Кроме ориентации и числовых соответствий (285, 257— 288] важную роль в фэн-шуй играли рельеф местности, ее очертания, характерное для нее направление ветров и вод. Все это, вместе взятое, должно было определить, насколько данная местность подходит для поселения, строительства дома, храма, деревни, города или закладки могильника. Местность может быть благоприятной лишь в том случае, если соотношение сил способствует «добрым» веяниям «космического дыхания» или просто «дыхания Природы». Если же соотношение сил оказывается в пользу злых веяний этого «дыхания», то начинать строительство нельзя. В крайнем случае необходимо что-либо предпринять, чтобы изменить неблагоприятное «соотношение сил»: построить высокую башню, провести канал, соорудить мост и т. п.

Геоманты-даосы имели огромную силу в Китае. Без их совета, основанного на «научном» анализе предсказания, не начиналось ни одно строительство. Самый утонченный и рафинированный конфуцианец, коль скоро речь заходила о дорогих для него могилах или храмах предков, либо о новом доме, обязательно обращался _за советом к геоманту. Гадания и предсказания геомантов имели своей главной целью уберечь человека от влияния злых духов, неблагоприятных для него воздействий природных и сверхъестественных сил. В какой-то мере ту же цель (преследовали и другие акции за-клинателей-даосов, тоже игравшие роль «оберегов». Генетически восходящие к магическим обрядам древних шаманов, эти акции и соответствовавшие им символы также стали одним из важных инструментов даосской религии.

Именно даосские маги и гадатели взяли в средневековом Китае в свои руки производство и распространение многочисленных и разнообразных бумажных оберегов — заклинаний из нескольких знаков, часто с изображением какого-либо идола, начертанных «а бумаге желтого или красного цвета (1010]. Бумажные заклинания (иногда их печатали и на полосках шелка) распространялись массовыми, миллиардными тиражами. Их покупали все, особенно простые люди, крестьяне. Их вывешивали буквально в каждом доме — на стене, над дверью, «ад кроватью, над очагом и т. п. Их же сжигали и, смешав пепел с чаем, принимали внутрь вместо лекарства (699, 153—157]. Иероглифу и надписи в Китае всегда уделяли большое внимание; оно еще возросло после того, как на лоскутах начали надписывать строго определенные знаки и их фиксированные комбинации, которые уже не только желали их обладателю счастья, богатства и многодетности, но и служили заклинанием, предостережением против злых духов. В результате произошел очередной синтез рационального и мистического—синтез, очевидный лишь для постороннего наблюдателя и никак не ощущавшийся самими китайцами—потребителями лоскутков с надписями, — и конфуцианский культ иероглифа, слившись с суеверными заклинаниями даосов, не только укрепил свои пезиции, но и нашел прямой путь к уму и сердцу китайца.

Очень важную роль в даосском культе оберегов и заклинаний играли бронзовые зеркала, обладание которыми, как было принято считать, давало почти полную гарантию от дурного влияния злых духов. Бронзовые зеркала появились в Китае давно, еще в Чжоу. Уже тогда орнамент на оборотной стороне диска зеркала обычно был украшен символическими рисунками и чертами, имевшими определенное отношение к миру небесных сил. Позже этим зеркалам в Китае стали придавать еще большую магическую силу. Считалось, что имевшая астрологическую символику оборотная сторона диска зеркала обеспечивает поддержку небесных сил. Это в свою очередь наделяло лицевую сторону диска «чудесным» свойством показывать «истинное лицо» всех попавших в поле его зрения злых демонов и тем самым обезвреживать их. [137, 47—78; 699, 152]. О магической силе подобного рода зеркал даосы писали целые трактаты, десятки историй и рассказов. Суть их сводилась к тому, что магическое свойство зеркала помогало его счастливому обладателю обнаружить: в какой-либо женщине — чародейку-лису, в группе развлекающихся гуляк — свору собак и т. п. [699, 152].

Магия и мистика играли центральную роль и в сфере медицины, со временем целиком оказавшейся в руках даосов. Опираясь на практический опыт знахарей-шаманов, даосские маги, в связи с разработкой теории и практики бессмертия, уже с начала нашей эры добились известных успехов в изучении человеческого тела, его основных органов, некоторых их функций и взаимодействий. Они неплохо знали анатомию человека и с большим вниманием относились к проблеме расположения органов тела и их значения в жизнедеятельности организма. Однако в сфере физиологии и анализа функций организма они были много слабее. Более того, даосы вовсе и не заботились о том, чтобы познать подлинные первоосновы жизнедеятельности организма. Этот вопрос для них был предельно ясен: все члены, внутренние органы и прочие элементы тела были составными частями микрокосма, уподобленного внешнему миру, макрокосму. А это означало, что каждый из органов и элементов тела зависел от определенного духа или группы духов и от определенных сил, небесных и земных. Кстати, именно это глубокое убеждение в истинности подобного представления и сопоставления легло впоследствии в основу кардинального догмата китайской медицины: лечить не столько заболевший орган или часть тела, сколько затронутый недугом организм в целом ⁶⁸.

В арсенале даосского мага-врачевателя было много средств и методов, которые способствовали излечению больного. Многовековый опыт знахарей-шаманов и народная мудрость давали ему в руки немало действенных лекарственных средств и иных фармацевтических снадобий. К их числу в первую очередь можно отнести различного рода травы, возбуждающие и укрепляющие препараты (жэнь-шэнь, панты) и т. п. Все эти средства оказывали свое воздействие и в ряде случаев действительно были превосходны. Однако на первом месте в арсенале даоса всегда были средства не лекарственные, а магические, которым он сам и его пациенты доверяли значительно больше. Результаты лечения даосы обычно приписывали не столько лекарственным средствам, сколько своей магической силе, что в конечном счете также способствовало росту популярности в первую очередь магических, а не медицинских возможностей даосов. Разумеется, это не означает, что терапевтические потенции китайской медицины были совсем незначительными. Напротив, несмотря на то что они никогда не базировались на подлинно научном изучении закономерностей и функций организма, достижения и успехи китайской медицины вполне реальны и весомы [503, 1022]. Однако тем не менее все они были лишь проверенным на практике побочным результатом активной деятельности многих поколений даосских магов-врачевателей.

Знакомство с разносторонней деятельностью ранних адептов религиозного даосизма показывает, что в них всегда преобладали элементы магии и мистики, примитивных верований и суеверий, т. е. все то, что было сознательно оставлено за бортом конфуцианства. Поделив таким образом «сферы влияния», даосы уже с начала Хань довольно успешно действовали бок о бок с конфуцианцами, причем степень влияния даосов в народе все возрастала. Если во времена Цинь Ши-хуанди и У-ди только императоры и богатые люди фактически поддерживали и поощряли даосов-шарлатанов, обещавших своим благодетелям волшебный эликсир или пилюли бессмертия, то уже на рубеже нашей эры, как об этом упоминалось в связи с историей культа Сиванму, многие простые люди начали верить в способности даосов, в их магические средства, в их обещания бессмертия.

В I—II вв. н. э. успехи формировавшегося религиозного даосизма стали еще заметнее. Включив в себя мифы и суеверия, армию шаманов с их мистикой и магией, даосизм приобрел огромное влияние среди крестьян. Это влияние все возрастало благодаря умелой политике даосских проповедников, распространявших слухи о своей магической силе и своих безграничных возможностях. Когда во II в. н. э. в стране разразилась эпидемия, один из видных даосских магов Чжан Цзюэ приобрел большую популярность в народе тем, что он будто бы мог своими магическими чарами и заклинаниями излечивать от болезней, спасать от несчастий. Едва ли он мог действительно вылечивать людей от заболеваний ^п, но даже такой элемент лечения, как психотерапия, в подобных случаях нельзя сбрасывать со счета. Как бы то ни было, но толпы людей повалили к нему в поисках спасения, и вскоре Чжан Цзюэ оказался во главе могущественной даосской секты по-военному организованных, активных и ревностных последователей новой религии [957, гл. 71, 1024; 959, 54—56}.