– Уф! – выдохнул Лешка, когда они все оказались внутри дома. – Устал я чего-то сегодня. Как с самого утра приехали, так и закрутилось. Бабы Настю схватили, по домам потащили. Меня мать к себе позвала, братьев, всю другую родню рядом со мной усадила, начала меня о невесте расспрашивать. Что да как, просто допрос мне устроили.

– Но отца ты еще не видел?

– Он в молельном доме затворился.

– И что он там делает?

– Как это что? – удивился Лешка. – Молится, с Господом общается. Насчет меня совета спрашивает.

– А чего тут спрашивать? Все ведь предельно просто. Вы ждете ребенка, вам необходимо пожениться.

– Это для вас просто, а для отца любое решение в жизни – это прежде всего повод, чтобы посоветоваться с его любимым Богом. Я ведь его младший сын, по нашему обычаю, именно мне надлежит остаться в родительском доме и заботиться о моих родителях до самого их конца. Таков долг младшего сына. Старший, первенец – всегда назарей.

– Кто?

– Потом объясню, – отмахнулся Лешка. – Средние сыновья живут своими домами. А младший сын остается с родителями. Перед тем как я уехал в город, отец мне уже и невесту присмотрел. А я жестоко его разочаровал. Сын пророка и вдруг поступил не так, как должно. Думаю, отцу нелегко было смириться с тем, что я сделал собственный выбор, не пожелал смириться перед ним, как другие.

– Но ведь твой отец в конце концов тебя простил?

– Да. Но думаю, он до последнего не терял надежды пристроить меня за выбранную им невесту и заставить осесть дома вместе с ним и с той девушкой, которая устраивала бы его в качестве матери его будущих внуков.

В голосе Лешки слышалась и тоска, и раздражение, и даже злоба. И чтобы отвлечь его, Кира спросила:

– Скажи, а кто те люди с длинными волосами и в белых одеждах, которых мы видели.

– Это назареи.

– Кто они такие?

– Первенцы, которых родители посвятили служению Богу. Им не поручают никакой работы, в свободное время они лишь могут пасти скот или заниматься земледелием для собственного удовольствия. Их основное занятие – прислуживать отцу и нести караул в молельном доме.

– Какой караул?

– Когда отец удаляется для молитвы, над домом молитвы зажигают белый огонь. Все в поселке видят его и знают, что отец молится за них всех.

– И назареи ему в этом помогают?

– Всякая другая работа им запрещена.

– А почему у них длинные волосы?

– Они их не стригут.

– Никогда?

– С самого рождения. И бород тоже никогда не бреют.

– Но моются?

– Это да. Для них отец разработал особый очистительный ритуал. Очень сложный и долгий. Так что ежеутреннее и ежевечернее омовение в чистой проточной воде рук, ног и лица входит в обязательную программу каждого назарея.

Кира хотела расспросить еще о многом. Можно ли этим людям жениться? А общаться с другими людьми? Петь? Веселиться? Или же вся их жизнь – это сплошная молитва и размышления о Боге? И чем тогда они отличаются от обычных монахов?

Но в этот момент в дверь влетела раскрасневшаяся Настя. При виде невесты Лешка тоже вскочил на ноги. И вдвоем они с трудом выпихнули обратно на улицу нескольких особенно настырных теток, захлопнули за ними дверь, и Настя буквально упала на диван.

– Уф, достали! – просипела она, с отвращением срывая с головы платок. – Как же их много! А где Ванька?

– Играет с другими ребятами.

Настя тут же забыла про сына. Она огляделась по сторонам и выразила одобрение:

– Очень хороший дом.

– И совсем новый, – заметил Лешка. – Его построили всего пару лет назад.

– А кто тут живет? – заинтересовалась Кира.

– Мы.

– Ну, это сейчас. А вообще?

– Никто.

– Как это?

– Этот дом предназначен для гостей.

Какое-то непонятное сомнение царапнуло Киру, и она спросила:

– Так было всегда?

– Наверное.

Лешка явно не хотел говорить на эту тему. Он повернулся к Насте и сделал вид, что занят разговором со своей невестой. Но Кира, когда ей что-то нужно было выяснить, начисто забывала про правила хорошего тона.

– А кто принес сюда иконы? – затеребила она Лешку. – И мебель? И все вещи? Не похоже, чтобы тут была гостиница, больше похоже на жилой дом.

– Да какая вам-то разница? – неожиданно вскипел Лешка. – Вы сегодня приехали, послезавтра уедете. Всего-то и надо, что две ночи где-то переночевать! Чего вы ко мне пристали?

Было в его всплеске что-то неладное, как будто бы он знал правду об этом доме, но не хотел открывать ее друзьям. Но в то же время Лешка понимал, что просто отговориться незнанием он не может. Ведь он регулярно навещал своего отца, а значит, не мог не видеть, как возводится, а потом и заселяется этот дом.

– Ты чего это кричишь? – удивилась Кира. – В моем вопросе не было ничего дурного.

И отведя глаза, Лешка быстро пробормотал:

– Изначально как гостиница этот дом был предусмотрен. К нам самые разные люди приезжают, не всегда бывает удобно поселить их к семейным людям в их дом. Ну, молодой мужчина не всегда приятен в доме, где живет молодая незамужняя женщина. Чистота нравов для отца очень важна.

Кира пожала плечами. Во-первых, домов в поселке предостаточно, почти две сотни. Для того чтобы поселить нечастого гостя, вполне могут найти какую-нибудь пожилую бездетную семью, представители которой еще достаточно крепки телом, так что будут только рады небольшому разнообразию в своей жизни в виде гостя. И вообще, строить целый дом со всеми подсобными помещениями, в том числе и для скота, разбивать на заднем дворе огород, копать картофельные грядки, которые, пусть и заросшие, но все еще находились перед окнами, это было довольно странно.

– Под гостиницу больше бы подошло помещение с отдельными номерами, закрывающимися на ключ. А тут двери даже без замков.

– Среди нас воров нету!

– Но ведь в гостинице останавливаются и приезжие.

– А кто, кстати, сюда приезжает? Судя по тому, как радостно нас встретили местные жители, гости тут большая редкость.

Это заинтересовался уже Лисица. Кира, почувствовав поддержку, приободрилась. А вот Лешка, наоборот, скис.

– Ну, вы же приехали, – пробурчал он. – И другие приезжают. По разным надобностям, в гости к родственникам.

В гости к родственникам, так могли бы у родственников и пожить.

– А почему вы-то с Настей тут? – спохватилась Леся. – В гостевом доме? Почему ты не остановился у своих родителей?

Лешка окончательно расстроился. Но деваться ему было некуда, на него напирали со всех сторон, да еще Настя смотрела весьма требовательно, и он ответил:

– Отец пока не дал мне своего благословения.

– На что?

– На то, что я могу ввести Настю в его дом.

– Бред! – вспыхнула от возмущения Леся. – Что за средневековые выходки?

– Ты не можешь войти в свой собственный дом, потому что твой отец не одобрил пока что твоей невесты?

– В этом весь мой папаша, – грустно улыбнулся Леша. – Я вас предупреждал о нем. И я до последнего не хотел знакомить с ним Настю. Могли бы тихо пожениться, отец ничего бы и не узнал.

Но теперь уже возмутилась Настя.

– Да что ты такое говоришь, милый! – воскликнула она. – Как это наш ребенок и вырос бы без дедушки и бабушки! Это же непорядочно в отношении них. Независимо от того, как твой отец сейчас отреагирует, он имеет право знать, каков твой выбор.

В глазах Насти явственно читался вызов. Она не собиралась позволить своему мужчине играть на два фронта. Он должен быть либо с ней целиком и полностью, вплоть до разрыва со своими родителями, либо порвать уже с ней. Настя знала, чего боялась. Ее первый муж был полностью зависим от мнения своей авторитарной мамочки. И хотя он все же под давлением обстоятельств женился на Насте, так сказать, прикрыл их общий грех – ребенка, но ужиться с ним Настя не смогла. В личную жизнь молодых супругов постоянно вклинивалась дражайшая свекровь, которую Настя начала ненавидеть до такой степени, что под конец ее трясло от одного звука шагов приближающейся свекрови.