– Витта! Бледа! Кисса! Освульф!
Ответа не последовало.
– Тольфиг! Беотрик! Ойск! Бальдэй! – Я узнал голос Вульфгара.
– Говорил же я, что ни один сакс не потревожит римских поселений! – прокричал Мерлин мне в ухо.
Пол каюты уже заливало водой. Однако к тому времени, когда она достигла наших колен, я уже расчистил путь, и мы с Мерлином бросились прочь.
Было темно, как в недрах Тартара. Ревели волны – почти не видимые до тех пор, пока они не обрушились на нас.
Я услышал захлебывающийся крик «Здоровье Одина!» и, уносимый вместе с Мерлином мощным валом в водяную тьму, успел подумать, что последний из саксов канул в морскую пучину. Нас с Мерлином тут же разнесло в разные стороны, яростная волна подхватила меня и попыталась увлечь в открытое море.
Я глубоко нырнул и изо всех сил поплыл в направлении движения волны, а поднявшись затем на поверхность, обнаружил, что волна покатила дальше, и я свободен от плена этого могучего вала. Повернув в сторону предполагаемого берега, я постарался расслышать грохот разбивающихся о камни волн, чтобы плыть на этот звук сквозь завывающую вспененную мглу – и наконец до слуха моего донесся отдаленный треск: то рассыпался корпус «Придвена» на сем немилосердном берегу.
Я с трудом продвигался на этот звук и благодарил милостивого Бога за то, что умею хорошо плавать, и за то, что никакое тяжелое снаряжение не влечет меня ко дну. Недалеко от берега прямо перед собой я услышал придушенный вскрик и тут же натолкнулся на слабо барахтающегося человека – сначала он судорожно вцепился мне в плечи, но когда оба мы тут же пошли ко дну, отпустил меня и вынырнул на поверхность воды.
За ним вынырнул или, вцепившись человеку в бороду, догадался по ее длине, что нашел Мерлина. Не успели мы обменяться и парой слов (если такое вообще было возможно), как я почувствовал под ногами твердую землю и, криком ободряя старца, с силой оттолкнулся от дна. Легко, словно пару щепок, Нептун вышвырнул нас, сплетенных в тесном объятии, далеко на песчаный берег.
Несмотря на крайнюю слабость, мы все-таки отползли на несколько шагов от кипящих волн и некоторое время неподвижно лежали на песке, измученные до полусмерти. Когда же сердце мое перестало колотиться так, словно пыталось выскочить из груди, я поднялся на ноги и велел старцу оставаться на месте, пока я буду искать на берегу оставшихся в живых людей. Я не успел отойти далеко, когда почувствовал чье-то присутствие за спиной и, обернувшись, увидел рядом бесстрашного старца. Я обнял провидца и почувствовал, как иссохшее тело его дрожит от холода под мокрыми одеяниями и как тяжело бьется его непобедимое сердце. И, не говоря ни слова, мы двинулись вперед вдвоем.
Никогда прежде наши сердца не были столь близки, как в тот час, когда можно было ожидать, что в первую очередь старец подумает о себе. Но бессмертный дух его погнал вперед немощное тело, презрев горе, шторм и катастрофу.
Воистину, несмотря на грешную сделку с Тьмой, обрекшую его на существование за пределами обычной жизни, несмотря на свои ошибки, Мерлин был настоящим человеком!
Мы продвигались сквозь насыщенный водой ветер и очень скоро наткнулись в темноте на чье-то тело. После некоторых усилий с нашей стороны человек с трудом вздохнул и заговорил – оказалось, это Марк, сын моей сестры. Он был сильно помят и побит волнами и жаловался на боль в голове. Мы нащупали у него на затылке рану и, как смогли, перевязали ее в темноте, столь густой, что я едва мог разглядеть собственные пальцы.
Я оставил Марка на попечение Мерлина и убедительно попросил обоих, как только юноша слегка оправится, возвращаться назад, внимательно смотря по сторонам. Сам же я отправился дальше. Долго искать мне не пришлось. Казалось, на берег были выброшены все наши люди – так часто в движении своем вдоль самой полосы прибоя спотыкался я о тела, лежащие в воде или на песке у воды.
Каждого человека я оттаскивал повыше на берег и пытался привести в сознание до тех пор, пока не добивался успеха или не убеждался в бесполезности усилий. Наконец, когда последний найденный мной человек судорожно вздохнул, закашлялся и дыханье его выровнялось, я поднял голову и обнаружил, что тьма постепенно рассеивается, а вокруг меня стоят семь уцелевших после кораблекрушения воинов.
Я уже различал в полумраке знакомке лица. Вдруг сквозь частые струи дождя – который до сих пор хлестал так, словно в небесах каждые несколько секунд переворачивали огромный бак – я увидел смутное пятно, приближающееся к нам с той стороны, куда мы направлялись.
Скоро пятно это превратилось в небольшую группу человек из двадцати. Они сообщили нам, что путь дальше перекрыт глубоким заливом и что я вижу сейчас перед собой всех оставшихся в живых людей. Мы вернулись назад вдоль берега к месту кораблекрушения и, рассыпавшись длинной цепью, прочесали часть суши, удаленную от моря, в надежде найти тех, кто имел силы отползти от волн подальше.
Живых мы больше не нашли, но нашли тела двух несчастных, которых море катало и швыряло по отмели, словно играющий с мышью кот. Мы отнесли тела на берег и присоединили их к растущему собранию мертвецов, непоправимость утраты которых мы пока едва осознали. Нам суждено было оплакать их куда более горько в грядущие дни.
Одним из них был капитан – и его смерть уже потрясла и глубоко ужаснула нас. Как без его спасительного знания моря, движения ветров и течений сможем мы вернуться в Британию или Рим?
Мы поискали среди мертвецов: по иронии судьбы оказалось, что Нептун забрал к себе только своих крестников и презрительно отверг нас, людей сухопутных. Все без исключения стоявшие вокруг меня были воинами, а все мертвые, лежавшие на песке, были в основном матросами.
Второй принесенный нами труп принадлежал единственному среди нас человеку (после Мерлина), без которого мы никак не могли обойтись, хотя в тот момент еще не осознали этого и скорбели о смерти капитана сильно, а о смерти Морго-кузнеца значительно меньше.
Но с кончиной Морго кончилось и наше знание о металлах и их обработке. Пусть годы спустя Мерлин и помогал нам сведениями, почерпнутыми из своих книг, но мы утратили практические навыки, необходимые для реализации его советов, – и во многих отношениях страдали от этой потери. Безусловно, именно из-за отсутствия должного опыта произошло одно из самых опасных наших сражений, и много храбрецов нашли в нем свою смерть – как ты узнаешь в должное время.
Серые небеса стали светлее, хотя по-прежнему были затянуты стремительно бегущими облаками. На время мы оставили мертвых и поспешили к разбитому «Придвену». Печальное, зрелище предстало перед нами!
Под беспрестанными ударами волн дромон разломился пополам. Целой оставалась лишь носовая его часть – она лежала среди камней ярдах в ста от берега. Другая его часть была безнадежно разбита, вместе с ней погибло почти все наше снаряжение. На берегу валялись его остатки: опутанная водорослями одежда, сундуки с провизией, луки, стрелы и доски – словом, все, что может плавать.
Объятые отчаянием, мы вернулись к месту, где Мерлин, Марк и другие спасшиеся воины с безутешным видом стояли над телами погибших, среди которых был и Вульфгар Железное Брюхо, и все барды, кроме одного. Единственный, оставшийся в живых бард отважно пытался аккомпанировать своим причитаниям на арфе, столь же мокрой и безголосой, как и он сам.
Горестные его крики настолько отвечали нашему угнетенному состоянию, что нам захотелось сесть на песок, заломить руки, зарыдать хором и умереть под дождем, не пытаясь ничем помочь себе. Этого я просто не мог вынести и, вырвав арфу из рук барда, обратил к нему лик, столь разъяренный, что тот поднял локоть, защищаясь от ожидаемого удара, и прекратил жалобно стенать о «храбрецах и героях, растоптанных серебряными копытами белогривых морских скакунов».
Все замерли в ужасе, ибо для людей, в жилах которых течет британская кровь, личность барда священна и прерывать причитание считается кощунством. Следующий шаг нужно было совершать быстро, не упустив момента решительных действий.
