Все множество воинов бросилось на остальных пьяса, повергло их наземь и одолело одним количеством.

Я поспешил к Мерлину и склонился над ним. Должно быть, я, залитый кровью, в разорванных доспехах, являл собой ужасное зрелище. Кровь стекала на белые одеяния старца, кровь капала с моих рук, но провидец слабо улыбнулся.

– Я сделал это ради тебя, Вендиций. На сей раз это действительно было колдовство! Я отдал тебе всю свою силу, дабы ты не погиб. Я любил тебя, как сына. У меня никогда не было сына… как мог я допустить твою смерть? Да простит меня Бог, я снова обратился к колдовству…

– Бог простит тебя, Мерлин, – мягко сказал я, но глаза старца сомкнулись, и я не понял, услышал ли он меня.

Я решил, что Мерлин уже отошел. Но он снова заговорил – очень тихо, и я наклонился, чтобы расслышать его слова.

– Так вот, значит, что означало то предсказание… Я найду Страну Мертвых на закате эпохи у края мира. Так покажи мне путь! Быстрее! Или я должен идти один?!

Мерлин обвел взглядом стоящих вокруг людей, но было ясно, что он уже не видит никого из нас.

Внезапно старец сел, и лицо его озарилось радостью.

Со стороны запада к нам быстро летела большая белая птица, подобную которой я никогда не видел прежде. Она приблизилась, трижды описала круг над нашими головами, не спускаясь и не подавая голоса, а потом устремилась прочь так же быстро, как и прилетела.

Старое тело обмякло. Я осторожно опустил его на землю и, стоя на коленях, уронил лицо в ладони, ибо понял, что провидец скончался.

Чувство ужасного одиночества нахлынуло на меня. Я потерял дорогого друга, глубоко почитаемого человека, чья мудрость часто оберегала меня от безрассудных поступков. Я понял наконец, что любил его как родителя. Но было слишком поздно… слишком поздно. И я уже не мог сказать ему об этом.

Сквозь слезы я увидел, как люди вокруг опускаются на колени в благоговейном прощании, и как белая птица устремляется все дальше и дальше и исчезает в западном небе.

Мы погребли старца, над могилой его выложили мозаику из разноцветных камешков с изображением человека, поправшего стопой змею. Изображение сие символизировало победу Мерлина над Империей майя, ибо вся слава принадлежала ему, и без него наши усилия остались бы тщетными.

Над могилой старца мы возвели курган в последующие дни нашего пребывания в крепости. А в ту ночь Роянеки молодого народа Мерлина потребовали выдачи нескольких оставшихся в живых пьяса.

Я пожал плечами и отвернулся. А хладнокровные чешуйчатые существа смотрели мне вслед немигающими рыбьими глазами.

Интересно, о чем думали они, глядя на людей, собирающих ветки и забивающих в землю колья?

Огонь таил в себе загадку для них, жестоких водяных существ, – но они приняли смерть от огня – и смерть мучительную.

– Хоуп! Хоуп! – выкрикивали пляшущие воины, подражая предсмертному кваканью гренков, и, высоко подпрыгивая, кружились вокруг костров.

– Хоуп! Хоуп!

И не снять было скальпа с врагов, ибо ни волоска не росло на телах их.

Далеко от Ацтлана, на северо-западе, у горной гряды, высящейся у края мира, обитает в наши дни (то есть двадцать лет спустя после смерти Мерлина) жалкое племя, которое соседние народы называют Плоскоголовыми. Не могу сказать, беженцы ли это майя или нет, ибо знаю об этих людях лишь понаслышке. Но черепа их имеют такую же форму, как черепа майя, ибо в раннем детстве всем детям этого племени привязывают к голове доску.

А в пустошах все одинокие бродяги нашли себе жен. Так что многие благородные, изящно воспитанные дамы майя ныне проводят жизнь в тяжелых трудах, дубя шкуры, перетаскивая на себе грузы и вынашивая диких детей для своих жестоких супругов.

От некоторых из этих женщин нам стало известно, что часть их соплеменниц погибла в странствиях по пустошам. А некоторые сумели преодолеть Жаркие Земли Атала. Но большинство разбрелось по округе и было убито воинами, посланными сопровождать майя в походе.

Так исчез с лица земли высокомерный и доблестный народ майя – и с ним его обширная Империя Курганов.

И снова на нашей скалистой родине узнали мы мир. Мы двинулись войной на болота пьяса и почти полностью истребили это племя.

Толтека, лежащая к югу от нас, снова объята волнением. Похоже, близится время новой войны.

На севере все больше сил набирает народ Ходеносауни. Так говорит Хайонвата, который все еще жив, хотя все мои британские товарищи уже умерли от старости или пали в сражениях. Мои солдаты или союзники держат все крепости, бывшие некогда пограничными крепостями майя. Чичамеки тоже расположены к нам дружелюбно.

Следовательно, твой легат, где бы он ни высадился, о мой Император! – будет радушно принят везде – ибо все с нетерпением ожидают следующего прибытия белых людей и все получили приказ встретить их сердечно и мирно, как сыновей Светлого Бога Кетцалькоатля, человека, который проповедовал мир, но мог быть суровым и в войне ради скорейшего ее завершения.

Прошу, прими хорошо моего сына Гвальхмая, Боевого Орла, как назвал однажды Мерлин своего крестника. Он не привык к большим городам, хотя и читал о них в книгах Мерлина и, боюсь, узнал из последних другие, более опасные вещи. Он совершает какие-то странные фокусы, попахивающие, на мой взгляд, колдовством.

Приходи же немедленно, пока я еще жив. В мечтах своих я слышу, как римские суда скребут дном по прибрежной гальке. В страстных мечтах своих слышу я клич римских труб. Я покорил континент для Рима, но здесь нет человека, способного удержать его неразделенным после моей смерти.

Народ местный уже забыл христианские молитвы, которым учил своих почитателей Мерлин, и потерял значения слов. Мои ацтеки стали беспокойны и мечтают о странствиях.

Приходи же, пока не поздно. Приходи и властвуй в своей Империи.

Прощай!

Я отложил в сторону древние свитки и повернулся к своему другу-ветерану.

– Это конец послания, – сказал я.

– Но не конец истории?

– Конечно, как можно! Почему послание достигло только Ки Уэст? Что случилось с сыном Вендиция? Как он потерял послание?

– Думаю, я могу угадать. Вы знаете, откуда появилось название «Ки Уэст»?

Я отрицательно покачал головой.

– Когда испанцы высадились на остров, они обнаружили, что берег его усеян костями, свидетельствующими о некогда происходившей здесь страшной битве. И так много было этих костей, что они назвали остров Кайо де Лос Хуэссос (Остров Костей). Англичане же переиначили это название на свой манер в Ки Уэст. Представь, что те кости являются останками матросов, посланных с донесением к Императору, и убитых пьяса, которых люди Варрона некогда изгнали с болот Флориды.

– Значит, то, вероятно, и был настоящий конец пьяса?

Ветеран кивнул.

– А каков был конец Гвальхмая, единственного сына Варрона? – осмелился спросить я.

– Да, хотелось бы знать, – задумчиво произнес ветеран. – Хотелось бы.

В конце концов, он был крестником Мерлина. И если кто-нибудь и остался в живых после битвы на острове, то это непременно был он. Но все это случилось тысячу лет назад, и, вероятно, мы никогда не узнаем о судьбе Гвальхмая.