- А где этот… ну, секретарь… ответсекретарь?
- А, этот что ли? – старик оживлённо мотнул своей сединой в сторону бежевого тела, что уткнувшись головой в основание шведской стенки, храпело на траве. – Расслабляется, наверное. Откачало самоё у себя свои силы. Немеренно… Теперь перезагружается. Пойдём, молодой человек. Ты уж меня прости, что не представился. Зовут меня легко и просто: Василий Иванович. Фамилию свою не называю, потому что боюсь.
- Почему вы боитесь? – Миша уже окончательно пришёл в себя.
- Потому что Цвигун моя фамилия. Люди поколения родителей обычно пасуют. Думают неправильно. Начинают глупости делать. Только зря. Да и не нужно. Совпадение это.
- А Цвигун! – Мишу чуть не разобрал смех. – Вот вы о чём. Да, я понял. Этот бывший зам Андропова по КГБ, что покончил с собой. А прежде был консультантом фильма «Семнадцать мгновений весны». Там, в титрах: полковник Кохв или Колхв…
- Всё, понятно! Теперь успокойся. Пойдём до дому. Ты ведь здесь живёшь, Миша?
- А имя моё…
- Знаю, потому что… Давай хоть в подъезд войдём – там всё расскажу.
Они вошли под бетонный козырёк. Лампочка, как водится, была разбита вместе с круглым плафоном. (Не научились у нас ещё не бить лампочки.) Но света от окон первых этажей было предостаточно. И запахов тоже.
Миша решительно вынул сотовый. Экран с подсолнухами покрывал молочно-серый прямоугольник. Его покрывало n-е количество «шестёрок», что на третьем ряду переходили в знак вопроса. Надо было отправить сообщение (запоздалое, чего уж там) куда следует, но он медлил. Стоящий рядом старик улыбался сквозь усы. До сознания из подсознания, наконец, дошло. «…Тебя поддержит один человек. Скоро. Почти сейчас…» Ангел Божий! Так это он и есть – этот человек? По фамилии Лиознова… тьфу ты, Цвигун!
Тем не менее, он скопировал рисунок на экране и отправил как сообщение «собственникам». В следующий момент пришёл ответ: поле было «засеяно» цифрой «7». Павел Фёдорович явно в курсе. Или Цвигун – их человек? Видимо, использовали для своего контроля за своими же кадрами. Кто их знает? Может, Платон Ильич…
- Мне поручено вам кое-что передать, Михаил, - голос Цвигуна стал по-настоящему тёплый. Морозный пар, исходивший от него, казалось, напоминал ангельское сияние. – Это кое-что у меня в руке. Посмотри и возьми. Дьякуешь, пане?
Мишиному взору представилась фотокарточка размером шесть на четыре. Милое девичье лицо. Распущенные по плечам волосы. Смеющиеся глаза, ямочки на щеках, чуть вздёрнутый носик. Ирина… Он осторожно, как драгоценность, принял фотокарточку из крепкой руки этого человека, которая также пропахла чем-то пряно-острым, но приятным. Бесов что ль чесночным запахом отгоняет?
- Дьякую, - Миша осторожно повернул фотокарточку тыльной стороной. Там ничего не было кроме молитвы «Живые помощи». Вопросы, которые в таких случаях градом сыплются и давят без разбору, даже не пришли ему на ум. – Понял… Вы, как я понял её дедушка? Верштейн?
- Так есть, - отшутился Василий Иванович, хлопнув его по плечу. – Всё понимаешь.
- Так это… пройдёмте в квартиру, что же мы…
После того, как кодовая дверь была открыта, а затем закрыта, они поднялись на второй этаж. Цвигун, мягко отстранив его, проворно взбежал на лестничную клетку. Замер. Затем, сделав движение рукой, предложил двигаться дальше. Хотя все этажи были освещены (кроме первого, где две квартиры арендовала нотариальная контора: там кто-то выбил лампочку), Мише показалось, что либо лампочки запылились, либо находились на последнем издыхании. Когда они подошли к Мишиной двери, сверху донеслись голоса:
- …Костик, вот ты зря коврик не помыл! Я об него сейчас ноги буду вытирать. Хорошо это, а?
- Ну, не помыл, так не помыл. Охота меня доставать?
- Костя, не нервируй меня? Лишний кросс охота пробежать? Упал-отжался?
- Ой, не надо, шеф! У меня ус отклеился…
- То-то!
С третьего этажа вместе с жеребячьим гоготом сбежали двое парней. Короткие стрижки, кожаные куртки. Оба в джинсах. На первом были полусапожки с металлической клёпкой. Он держал перед собой светящийся сотовый телефон. Судя по всему, набирал либо слишком длинный номер, либо слишком длинный текст.
- Здорово, бойцы! Как жизнь невидимая?
Это говорил с ними Цвигун. Он стоял посреди площадки. Руки расслабленно лежали вдоль тела. Усы двигались, а глаза смеялись. Среди седой густой шевелюры едва обозначилась лысина. Её, казалось, подпирал капюшон нейлоновой куртки с подбоем.
- Костя, ну что… - рассеяно сказал тот, что нажимал на кнопки телефона, - я же сказал, что коврик надо было мыть?
- Пошли уже. Не смущай людей.
Парни с виноватыми лицами проворно сбежали вниз. Хлопнула железная дверь.
- Немного припоздало, но, да ладно. Всё равно бы ничего не вышло. Человек есть смертное существо. К тому же… Да ты и сам знаешь, - Цвигун весело толкнул его к двери. – Открывай уже.
Квартира была также полна своими неожиданностями. Папа с мамой, как оказалось, битых пол часа драили таинственное чёрно-лиловое пятно, что неведомо как образовалось подле иконы Спасителя. В Мишиной комнате, аккурат у изголовья его кровати. Оно не оттиралось. Тряпка, которой его пытались отмыть, окрасилась в угольно-чёрный цвет. Её выжали и положили в пластиковое ведро с моющим средством. Мама вовремя надела резиновые перчатки - запачкались лишь кончики пальцев. Папа обалдело наблюдал за её усилиями, от коих пятно лишь слегка уменьшилось и поблёкло.
- Миша, что ты за гадость разлил? – встретила его мама, вытянув руки в оранжево-чёрных перчатках в направлении Цвигуна: - Здравствуйте! Вы Мишин коллега?
- В самом прямом роде, - заметил Василий Иванович. – Даже больше вам скажу. Разрешите представиться – перед вами дедушка Ирины. Зовут которого Василий Иванович. А вас как?
