Так что буду руководить с земли. Клео сама по себе звезда. Зачем нам две в

одном номере? Но если с нами будет Мэтт, все станет, как прежде.

- Ты же согласен, правда? – вкрадчиво осведомилась Клео. – Когда-то работала

с Сантелли. А теперь ты поработаешь с нами, да, Мэтт?

Марио уставился в пол. Слова Клео снова привлекли к парню всеобщее внимание, и Томми стало до боли тесно в груди. Марио мог пойти дальше, один, к таким

высотам, куда ему дороги не было…

Он же обещал, что мы останемся вместе. Разве не так? Или это были просто

слова?.

Томми тоже опустил глаза.

- Прости, Джим, – Марио вскинул голову. – Но я уже говорил Рэнди Старру и

скажу то же самое здесь. Я хочу остаться с семьей.

- Я говорю ему, – произнес Папаша, – Мэтти, если хочешь, соглашайся, выступай с

Фортунати, это хорошее предложение.

Марио сцепил тонкие руки.

- Извини, Клео. Я ничего не имею против тебя и Лионеля, честное слово, просто

не хочу выступать в другом номере. Я хочу быть со своей семьей… с Летающими

Сантелли. Я никогда не работал ни с кем, кроме семьи. Просто не хочу.

- Семья? – переспросил Джим. – Ради бога, парень, дядя Тони был женат на

сестре моего отца, а Лу, Анжело и Джо мои кузены!

Он выглядел разозленным и обиженным, и Марио быстро сказал:

- Джим, не в этом дело. Правда. Совсем не в этом. Но… я привык к Анжело, и…

он мой ловитор… и я Сантелли. А не один из Летающих Фортунати. Слушай, не

сердись…

- Эй, эй, парень, я не злюсь. Но Рэнди подумает, что ты просто накручиваешь

себе цену. А ему действительно нужны твои тройные.

- Еще одна причина для отказа, – серьезно сказал Марио. – По-моему, я еще не

готов выходить с тройным сальто. И не буду готов, пока у меня не станет

получаться по желанию, а не только в хорошие дни. Но даже если так, я все

равно хочу выступать… под именем Сантелли.

- Мэтт, только сумасшедший упустит шанс присоединиться к Фортунати! –

воскликнул Джонни.

- Значит, я сумасшедший, – согласился Марио.

- Это точно, – улыбнулся Джим. – Ну ладно, сынок, я тебя понимаю. Клео, Лионель… да и я тоже… хотели бы видеть тебя с нами. Я знаю, что ты

чувствуешь. Но если вдруг передумаешь, возвращайся, понял?

Он взглянул на Папашу Тони, который выглядел встревоженным и в то же время

необычайно довольным.

- Тони, надеюсь, ты гордишься своими ребятами так, как они того заслуживают.

Рывком поднявшись, Папаша подошел к Марио и положил руку ему на плечо.

Даже не успев посмотреть старику в лицо, Томми ощутил его ликующую улыбку.

- Горжусь? Это не то слово, Джим. Я бы не променял сегодняшний день на

центральный манеж, и мне все равно, что обо мне подумают!

ГЛАВА 23

Следующие несколько дней продолжался предсказуемый откат. Ожидание и

напряжение, пережитые на пробах, не могли пройти без последствий. Даже по

пути домой мрачный Джонни метал взглядом молнии и бормотал, устроившись

между Лисс и Анжело:

- Была бы с нами Стел, все получилось бы по-другому.

Обиженная Лисс развернулась к нему:

- Это я виновата, что она не может работать?

- Дети, дети! – молил Папаша Тони.

Всеобщее настроение было не на высоте. Обыденная зимняя рутина казалась

нудной. Лисс съездила домой и провела две недели в Сан-Франциско с Дэвидом, откуда вернулась бледная, мрачная, то и дело впадающая в раздумья. Стелла

начала репетировать со всеми – поначалу боязливо – но видно было, что она

быстро возвращается в форму.

Томми весной заканчивал старшую школу, однако понимал, что к выпускному

будет уже месяц как на гастролях и придется ему обходиться свидетельством об

эквивалентности. Впрочем, это его не слишком волновало.

Обычно в школу и обратно Томми ходил с Барбарой. Она смотрела на него с

восхищением, как на старшего брата, и это было приятно. Ему нравилось

помогать ей надевать пальто или забирать у нее тяжелые учебники. Как-то раз, выпутывая упавший лист из ее ярких волос, он ощутил прилив нежности. Барбара, никогда не путешествовавшая с цирком, могла бесконечно слушать истории о

гастролях, но однажды выдала Томми свой самый большой секрет. Хотя ей и

нравились полеты, и она училась им, как семейному делу, по-настоящему

Барбара мечтала не летать, а танцевать. И не обожаемый Марио классический

балет – балетом она занималась с семилетнего возраста – а в больших мюзиклах.

Она уже принимала участие во многих смотрах и умоляла отца позволить ей

записаться на кастинг в студию.

- Вот только, – грустно заключила Барбара, – Калифорния битком набита

красивыми девчонками, умирающими от желания попасть в кино. И все они

красивее меня.

Томми серьезно смотрел на нее несколько минут, и она надулась: он задерживал

положенный в таких случаях комплимент.

- Но ты не просто красивая девчонка, Барби. Ты балерина, причем хорошая, а не

абы кто. И к тому же акробатка.

- И в каких же фильмах нужны акробатки?

- Думаю, есть такие. Но я имею в виду, что ты не просто симпатичная мордашка.

Ты в самом деле кое-что умеешь и если попадешь в кино, то не затеряешься в

толпе. Ты будешь особенной.

По воскресеньям они вместе ходили в кино. Клэй исчезал в ватаге маленьких

мальчиков, а Томми сидел с Барбарой на балконе. И один-два раза за каждый

сеанс девушка вкладывала ему в руку свою маленькую теплую ладонь. А как-то

во время любовной сцены прижалась к нему, бессознательно ища смутного

успокоения. Томми находил в этом некоторое удовольствие, но ни разу не

соблазнился взять девушку за руку, поцеловать или даже подумать об этом. А

когда нечаянно задел складки юбки на ее твердом бедре, отдернул руку, как от

огня.

Я очень люблю Барби, но только так, как Марио любит Лисс. Она моя сестра.

После ужина они бок о бок делали домашнее задание в большой гостиной, и как-

то бабушка Сантелли, очнувшись от дремы, смотрела на них целый вечер, а когда

Люсия пришла отвести ее в постель, прощебетала:

- Buon’ notte, Matteo, Elissa.

Томми тренировался с Барбарой и однажды, попросив позволения у Папаши, выступил с ней на школьном вечере талантов – одетый в пурпурное трико, показал комплекс акробатических упражнений. Один раз – только один, и то

после долгих уговоров Барбары – Марио включил запись Шопена и станцевал с

Барбарой сложный па-де-де. Томми смотрел, и внутри все переворачивалось – до

боли знакомое ощущение. Барбара была хороша со своими каштановыми кудрями

и в изящных накрахмаленных юбках, но взгляд Томми был прикован к Марио.

Тонкий, как лезвие, сильный, тот танцевал с сосредоточенностью, которой Томми

не замечал даже на тройном сальто. Он излучал ту же захлестывающую энергию, что и Клео – безошибочный признак настоящей звезды. Когда танец достиг

кульминации, и Марио поднял Барбару на плече, Томми поблагодарил небо, что в

гостиной темно. Такую красоту невозможно было вытерпеть, и он не понимал, почему остальные просто отпускают Барбаре комплименты. Остаток вечера

Марио тихо пролежал на ковре, положив голову на подушку у ног Люсии.

Томми думал, что парень уедет домой, но позже Марио пришел к нему в комнату.

- Лу сказала, я могу заночевать. Ты не против?

Когда Томми попытался несвязно описать свои впечатления от танца, Марио

только вздохнул.

- Это не полет. В балете никогда не достичь совершенства. Во всяком случае, мужчине. Даже Нижинскому не удалось. Это женское искусство. Может, у Барби

когда-нибудь получится.

В неожиданной вспышке ясности Томми спросил: