— Погибла за идеалы революции. Счастливая! — Крафт поддел ногой безжизненное собачье тело. — Три из шести! Отлично, Степа!

— Не смейте мне «тыкать»! Я вам не Степа!

Не в силах сдержать слезы, Балмашев быстро отошел в сторону. Там его вырвало на чистый, нетронутый снег.

— Ишь ты! Студент! Нервы, брат, — сказал Крафт, довольный пробой пистолета.

— Ничего, ничего. У всех нервы!

Гершуни закурил свежую папиросу и успокоился. Этот не подведет!

Крафт дослал в рукоятку новую обойму и, рисуясь, навскидку выстрелил три раза подряд. Три бутылки из-под пива как ветром сдуло с гранитного карельского валуна, поросшего мхом со всех сторон — и с южной, и с северной.

Выглянуло солнце.

— Это хороший знак, — сказал Гершуни. — Поехали в гостиницу!

Принесенные сведения о пропаже паспортов невинных супругов Бибергаль не вызвали в душе Путиловского ожидаемого Бергом восторга. И понятно: что значила разбитая голова и похищенные акции по сравнению с угрозой жизни одного из самых крупных чиновников империи?

Однако Павел Нестерович похвалил блестящий аналитический ум Ивана Карловича и высказал по сему поводу самые лестные слова. После чего ценная информация о беглецах ушла (не без помощи Медянникова) на филерский опорный пункт Финляндского вокзала. Капкан для двух дурачков был насторожен по всем правилам.

Самому же Бергу Путиловский определил замечательную роль: лично организовать ловушку на Шпалерной, в гостеприимном доме мадам Серчиковой, где Певзнер видел читающего газету Гершуни. Само собой подразумевалось, что Берг должен туда заявиться под видом посетителя, иначе какое же скрытое наблюдение?

Путиловский не спросил застенчивого Берга, а тот не догадался доложить, что он еще ни разу в жизни не посещал публичных домов и вряд ли годится для столь высокой миссии по причине полного отсутствия опыта в этом деле. Берг подумал было заикнуться, но тут же одернул себя: а что, он когда-нибудь ловил государственных преступников? Нет, но вполне справился с первого раза! Справится и сейчас!

Поэтому, взяв картонку с фотографией Гершуни и прихватив для конспирации газету, Иван Карлович в прекрасном расположении духа поехал на Шпалерную. Провести денек в приятном женском обществе — это ли не подарок? Все-таки в полицейских делах есть и приятные стороны. Вот жизнь и повернулась к нему иной стороной!

По дороге Берг пытался освежить в памяти рассказы лихих товарищей, окучивавших за одну ночь пяток-другой развеселых учреждений. Но с какого боку подойти к незнакомой для него проблеме, он не знал и решил положиться на свою природную смелость и решительность.

Лишь только Берг открыл входную дверь и звякнул дверной колокольчик, он обнаружил, что и смелость, и тем более решительность быстро и одновременно покинули его. Он вступил в капище разврата, аки Иосиф Прекрасный в огненную пещеру со львами. Следует напомнить неискушенным, что вышеупомянутый Иосиф был к тому времени невинен по всем статьям.

Эта совершенно отдельная, интимная мужская тема не должна затрагиваться, но, коли перст судьбы направил Берга в дом терпимости, следует заявить откровенно: Берг тоже являлся девственником. Увы.

Как он сохранил такое редкое качество в последних классах гимназии, военном училище и академии — одному Богу известно. Но это было так. Страсти в душе Берга с шестого класса бушевали апокалиптические, но выход был нулевой. Женщин он познал только платонически, хотя был не против и дальнейшего развития событий. И лишь одна закавыка перечеркивала все его далеко идущие планы: женщины были против! Все как одна считали Берга слишком херувимоподобным.

Но в этом гостеприимном доме все оказалось иначе. Навстречу раннему гостю, раскрыв весьма широкие объятия, устремилась сама мадам Серчикова.

— Здравствуйте, дорогой мой! — лучезарно улыбаясь золотыми зубами под небольшими усиками, воскликнула мадам, одетая в широкий китайский халат с драконами.

— Здравствуйте, — ответил вежливый Берг и зарделся.

— Вам кого? — тихо и понимающе спросила мадам.

— Вас! — рдея, продолжил Берг. И тем самым совершил роковую ошибку.

Мадам Серчикова давно уже не практиковала, поскольку долгим неправедным путем приобрела финансовую независимость и смогла открыть свое дело. Однако женское начало в этот момент в ней возобладало над финансовым. Причиной тому стала весна, голубое небо и поразительная схожесть Берга с господским мальчиком, которого она в детском сексуальном возрасте полюбила за очки, матроску, соломенную шляпу и марлевый сачок в руке.

К тому же девушки были утомлены прошедшей ночью: гуляли мальчишник молодого, но уже известного адвоката по бракоразводным процессам. Будить кого-то было бы просто жестоко. «Справлюсь!» — решила тряхнуть стариной добросердечная мадам.

Она долгим томным взглядом посмотрела в лицо будущей жертве, которая, ни о чем не подозревая, уже готовилась к следующей фазе знакомства — представлению друг другу. Однако в этом доме, да и в аналогичных домах по всей империи, вначале делали дело и только потом представлялись.

— Проходите сюда! — и мадам ловко направила Берга по пути разврата в собственные апартаменты. — Раздевайтесь, я сейчас!

Обрадованный Берг прошел в указанном направлении и застыл в изумлении перед красотой интерьера. Воспитанный в строгих солдатских традициях, он даже и помыслить не мог, что в Петербурге могут существовать такие роскошно отделанные комнаты. Золотую кровать под малиновым балдахином украшали с десяток серебряных ангелочков, дующих изо всех сил в серебряные же трубы, возвещая всему миру о славных деяниях, совершенных на этой самой кровати многочисленными друзьями дома.

Как всякий истинный джентльмен, Берг сразу исполнил пожелание дамы и снял с себя пальто и котелок, остановившись в недоумении, куда же девать снятое. Подумав, он осторожно сложил пальто вдвое и украсил им один из малиновых стульев. Да, следует еще заметить: в комнате царил приятный полумрак, что объяснялось полностью опущенными золотыми шторами и плотными малинового цвета ламбрекенами по оконным проемам.

Через минуту, которую Берг потратил на тщательное приведение себя в порядок (сморкание, причесывание и разглядывание в зеркале), в комнату мелкими шажками вплыла мадам Серчикова, сменившая халат с драконами на халат с райскими птичками, тем не менее очень похожими на дракончиков. В руках у нее был поднос с шампанским и бокалами.

— А вот и я! — Заманчиво улыбаясь, она поставила поднос на столик и профессионально быстро наполнила бокалы. — За нашу встречу!

«Черт! — подумал Берг. — Да здесь просто хорошо!» И он душою понял неуловимого Гершуни, а также всех своих товарищей, которые расхваливали Ванечке прелести посещения подобных мест. Однако он совсем забыл представиться!

— Чиновник для особых поручений Иван Карлович Берг! — Берг вытянулся во фрунт и щелкнул каблуками.

— Очень приятно! А я буду Манон! — и мадам изобразила нечто похожее на книксен.

Далее воцарилось молчание, и только поэтому Берг выпил три бокала подряд. В голове приятно зашумело, взгляд новоявленного Казановы затуманился, и мадам предстала несколько в ином свете — уже как Дульцинея перед взором Дон-Кихота…

— Мадам! — начал свой комплимент Берг, но не закончил, потому что Дульцинея повела плечиками и халат соскользнул, обнажив крупное мясистое тело, обремененное лишь двумя черными шелковыми чулочками с кружевными подвязками.

Такого абсолютно нового для себя зрелища нервная система Ивана Карловича, утомленная несколькими днями приключений, не выдержала, и он упал на ковер в глубоком обмороке, подмочив свою репутацию и сюртук шампанским.

В кабинет Зволянского Путиловский, как триумфатор, был пропущен вне очереди.

— Павел Нестерович, заранее знаю, о чем вы будете меня просить! — Зволянский быстро вышел навстречу Путиловскому и протянул ему руку первым. Это был большой знак отличия. — Министр запретил нам охранять его в местах, где он реализует свое право на личную жизнь. И я его понимаю!