-Меня продали. Меняемся?
-А то.
Я взял у него упаковку бинта, отдав новому спутнику четыре тысячи хрустящих рублей. Он не протестовал, понимая, что деньги нужны всем. Какое наслаждение было перебинтоваться свежим, хрустящим и распространяющим едкий, приятный запах дезинфицирующих веществ тканью! Небольшое кровотечение остановилось. Я залил себя остатками перекиси, молясь, что не подцепил никакую заразу. Можно было и не превратиться в зомби, но стать ВИЧ-инфицированным.
-Слушай, – помялся Миша, – моего напарника сожрали эти сволочи. Вот он лежит. Давай вместе перемочим бешенных? Вдвоем безопасней.
Я послушно кивнул, думая о том, что Фен скорей всего уже мертв. Хотя, зная поразительную живучесть второстепенных персонажей и хитрость хорьков, это утверждение делалось весьма спорным.
-А у тебя был напарник?
-Ну да, мы вдвоем пришли на шоу. Ему кредит надо оплачивать, а коллекторские агентства нынче пытают просто дико. У тебя его дубинка.
-Так вот почему ногтей нет. А меня с другом без всякого напарничества засунули сюда.
Мы не придумали ничего умней того, чтобы остаться караулить возле трех трупов возможных едоков. Запах крови был настолько силен, что привлек бы сюда зомби со всего недостроенного здания. Тут мы бы их и встретили.
Первый любитель халявы выметнулся с лестницы через пару минут и понесся к нам вихляющими, гигантскими скачками, выпячивая вперед грудь и склонив голову на бок. Он походил на гепарда, прыгающего по диагонали. Мы с Михаилом забили его на пару, как молотобойцы податливую заготовку. Из кармана оказался извлечен разрисованный купон, который можно было обменять на мелкую бытовую технику.
-Тебе чайник нужен? – спросил с усмешкой я.
-В хозяйстве все пригодится.
За десять минут мы собрали неплохие призовые: пару купонов на выдачу бытовой техники. От комплекта зимней резины спутник благородно отказался, машины у него не было, но мне этот клочок бумаги пригодился бы исключительно в туалете. Кроме того наши карманы пополнили: замечательный нож с ребристой рукоятью, новый мобильный телефон последней модели, привезенный из Китая, несколько тысяч рублей, которые я отдал Мишке (в отличие от телефона).
Потом здание затихло. Оно словно обмерло, легло в устланную опавшими листьями могилу и замолчало, свернув пространство в калачик. Это было странно и страшно, наблюдать и чувствовать эту тишину, которая недавно лишь, кажется, мгновение назад, зудела за ушами, орала и металась за бетонными перегородками. Как из палаты для помещанных попасть в загородный профилакторий.
Выждав какое-то время, мы решили пойти в обход по зданию: вдруг, где остался кто живой или мертвый. Наловчившись в убийстве зомбей наша команда уже не так боялась встречи с бешеными. Шоу заканчивалось только тогда, когда погибали все зомби, либо оставался в живых игрок.
-Выживать как-то надо, вот и пошел сюда. Мне не привыкать. В начале девяностых, когда пацаном еще был, бизнес кое-какой устроили, не совсем в ладах с законом. Прогорел, как ваучеры. Ушел в Чечню добровольцем, там платили неплохо. Скопив немного денег и собрав в кулак остаток нервов, растерянный в тех сраных горах, снова открыл бизнес. Вроде ничего дела пошли, женился, сынишку родил. Колькой зовут, сейчас здоровенный лоб – на инженера учится. А что, инженеры всегда нужны, отстраиваться будем! Бесплатных мест нынче, как ты знаешь, нету, а осенью за семестр надо платить. Эх.... Когда этот девяносто восьмой пришел, бизнес вновь прогорел. Лихие годы меня выпили, подкосили, поэтому вплоть до этой хрени работал на чужого дядю. Семья требует стабильности.
На верхних этажах не оказалось никого, кроме растерзанного человека, которому коленный сустав обглодали до сухожилий и кости. Интересно почему, если есть более вкусные части тела? Делая круг, зомбикоманда стала спускаться вниз:
-Нулевые отпахал сначала экспедитором, потом главным менеджером по перевозкам, логистом то бишь. Вроде ничего так, кое-какие деньги появились, наследство от бабки еще помогло. Успел сыну квартирку отхватить однокомнатную. Когда произошла заваруха, уехал в деревню, к маме, сын отказался. Мол, доучиться надо, в городе спокойней. На селе больших денег не заработаешь, разве что себе на прокорм. В городе бардак, война бандитская, выборы эти клятые. Опять же Китай прет с востока, с запада грозится вернуться Москва. И неизвестно, что из этого хуже. Хотя я за порядок, кто бы его не строил. А учиться сыну, ты понимаешь, надо. Работу не найти, вот и записался в это шоу. На пару семестров хватит.
Мы спускались вниз, иногда встречая мертвые тела. За нами следили зрачки телекамер. Из моего костюма в районе сердца тоже выглядывала камера-пуговка. И сзади, у воротника. Это, значит, чтобы когда я с криком убегал от смерти, зрителям было удобней смотреть.
-Нас не кинут после шоу, отпустят?
-Да кому мы нужны, – скривился Михаил, – они на нас такое бабло еженедельно делают, что заплатят еще по паре тысяч за молчание. Законы больше не действуют, пойми. Делай, что позволяет тебе совесть, да плати бандюганам, чтобы не трогали. И другим не позволяли.
Я глубоко вздохнул. Он был прав. Время жизни анархии – от пары дней до недели. Потом образуется мощная банда, которая силой заставляет подчиняться себе остальных. Есть смысл менять закон буквы на закон силы?
Мы шли по второму этажу, когда я увидел что впереди лежит мертвец, который погнался за Феном: короткий, с большой головы. Половины ее не было, как срезали ножом: виднелись мозги, носоглотка, глаз. Зомби подыхал. Карман на груди был не тронут.
Михаил с кряканьем склонился над трупом и расстегнул липучку.
-Ба, бинго! Пять тысяч рублей, чистенькие!
В этот момент я врезал железной трубой ему по затылку. Кость, тихо и не ноя, прогнулась, ушла острыми краями в мозг. Образовалось небольшое красное озеро. Для верности я вмазал трубой по беззащитной голове еще пару раз: я не хотел, чтобы человек, показавшийся мне приятным, умер в мучениях.
В этом жестоком шоу побеждал только один игрок.
Глава 11
Ярмарка в России для уцелевших миллионов стала, чуть ли не единственным широкодоступным местом для торговли и отдыха. Куйбышевская ярмарка собиралась каждую субботу перед колонными палатами администрации. Формально их организовала по всей стране центральная власть, обязывая глав регионов обеспечить доступ фермерам на торговые площадки для торговли оптом и в розницу сельскохозяйственной продукции. Никаких перекупщиков, мало налогов.
В местах типа Куйбышева, где власть взяли вооруженные силы, базары и ярмарки проводились также постоянно, но созывались стихийно и были приукрашены не только такими приятными моментами, как доступная мука и мясо.
Здесь не было гоголевского колорита, но присутствовал хоррор Стивена Кинга. Пока оголодавшие горожане выменивали на деньги и вещи продукты, а продавцы отчисляли барыши дружинникам (мордоворотам в кепках), на окраинах торговых рядов происходили менее благонадежные вещи.
За низкую цену можно было снять проститутку.
Если подойти к неулыбчивому и угрюмому молодому человеку, что задумчиво жует фильтр сигареты и шепнуть ему на ухо о том, что вы желаете кое-что приобрести, то он отведет вас в закрытый фургон, где вы можете выбрать понравившуюся вам девушку-зомби. И сделать с ней все, что захотите. Или просто купить раба. Были бы деньги.
В деревянной колодке на манер средневекового наказания заключен буйный. Напротив него расположился фотограф, который запечатлеет вас в нескольких сантиметрах от бессильного что-либо вам причинить мертвяка. Я уже рассказывал об этом. Праздник!
Веселые старты, небольшие аттракционы, сладости!
Меня не обманули, и я покинул затихшее таинственное здание победителем, которому, надо же, оставили все деньги. Я был свободен и был при деньгах, но человеком, которому теперь есть за что себя всегда презирать.
Я шёл среди гудящего народа, искоса поглядывая на то, как начиналось соревнование по метанию ножей в овощей. Тот, кто наносил смертельный удар, получал приз – кофеварку. Через минуту зомби уже туповато смотрел на грудь, откуда торчала рукоять метательного ножа. Вот поразительно: был человек, рос, любил, чувствовать умел, а потом “бац”, превратился в мертвяка. И его друзья, окружение, люди в конце концов, сограждане, его больше за человека то и не считают, средство для получения кофеварки он теперь, не более. Калечат, бьют, издеваются, словно и не был мертвяк никогда человеком, а его мучители – людьми.
