— Для гостей у нас есть комната наверху. Кроме того, здесь довольно прохладно по ночам, — она легким жестом расправила рукава платья, закрывая ими предплечья. — Уже становится прохладно. Вы не будете возражать, если я попрошу вас разжечь огонь в камине в библиотеке, пока я буду убирать посуду? — Марти не могла не подумать, что ее двойственность возмутительна, но не стала себя винить. Она не откажется от этого вечера, который преподнесла ей судьба.

Хорошее настроение и юмор вернулись к Колу намного раньше, чем к ней:

— Развести огонь? Все, что леди пожелает, — сказал он, расстегнул манжеты на рубашке, повернулся и пошел, на ходу закатывая рукава.

— Дрова сложены сбоку от дома. И раз уж вы пошли туда, можете захватить вашу дорожную сумку из конюшни.

Он остановился и медленно обошел вокруг комнаты, на лице у него была хитрая ухмылка:

— Если вы обещаете спрятать меня, когда ваш отец придет с револьвером…

Она настороженно повернула голову в сторону, на стук, который смыл самодовольное выражение с его лица:

— Разве я не упоминала, что у моего отца семь футов роста и вес три сотни фунтов?

— Нет, вы не говорили.

— Я не говорила потому, что это неправда, — она повернулась и склонилась над столом, чтобы спрятать улыбку.

— Вы знаете, — сказал он, но его шаги совершенно заглушили слова для нее, — вы такой дьявол, каких я никогда не встречал.

Она не слышала этих последних слов, но ей хотелось слышать: «Какая мы бы были отличная пара».

Марти коротала время с Колом, наслаждаясь теплом, сидя перед камином, где виднелись красные угли. Они нежились в удобных креслах с подставками для ног, разговаривали обо всем и ни о чем, им казалось, что знали друг друга всю жизнь, и пространство, разделяющее их, было заряжено каким-то невысказанным возбуждением.

Он был истинный джентльмен, в течение вечера его манеры были безукоризненны. Но вместе с тем время неумолимо двигалось к ночи, как вода просачивается через песок, создавая еще большее ощущение жажды. Она отчаянно желала преодолеть эту запретную территорию, расстояние, которое разделяло их, — только стол. Но опасение, что ее секреты слишком рано могут быть раскрыты, если она не сдержится, останавливало ее. Она проклинала себя за недостаток смелости, когда было достаточно нескольких слов, чтобы соединить их. Только лишь голоса касались друг друга, сплетались вместе.

Старинные дедушкины часы уже четыре раза пробили с тех пор, как они пришли в уютную библиотеку отца, и теперь это бесчувственное изобретение — часы — показывало уже одиннадцать.

Марти почувствовала нечто похожее на панику, когда поняла, что уже поздно и пора расставаться, и думала, как бы продлить свидание дольше. Ей придется позволить бедному мужчине уйти — это была единственная приличная вещь, которую можно сделать, поскольку утром ему уезжать. Ее сердце тянулось к нему, но она взяла себя в руки и встала.

— Уже поздно. Идемте, я покажу вам вашу комнату, — на негнущихся ногах она шагнула к камину и зажгла лучину от него. Затем взяла керосиновую лампу, выкрутила фитиль и подожгла его.

Она пошла вперед, не видя и не слыша, что Кол пошел вслед. Жар от его тела ощущался даже на расстоянии, вместе с мужским запахом. Он протянул руку и взял лампу:

— Позвольте мне.

Если бы у нее хватило смелости повернуться к нему лицом, то оказалась бы у него в объятьях. И если бы она сделала так, он понял бы ее правильно, а мягкая низкая мелодика его голоса и нежный взгляд располагали к этому. Прошло пять полных секунд, в течение которых она могла бы разрушить стены приличия. Он пока оставался позади нее. Пока. Его руки были неподвижны.

Ее твердое воспитание одержало победу. Со вздохом она двинулась дальше и направилась к выходу.

— Вы уверены, что ваши не вернутся?

Она взглянула назад, на него, на это привлекательное, загорелое лицо, на мужественное, хорошо сложенное тело ковбоя. И у нее всплыли в мозгу мучительные сравнения с ее назначенным женихом — тонким, с бледной кожей мужчиной, за которого ей предстояло выйти замуж. Приступ страха перехватил ее дыхание: «Не надо касаться этой темы. У моих родителей достаточно доводов для того, чтобы согласиться на этот брак в соответствии с их желаниями».

Марти уловила проблеск разочарования в его выразительных глазах, когда он поднимал свою сумку и шел вслед за ней наверх по лестнице в комнату, которая предназначалась ему. Подойдя к дверям, она открыла их и жестом предложила войти, а сама шагнула в сторону:

— Вы знаете, у нас есть вполне современная ванная комната, в конце коридора. Если хотите, я могу развести огонь внизу, где есть бак для подогрева горячей воды и можно ее нагреть для вас.

— Нет, спасибо, я помылся уже, я в порядке, — он это произнес даже тише, чем говорила она.

— В таком случае, я полагаю, что пора сказать «спокойной ночи».

Она собралась уходить. Он порывисто взял ее руку. Его прикосновение пробежало по руке и жаром отдалось в сердце. Ее губы невольно раскрылись, когда она повернулась к нему лицом. Он мгновенно опустил свою руку.

— Я… я просто хотел сказать, то есть поблагодарить за вечер. Это было… Я никогда не забуду это. Или лучше сказать — никогда не забуду вас, — он шагнул ближе. — Может, не будет возможности поговорить утром, и поэтому я хотел бы спросить вас сейчас.

— Да?

«О да, пожалуйста, скажите что-нибудь, что угодно, чтобы остаться вместе. Здесь. Сейчас. Неужели ты не видишь огонь желания в моих глазах, не слышишь его в каждом моем вдохе?»

— Если я не покажусь вам слишком нахальным, я хотел бы просить разрешения приехать к вам перед тем, как вы уедете в Бостон. В воскресенье не очень рано для вас?

Глупая надежда пресекалась в зародыше.

— Я была бы очень рада.

Но появившаяся на его лице улыбка быстро растаяла:

— Вы знаете, как мне не хочется думать о том, что вам придется уехать в Бостон, ведь мы только-только начали знакомство, и уже нужно разлучаться. Как долго вы пробудете в Бостоне?

Она не могла заставить себя сказать ему «прощай», навсегда. Как только встретила его взгляд, тут же отвела глаза:

— Я пока не знаю. Давайте не будем думать о прощании. Просто помечтаем о предстоящем воскресеньи.

— Да, воскресенье. Спокойной ночи, моя милая. Сладких снов.

«Милая». Она подумала, что ее сердце разорвется, когда шла вниз по коридору, а затем по лестнице. Открыв дверь, остановилась посреди комнаты и попыталась успокоиться, сдержать эмоции, выговаривая с улыбкой: «Спи спокойно». Однако сон не шел к ней. Она надела свою ночную рубашку из розового батиста, расчесала волосы и забросила их назад. Затем задула лампу и бросилась на кровать, пытаясь не обращать внимания на странный голод, терзающий всю ее плоть. Она что-то подобное слышала в школе, когда девушки рассказывали о том, как поклонник намного старше по возрасту поцеловал девушку и та почувствовала такую слабость, что не могла стоять на ногах и у нее даже перехватило дыхание.

Каждый раз, когда одеяло касалось ее тела, каждый дюйм ее кожи вспыхивал, а груди набухали небольшими, но твердыми почками, обращали на себя внимание, как бы просили, чтобы он своими большими руками взял их.

Она откинула одеяло со своего горящего тела. Инстинкт подсказывал ей: иди к нему, признайся ему, скажи, что ты предназначена ему, только ему и никому больше.

Но она знала, что не сможет это сделать.

Часы внизу пробили двенадцать.

Расстроенная, Марти открыла ящик своего ночного столика, нашла там спички и зажгла лампу. Достала томик стихов американских поэтов. Подсунув подушку почти под спину, она склонилась над книжкой. Может быть, некоторые утешающие стихи избавят ее голову от навязчивых мыслей. Она перелистала страницы и нашла то стихотворение, которым всегда наслаждалась и даже помнила наизусть. Эдгар Аллен Поез. «Аннабель Ли».

Ей было трудно сконцентрироваться на словах, вместо этого она смотрела на дверь и ждала, не появится ли там Кол. У нее было страстное желание, чтобы он там появился и вошел в комнату. Если бы он сделал первое движение навстречу, то у нее не было бы сил сопротивляться своему желанию.