Он поднялся и снова вышел в коридор. Цукерман не двинулся с места, а с другой стороны к ним уже шли люди из группы безопасности. С ними вместе пришел и врач.
— Что здесь случилось? — спросил сержант, который командовал группой. Он переводил взгляд с Цукермана на Барина, потом снова на Цукермана, на его лицо, руки, снова лицо. Вид у сержанта был крайне озадаченный.
— В восемьдесят второй каюте лежит человек, — сухо ответил Барин. — Ранение головы, но он жив. Дышит. Надо хорошо осмотреть каюту. Ищите большую иглу.
— Да, сэр, — сказал сержант. Он пропустил вперед врача и отдал необходимые приказы своим людям. Потом снова повернулся к Барину:
— Тот… человек… в каюте напал на мастера Цукермана? Или на вас?
— Пожалуйста, сержант, проследите за тем, чтобы никто ничего в каюте не трогал, а раненому была оказана надлежащая помощь.
И, не дожидаясь ответа, повернулся к Цукерману:
— Мастер, вы должны пойти со мной на рапорт к капитану. Сможете идти?
— Конечно, сэр, — Цукерман распрямился. — Какие вопросы.
— Наверное, будет достаточно и помощника капитана, — заметил Барин.
Когда они поднимались на капитанскую палубу, он подумал, что, наверное, зря не взял сопровождающих. А что если Цукерман опять станет буйным? Скорее всего нет, но он всю дорогу шел в каком-то напряжении.
Капитан-лейтенант Докери спускался им навстречу.
— Что случилось, энсин?
— Сэр, у нас ЧП. Разрешите доложить?
— Докладывайте… подождите, кто это с вами?
— Мастер Цукерман, сэр. Произошло несчастье…
— Я знаю, что вы вызывали группу безопасности. Вольно обоим. Рассказывайте, энсин.
Барин выложил все, ни на секунду не забывая о том, что вот он, Цукерман, старый, опытный, заслуженный, стоит и не знает, что делать.
Докери взглянул на Цукермана.
— Что скажете, мастер? Голос Цукермана дрожал:
— Командир, я… я не могу точно сказать, что произошло…
— Этот человек напал на вас?
— По-моему, да. Да, сэр, напал. Я, как сейчас, все это вижу.
Докери посмотрел на Барина странным долгим взглядом.
— Вы… что-нибудь делали с мастером, энсин?
— Нет, сэр.
— А сотрудники безопасности не ввели ему препарата успокоительного действия?
— Нет, сэр.
— Вы хотите сказать, что привели сюда человека, которого обвиняете в нападении на другого человека, без сопровождения? И никаким другим способом не обезвредили его?
— Сэр, он уже успокоился. Он не…
Докери нажал на кнопку на интеркоме, установленном на обшивке.
— Помощник капитана вызывает медчасть. Пришлите ко мне бригаду медиков.
Он повернулся к Барину:
— Энсин, мастер явно не в себе. Прежде всего следует провести медицинское освидетельствование.
— Я прекрасно себя чувствую, командир, — сказал Цукерман. Выглядел он действительно совсем молодцом. — Жаль, что я так обеспокоил энсина. Я не уверен, зачем нужно…
— Таковы правила, мастер, — перебил его Докери. — Обыкновенная проверка, мы должны убедиться, что с вами и в ближайшем будущем все будет в порядке.
В этот момент прибыла бригада медиков.
— В чем дело, командир?
— У старшего мастера Цукермана сегодня утром был нервный срыв. Отведите его в лазарет и проверьте там хорошенько. Возможно, ему понадобится успокоительное.
— Со мной все в порядке, — запротестовал Цукерман. Барин заметил, что шея у мастера опять побагровела. — Извините меня… адмирал? — Он уставился на Барина и вдруг отдал ему честь. Барин почувствовал внутренний холодок, но поднял руку к виску в военном приветствии, чтобы успокоить Цукермана.
— Как прикажете, адмирал! — продолжал Цукерман, хотя никто не произнес ни слова. Все были поражены тем, что он принял юнца-энсина за адмирала.
— Простая проверка, — повторил Барин, не глядя на Докери, потому что боялся встретиться с ним взглядом.
Цукерман смотрел на Барина со страхом и ужасом.
— Все будет в порядке, мастер, — успокоил его Барин, стараясь говорить с бабушкиными интонациями. Цукерман снова расслабился.
— Разрешите идти, сэр?
— Идите, — напутствовал его Барин.
Врачи увели мастера, они были готовы к любым действиям с его стороны.
— Что ж, энсин, — сказал наконец Докери. — Вы окончательно все запутали.
Барин не возражал, хотя знал, что его вины в этом деле нет.
— Я знаю, что что-то сделал неправильно, командир, но не знаю, как можно было поступить по-другому.
— Пойдемте, а по дороге я вам расскажу. Все произошло на общей строевой палубе, так? — Докери шел впереди, не дожидаясь Барина. Потом спросил через плечос — А что вы раньше знали о проблемах Цукермана?
— Я, сэр? Совсем немного… Один старшина кое-что рассказал мне, но он говорил, что другой старший офицер проверил все тогда, и ничего такого не обнаружили.
— Вы прислушались к словам старшины или не обратили на них внимание?
— Прислушался, сэр. Но я не знал, что делать. Когда я разговаривал с мастером Цукерманом, мне казалось, что с ним все в порядке. Однажды, правда… но это же совсем мелочь.
— И вы не сочли нужным доложить по инстанциям то, что рассказал вам тот старшина?
Барин начинал понимать, куда клонит Докери.
— Сэр, я не хотел тревожить вас простыми сплетнями.
Докери проворчал:
— Конечно, я не люблю, когда меня беспокоят по мелочам, энсин, как и любой человек. Но еще больше я не люблю, когда на меня сваливается большая проблема, которой могло бы и не быть, если бы ее вовремя решили.
— Я должен был сразу доложить вам, сэр.
— Именно. И если бы я отругал вас за то, что докладываете мне неподтвержденные факты, ничего страшного. Мало ли ругают энсинов. Они на то и энсины, чтобы сварливые старшие офицеры разминали с их помощью челюстные мускулы. Если бы вы или тот таинственный старшина, кстати, кто это был?
— Старшина Харкорт, сэр.
— Я всегда был о нем лучшего мнения. Кому еще он об этом рассказывал?
— Майору Серсею, которого потом перевели. Харкорт сказал мне, что тогда провели медицинское обследование и ничего не обнаружили.
— Помню-помню… Пит рассказывал мне об этом перед уходом. Говорил, что ничего определенного обнаружить не смог. Я тогда еще сказал ему, что буду иметь в виду. Я ведь не знал, что мои офицеры начнут действовать без моего ведома…
— Извините, сэр, — сказал Барин.
— Все вы, молодые люди, склонны делать ошибки, но ошибки страшны своими последствиями. В данном случае, если не ошибаюсь, закончилась карьера хорошего человека.
Они спустились на строевую палубу, и Докери, не задумываясь, прошел к нужной каюте.
Группа безопасности оцепила часть коридора. Одновременно с Докери подоспела и команда судебных экспертов.
— Командир, мы можем пройти внутрь и приступить к работе?
— Если все уже отсканировано, да. Пойдемте, энсин, посмотрите, как это делается.
Если бы Барин не чувствовал за собой вины, он с большим интересом воспринял бы все то, что происходило в последующий час. Но после этого он опять оказался в каюте Докери, и разговор принял малоприятный оборот.
— Запомните, энсин, выговор, который вы получите за то, что потревожили меня по пустяку, ничто по сравнению с тем, который получите за то, что не доложили мне о реальной проблеме.
— Да, сэр.
— Если врачи обнаружат у Цукермана какую-нибудь достаточно серьезную болезнь, то это объяснит подобное его поведение. В противном случае у него будут большие проблемы.
Вдруг Барин вспомнил. Болезнь? Он откашлялся:
— Разрешите, сэр?
— Да?
— Я кое-что вспомнил, сэр, об одном офицере, который работает в тренировочном центре Коппер-Маунтин.
— Это имеет связь с тем, что произошло?
— Возможно, сэр. Правда, я сам ничего не видел, просто, когда вы упомянули о болезни…
— Продолжайте, энсин.
Барин рассказал о старшем мастере, у которого наблюдались странные провалы памяти, и его коллеги, как могли, старались подстраховать его.
— А еще, сэр, на «Коскиуско» я слышал историю о другом старшем мастере, служившем на одном из складов. Говорили, после одного из сражений у него был срыв. Все очень удивились, потому что он и до этого принимал участие в боевых действиях, и к тому же в тот раз он толком и не видел врага.
