рисковать не только своей шеей, но и позволять Марио ломать свою.

В конце концов Анжело был прав. Томми был слишком юн, чтобы летать. Не

слишком юн, чтобы учиться трюкам, но чересчур молод, чтобы полностью

осознавать цену. А теперь было слишком поздно. Многие годы его жизнь

заключалась в полете. Все прочее было просто поддержкой жизнедеятельности, а настоящая жизнь начиналась, когда он лез на аппарат. Остальное казалось

выцветшим, бесцветным, но Томми больше не задумывался, чем бы занялся, если

бы предпочел не летать. Для этого было слишком поздно.

Единственное, что меня сейчас пугает – что однажды я не смогу летать.

Порой его преследовало воспоминание о маленьком хромом человечке, который

смотрел на тройное Марио. Теперь он понимал это выражение одержимости в

глазах Барни Парриша.

Сейчас – как и когда они впервые начали работать над пассажем – казалось, что

напряжение между ними пришло к кульминации, но не ночью, когда они

заключали друг друга в объятия, а в тот момент, когда Марио бросал себя с

трапеции в ждущие руки Томми.

Самое худшее, что Анжело скрупулезно продолжал приходить: занимал свой

неизменный пост у дверей и смотрел.

- Неужели он все еще надеется заловить нас на приставании к детям? –

поинтересовался как-то Томми.

- Откуда мне знать, что у него на уме, – отмахнулся Марио. – Пусть хоть до

второго пришествия смотрит, как по мне. Вдруг это напомнит ему о том, во что он

когда-то верил.

Марио пошел к своему концу аппарата, но Томми успел заметить печаль на его

лице.

И все-таки нервы Марио не выдержали. Это случилось в тот день, когда он

закончил дневной урок с мальчишками. Клэй пришел поздно: Марио пообещал

поработать с ним отдельно – а Карл, Бобби и Фил тренировались вместе. По

этим признакам Томми понял, что Марио думает о Клэе как о будущем Сантелли.

Он давал Клэю такие же привилегии, как когда-то Томми за несколько недель до

того, как он впервые появился с ними на публике.

Но Клэй опоздал и пересек зал, оставляя грязные следы на паркете. Впрочем, следы далеко не первые. За паркетом теперь ухаживали не так, как при жизни

Папаши Тони. И его не шлифовали, наверное, с того года, как Папаша умер.

Марио, глядя на мальчика, медленно закипал, но, когда Клэй, одетый в шорты, присоединился к ним, только спросил:

- В чем дело? Все твои трико в стирке?

- Люсия их не высушила.

- И, разумеется, ты был не в состоянии взять пару прищепок и повесить их на

веревку. Слишком сложная задача для твоих убогих мозгов?

- Отстань, Мэтт, – мрачно сказал Клэй. – Какая разница? Люсия вечно

рассказывает байку о каком-то старикане, который потерял костюм и выступал в

красных фланелевых кальсонах. Зачем так трястись над одеждой?

Марио крутнулся к Анжело.

- Когда ты, наконец, выбросишь проклятую сигарету?

Анжело, нахмурившись, вытащил сигарету изо рта.

- Какая муха тебя укусила?

- Какого черта ты вообще здесь делаешь?

Анжело пожал плечами.

- Если бы я знал. Хочешь устроить сцену и выставить меня?

Марио, разъяренный, отвернулся.

- Делайте, что хотите! Все катится к чертям!

Но к тому времени, как он добрался до мостика, к нему вернулось обычное

хорошее расположение духа.

Неважно, в какой он форме. Стоит ему взяться за лестницу, все налаживается.

Томми посмотрел на угрюмое лицо Клэя. Наверное, Марио выглядел очень

похоже для Анжело в те времена, когда работал над тройным – серьезный

целеустремленный подросток, тонкий, как лоза, с темными волосами, завивающимися надо лбом в свободные кудряшки. Томми выгнул спину, машинально приноравливаясь к более короткому качу мальчика. Он поймал

запястья Клэя, затем толкнул его обратно на трапецию. Позже, сидя в

ловиторке, он слушал критику Марио.

- Ты все равно спешишь, Клэй. А еще ты не прыгаешь, а позволяешь Томми

стянуть тебя с перекладины. Попробуй еще раз. Надо спрыгнуть с перекладины, а не свалиться.

- Но ты же сам вечно твердишь не хвататься за ловитора, – возразил Клэй, принимая трапецию.

Какого черта Марио позволяет ему огрызаться? Меня бы он в свое время за такое

выгнал взашей!

- Хорошо, еще немного… Вперед!

Клэй сошел с мостика.

- Подтянись! Подтянись! – командовал Марио. – Тяни носки! Хорошо… давай!

Рассчитав траекторию движущегося навстречу тела, Томми немного подался

вперед и поймал Клэя за руки.

- Опаздываешь. Томми пришлось компенсировать твою задержку. Том, в

следующий раз не позволяй ему. Пусть падает. Теперь подвинься… вот так…

так… отпускай… лови!

Едва коснувшись перекладины кончиками пальцев, мальчик полетел вниз.

- Переворачивайся! – хором выкрикнули Томми и Марио.

Клэй по-кошачьи извернулся в воздухе и благополучно упал в сетку. Марио

нырнул следом. На полу он сердито сказал:

- Ты все равно тормозишь… сколько можно?

Клэй вскинул подбородок.

- Просто ты слишком рано подал трапецию, вот и все.

Томми, соскальзывающий по канату, едва не свалился от изумления. Лицо Марио

потемнело.

- Я? Слишком рано?

- А что? – пожал плечами Клэй. – Думаешь, ты совершенный или что? Разумеется, ты подал ее слишком рано.

Весь облик Марио дышал такой кровожадностью, что Томми на месте Клэя уже

поджал бы хвост и забился куда подальше.

- Клэй, знаешь, в чем дело? У тебя на все есть какие-то отговорки! Чуть что не так

– виноват либо Томми, либо я. Но точно не ты. Для таких дел в семье места нет.

Ты считаешь, что уже все умеешь?

- Джонни не жаловался.

- Да ты даже к ловитору бы не попал, если бы Томми не исправлял все глупости, которые ты творишь!

- Ну конечно, – надменно улыбнулся Клэй. – Мы же все знаем, что Томми не

может ошибиться. Особенно там, где ты заинтересован.

- По крайней мере, ему в твоем возрасте хватало ума не огрызаться, – гневно

сказал Марио. – Моя бы воля, я вообще запретил бы тебе летать!

- Ну, – откликнулся Клэй с той же глупой улыбкой, вызывающей у Томми желание

хлопнуть его по губам. – А это твоя воля?

Марио открыл рот и тут же закрыл. Посмотрел на Анжело, курящего в дверях.

- Видимо, нет. Иди переодевайся.

- А можно я сначала обуюсь?

Марио пошел в раздевалку, подцепил грязные кроссовки Клэя и, держа их в

вытянутой руке, сунул мальчику.

- На паркете не вздумай надевать.

- Ой-ой-ой, – протянул Клэй. – Бурчишь и бурчишь, ты прямо в занудную старуху

превращаешься.

И ушел.

Анжело пошел за ним, и Томми больше не смог сдерживаться.

- Черт побери, Мэтт, если бы я в его возрасте посмел так с тобой разговаривать, ты бы меня на клочки порвал!

Марио, ссутулившись, обвел безразличным взглядом раздевалку – мальчишки

нанесли грязи на пол и оставили груду спутанных трико и полотенец.

- Из-за Анжело я и лишнее слово сказать опасаюсь. Даже думать боюсь, чего он

такого нашептал Клэю, что тот решил, что может так со мной разговаривать.

Закусив губу, Томми взял со скамьи свитер и набросил Марио на плечи.

- Надевай. А то простудишься.

- Теперь и ты начинаешь мной распоряжаться? – взорвался Марио.

Томми отвернулся.

- Как хочешь.

И хлопнул дверью. Когда Марио был в таком настроении, не стоило нарываться

на ссору.

Моясь в душе, Томми слышал, как Марио поднимается по ступенькам, на секунду

останавливается у дверей ванной и проходит мимо. Бывали времена, когда он бы

присоединился. Они давно этого не делали – с тех пор, как Анжело их

разоблачил. Шаги Марио затихли, и Томми, выйдя из душа, не застал его в

комнате. Должно быть, ушел в другое крыло, чтобы воспользоваться ванной