-   Не успеется, Маша, - упрямо сжал губы этот невысокий чернявый человек, с красивым лицом и маленькими чёрными глазами. – На карте всё  выглядит ровно да гладко. Но, то на карте. На деле оно, знаешь, как может обернуться? На учениях по радиоделу и ориентировки такое было.

-   А, помню, - говорила она как сама с собой. – В трёх соснах плутали, а квадрат сбора не могли сыскать. Гауптманн Ставински тогда ваше отделение наказал и наше. Танцев не было с  этим…«фуршетом». А ночью нас взводная подняла по приказу фрау Эльзы. И заставила по двору двадцать кругов в снаряжении с полной выкладкой. Фу, я намаялась…

-   Это что! Нас тогда на неделю этот мудон Ставински сигарет лишил. Вот это да! Мы у нашего взводного, ну… «Варвары», рябого такого, с носом-картошкой, их за марки доставали. Весь месячный оклад за неделю, представляешь? Во оно как бывает, Маш. А ты, танцы да танцы.

-  Кто бы о чём, а он об ём, - усмехнулась Маша.

  Он вспомнил как в ходе другого занятия по предмету «Ориентирование на местности» в диверсионной школе в течение получаса не мог найти нужный ориентир, каковым был холм. После трёх попыток (приходилось уводить группу назад в лес и вновь возвращаться) холм вдруг «обозначился» позади. Там, где они проходили, выйдя из леса, целых три раза. Они не могли его «промухать». Он вспомнил ещё, как, выйдя из лесу в первый раз, завороженный отметками на карте, был уверен, что попадёт сразу на холм. Его взгляд был устремлён строго вперёд. Тумана не наблюдалось. Лишь была звенящая усталость. Стрелка компаса, подвешенного на груди, заметно дрожала, но указывала по синему лучу – на север. Сбиться они не могли. Но всякий раз проходили мимо.

   Инструктор-немец решил проблему просто. Пригрозился тут же, по-русски, что разлучит его с напарницей Машей раз и навсегда. Причём, «…руссиш фрау будет определён в зольдатишен-бардель, потому, что ти есть забивать свой голова русский дурь!»  Теперь цель задания стала предельно ясна. «Дурь» мгновенно улетучилась. Алексей Григорьевич Воробьёв (по агентурному псевдониму в разработке Абвер III «Гриша») мгновенно сориентировался на местности. Группа в составе трёх, не считая инструктора, обер-фельдфебеля Гинца, у которого сбоку маскировочной куртки имелась замшевая кобура с «Вальтером» Р-9, узрела холм, что находился в 20-30 метрах от маршрута. То ли, зачарованный мыслями о Маше, он подсознательно настроил себя, что надо смотреть только прямо, то ли ему надоели эти бесконечные занятия на местности, что уже перевалили на тридцать часов в течение двух месяцев, но «метод шоковой атаки» (по определению куратора разведшколы гауптманна Ставински)  сработал мгновенно. Испугавшись не на шутку за судьбу близкого человека, почувствовав свою вину за ещё не случившуюся с ней беду, он сработал автоматически.

   Значит, всё правда, подумал он сейчас, сжимая руками в перчатках руль мотоцикла. Есть только здоровые природные инстинкты, что вложила в нас природа. Так говорили по предмету «идеологическое просвещение», где преподавал некто из народно-трудового союза с русским выговором. Он рассказывал о «жизненном пространстве», принципе арийской принадлежности «по почве» и «по крови». Первое не исключало даже занятия славянами после специальной психофизической подготовки важных постов в администрациях оккупированных земель, что стали, по определению преподавателя, частью единой Европы. Естественно, что «жидам» и «цыганам» на этой «освобождённой» земле места не предоставлялось. Все, прошедшие специальный отбор славяне, будут причислены к высшей расе «по почве». В их обязанности будет входить надзирать за порядком, заниматься хозяйственными вопросами. Имеющих высшее образование в области экономики, математике, физике и химии, даже пригласят на работу в Европу. Там  они будут проживать в коттеджах, и получать единый с германскими специалистами паёк.  (О специалистах в области литературы и живописи преподаватель как-то умолчал.) Детям от «почвенников», особенно через семь поколений, будет позволено вступать в браки с арийцами «по крови», что уже великая честь. «…Так что не верьте, что вам пропагандировали жиды-политруки да коммунистические пропагандисты в тылу! Великая Германия не притесняет русское население. Фюрер германского народа и его великий сын Адольф Гитлер, - лектор возвёл своё сытое, круглое лицо с купеческим пробором к фотопортрету фюрера в форме СА, - дал указание стрелять и вешать только коммунистов, жидов и цыган. Не считая масон, что те же жиды и злейшие противники единой Европы. Ну, и этих, педерастов, прости, Господи. Те же, кстати, жиды и масоны, если на то пошло. И среди коммуняк их хоть пруд пруди. Заинтересованы в том, чтобы все в России стали педерастами и бабы детей не рожали. Вот так они наш великий народ сокращают, ребята! Ну, а теперь, курсант Гриша, встать! За то, что спал… не оправдываться!.. Упал и отжался от пола двадцать разов. Ага, вот так…  А взводному лично от меня передашь, что наказан на двое суток. То-то, я смотрю, по кухне соскучился…»

   Слава Богу, что преподаватель с фамилией Гульд-Иванов, что сам был «фольксдойтч», не наказал целый взвод. Не заставил его отжиматься от пола, приседать или шагать на месте, размахивая вперёд выставленными ладонями и высоко вскидывая колени, орать «Катюшу». Тогда виновного  ночью в казарме ожидала бы расправа от сокурсников. Либо «велосипед», что представлял собой обрывки газет,  вставляемые между пальцами спящего, что поджигались  (спящий, понятное дело, орал и «крутил педали»). Или просто устроили «тёмную». Отходили бы, завернув в матрац, кулаками, ногами или рукоятками от швабры. Неделю ходил бы побитый, в синяках.

   Правда, насчёт жидов… Сокурсник Андрюшка Шварц по псевдониму «Слесарь» как-то на занятиях «огневая подготовка» довольно громко шепнул ему, вынув возвратную пружину из пулемёта Дегтярёва: «А фюрер-то ихний явный жидёнок! И партия у них с коммунячьим уклоном. Такая же рабочая и социалистическая. На фотке видно, что ушки у фюрера сросшиеся. Только у жидков…» Он тогда остолбенел, так как слышал взводный, что неслышно подкрался со спины. В итоге «Слесарь» болтал ногами на петле виселицы, что была сколочена на плацу, а весь состав школы в красноармейском «хэбэ» без знаков различия лишь взирал на экзекуцию. Немцы-преподаватели в своих фуражках и плащах с прелинами «гавкали», кто понимающе, а кто осуждающе. Гульд-Иванов со всеми русскими преподавателями смотрел в платц. Происходящего он явно не одобрял. Наутро от него пахло спиртом.

   Но особенно поразил  Алексея преподаватель по огневому делу  немец Крумме в чине майора. У него кроме значка «За атаку» была к пуговице френча приколота чёрно-серебряная ленточка Железного креста 2-й степени за прошлую войну.  Высокий, с идеальной выправкой, он отлично знал русский. Его тонкий нос с ноздрями в типичном ракурсе выдавали в его жилах семитскую кровь. Уши тоже были немного того. Его никто не трогал из своих. От него наутро тоже несло шнапсом. «Я тоже должен болтаться в петле, -  неожиданно возвестил он курсантам перед началом занятия. – Как нелегко быть юден в рейхе». Затем он начал рассказывать курсантам удивительные вещи. Оказывается, согласно расовым законам 1935-го года всякий еврей, имеющий боевые награды за прошлую войну, приравнен к арийцам. Остальные евреи делятся на две группы: «по духу» и «по крови». Кого расовое бюро отнесло ко второй группе, может  служить в вермахте на офицерских должностях и заниматься научной работой. Если же к первой, то «кацет» и верная смерть.  «Фюрер получил свой Железный крест от полковника Листа, тоже еврея, - особо заметил Крумме. – При кайзере не было таких различий, как сейчас. Евреи тогда воевали за германскую империю. Если бы не предатели возле фюрера, этих глупостей не произошло, - он печально кивнул в окно, где покачивался в петле «Слесарь».