченной территории. Как только это произошло, со стороны агентов посыпались запросы о препятствиях и конкуренции со стороны так называемых псевдорусских водок.
Основной объем экспортной водочной торговли традиционно приходился на Германию, а после окончания Второй мировой войны и до воссоединения двух Германий – на ФРГ. Все это время агентом по распространению водок из Советского Союза была семейная фирма «Симекс ГмбХ». Следует отметить, что и сейчас она продолжает работать с российскими водочными брендами. «Симекс» внесла значительный вклад в конкурентную борьбу с псевдорусскими водками, которая велась по согласованию и при поддержке юридической службы ВО «Союзплодоимпорт». Правовой основой для этой борьбы стал Закон ФРГ о недобросовестной конкуренции (в ред. 1969 г.). В соответствии с ним, недобросовестной конкуренцией признаются действия, вводящие в заблуждение потребителя относительно свойств, происхождения, способа производства или источника получения товара. К недобросовестной конкуренции относится также реклама в виде не соответствующих действительности объявлений, например, о том, что товар получил золотую медаль ярмарки, что поставщик производит товар свыше 100 лет, и т. п.
Для установления факта введения в заблуждение закон разрешал проводить опрос общественного мнения. В опросный лист, в частности, вводились вопросы: «По каким признакам Вы считаете, что данная водка является русской?» и т. п. На результатах подобного опроса строилось обвинение о введении потребителя в заблуждение.
В числе элементов псевдорусского оформления наши конкуренты использовали русские имена, фамилии, географические названия, славянские шрифты «кириллица» и «вязь». В рекламу часто включались русифицированные изображения: фигуры в национальной одежде, русская тройка, самовар и т. п. Широко применялось и так называемое царское оформление: короны, двуглавые орлы, гербы, указания «Поставщик двора Его Величества», а также оформление бутылок в виде башни с пробкой в форме луковицы.
В решениях германских судов указывалось, что нерусский изготовитель не имеет права использовать в оформлении водки такие национальные символы, которые создают у потребителя впечатление о русском происхождении товара. Так, в решениях Кельнского суда от 26 апреля 1979 г. и от 19 декабря 1979 г. говорилось: «Для слова "водка" достаточно незначительных признаков оформления в русском стиле, чтобы создать впечатление, что продукт изготовлен в России». При этом главную роль, по мнению судов, играют названия водок, имеющих русское звучание (например, названия с окончаниями на -оф, -офф, -ов, которые для западного покупателя звучат типично по-русски). В результате принятых фирмой «Симекс» судебных мер, а также внесудебных процедур удалось пресечь недобросовестную конкуренцию со стороны производителей водок «Пушкин», «Борисов», «Рельска», «Черви», «Даваков», «Аваров», «Малахов», «Воронов», «Рогожин» и др. В решении по одному из подобных дел суд отметил, что указание на пробках от бутылок «немецкий продукт» недостаточно, поскольку не всякий покупатель может разглядеть эту надпись. В другом решении суд потребовал от производителя убрать с этикеток изображение царской короны и двуглавого орла. В решении суда говорилось: «Потребитель связывает обозначение "водка" с Россией независимо от формы государственного правления». Кроме того, суды по требованию истца обязывали производителей исключать из рекламы упоминание «по старорусскому рецепту», поскольку производители никогда не могли доказать наличие таких рецептов, а также от кого и когда эти рецепты ими получены[26].
Итак, все было с точностью до наоборот: не эмигрантские фирмы нападали на нашу водку, а Советский Союз объявил им войну. И вел ее достаточно успешно.
По версии В. В. Похлебкина, наши экспортные организации получили совершенно неожиданный «удар в спину» со стороны «государственной водочной монополии ПНР» (Польской Народной Республики). Польские представители утверждали, что водка на территории Польши была создана раньше, чем в России, и поэтому только ее продукция имела права рекламироваться и продаваться на внешних рынках под этим именем.
Первоначально в ВО «Союзплодоимпорт» этой угрозе не придали серьезного значения, ибо казалось совершенно нелепым, что дружественная Польша предъявляет подобное парадоксальное требование. Это выглядело злой шуткой, поскольку на Смоленской Сенной были уверены, что о старинном производстве водки в России «весь мир знает» и поэтому русская водка не может вот так, вдруг, лишиться своего исторического, народного национального названия no прихоти неожиданно закапризничавшего «пана союзника».
Но законы мирового капиталистического рынка суровы: они не принимают во внимание не только эмоции, но и традиции. Они требуют чисто формального, документального или иного правового и исторически убедительного доказательства, устанавливающего ту или иную дату изобретения, первого вывоза (экспорта) или производства товара, дату, дающую право определить приоритет того или иного собственника на данное изобретение или производство. Эти требования в одинаковой степени равны и для великой державы, и для малой страны и не оставляют места для уважения «исторической традиции» или «сложившейся практики», не подтвержденных историческими аргументами. Вот почему попытки советской стороны сослаться на то, что «весь мир знает» или что «всегда так было», были безжалостно отклонены.
К тому же западноевропейские прецеденты на этот счет были совершенно однозначны. Производство всех европейских видов крепких спиртных напитков имело фиксированную первоначальную дату: 1334 год – коньяк, 1485 – английские джин и виски, 1490-1494 – шотландское виски, 1520-1522 годы – немецкий брантвайн (шнапс).
Таким образом, считалось, что нет причин делать исключение для водки: дата ее изобретения должна быть представлена и СССР, и Польшей, и вполне вероятно, что и в этом случае можно будет наблюдать такое же расхождение в датах, как и в случае с английским и шотландским виски, что и даст возможность установить приоритет той или иной стороны.
Такова была ситуация в начале 1978 года, когда сторонам было предоставлено время для поисков доказательств.
Между тем в ВО «Союзплодоимпорт», а особенно в целом в руководстве Минвнешторга, все еще не осознавали серьезности предстоящей задачи. Там полагали, что весь вопрос с приоритетомназвания «водка» не стоит и выеденного яйца: достаточно поручить двум-трем референтам и библиографам разыскать в исторической или «спиртоводочной» литературе нужную дату, как сразу же исчерпается вся проблема. Таким образом, вопрос представлялся лишь делом техники и какого-то времени. Однако, когда по истечении полугодовых поисков оказалось, что не только даты начала производства водки, но и сколь-нибудь серьезной литературы по истории водки не существует вообще и что сведений об изобретении водки невозможно обнаружить даже в государственных архивах, поскольку нет достоверных документов о том, когда же началось винокурение в России, тогда наконец увидели, что вопрос этот исключительно сложен, что он не может быть решен чисто внутренними силами Министерства внешней торговли, аппаратным путем и что необходимо, видимо, обратиться к специалистам как в области истории России, так и в области спиртоводочной промышленности.
Исходя из этого, ВО «Союзплодоимпорт» обратилось в два головных НИИ: в Институт истории Академии наук СССР и во ВНИИ продуктов брожения Главспирта Минпищепрома СССР с просьбой составить исторические справки по данному вопросу.
Однако оба эти исследовательских института ответили отписками, после чего последовало обращение к автору настоящей работы (стр. 8-10/3-4).
