наблюдают, будто ни одно слово или действие не остаются незамеченными.

Никогда еще они не работали так усердно. Они беспрестанно консультировались

с Люсией о трюках, которые выполнял Парриш и его брат, а некоторые из них к

настоящему времени стали довольно редкими. Как-то Марио горько сказал:

- Рэнди Старр проигрывает пари, если не называет этот номер «Летающие

Сантелли представляют Барни Парриша!»

Все нервничали. Стелла будто бы постоянно пребывала на грани слез, Марио

был суровым, раздражительным и требовательным. Один трюк, принесший Барни

Парришу известность, успел кануть в Лету: двойное сальто с полупируэтом в

конце – жуткая штука, для выполнения которой требовалось сойти с трапеции на

скорости пушечного ядра, сделать два сальто, на той же дикой скорости сменить

горизонтальное вращение вертикальным и из тесного клубка выпрямиться в

движение вверх. Томми этот трюк приводил в ужас. Вольтижер приходил к

ловитору неровно, и было практически невозможно поймать его так, чтобы

распределить напряжение на оба плеча поровну. Никто со времен Парриша не

проделывал подобное на манеже.

- Брось, Мэтт, – настаивал он. – Мы играемся с теми же вещами, которые

оставили Джима и Парриша на земле.

Но Марио был непреклонен.

- У Парриша получилось, а значит, это возможно. А если это возможно, мы это

сделаем!

«Ну да, получилось, – подумал Томми. – И где он теперь?».

Вслух он ничего не сказал. И все-таки продолжал гадать, не поддерживает ли в

Марио суицидальные намерения? Не стремится ли Марио закончить так же, как

Парриш? Толкает ли его внутренняя вина на самоуничтожение?

Это Анжело виноват. До его скандала Марио был в порядке.

Томми знал, что Анжело следит за каждым их шагом, и стал дерганым. Он не мог

расслабиться, даже когда они были одни в комнате за запертой дверью. Стоило

Марио коснуться его, как он напрягался. Марио злился, но Томми ничего не мог

поделать.

Всего несколько недель – и мы уедем со Старром. В дороге, вдалеке отсюда, станет лучше.

Барт уже снимался в первых сценах фильма. Марио сказал мальчишкам, что те

могут приходить каждый день – подтягивать то, что выучили за зиму. По какому-

то несчастливому совпадению Анжело сейчас не работал и каждый день, точный, как часы, приходил в зал: курил одну за другой сигареты и не спускал с них глаз.

Как-то Марио, не выдержав, подошел к нему.

- Черт побери, как насчет правила не смотреть без разрешения?

- Здесь может происходить что-то, чего я не должен видеть? – осведомился

Анжело.

Марио, вспыхнув, выпалил:

- Ничего подобного! И убери сигарету!

Анжело, пожав плечами, сигарету убрал, но через некоторое время Томми снова

учуял дым. Впрочем, Анжело, скорее всего, сделал это по рассеянности.

И все же что-то витало в воздухе, и они знали, что Анжело наверняка

перемолвился словечком с Клэем. Тот держался демонстративно недоверчиво и

соглашался присоединяться к Томми и Марио только в компании приятелей.

Как-то днем, когда все были в зале, Тесса шумно скатилась по ступенькам, ворвалась в зал и завопила:

- Мэтт, тебя к телефону! Наверное, тот человек из студии!

К счастью, в воздухе в этот момент никого не было. Марио нырнул в сетку, кувыркнулся через край и грозно направился к девочке.

- Тереза Сантелли, – начал он. – Сколько тебе лет?

- Тринадцать, – пробормотала та, втянув голову в плечи.

- Ты выросла в цирковой семье и не знаешь… Что ж, я объясню простыми

понятными словами, Тесса. Никогда, никогда, никогда не ори, когда кто-то на

аппарате. И если ты еще хоть раз выкинешь что-то подобное, я…

Он осекся и покосился на стоящего в дверях Анжело.

- Ты мне ничего не сделаешь, – надменно заявила Тереза. – Папа тебе не

позволит.

- Может, и не сделаю. Но я скажу Люсии, и посмотрим, что сделает она. А теперь

говори, зачем принеслась сюда с воплями.

- Тебя к телефону, – голос Терезы дрожал от подступивших слез. – Люсия

послала тебе сказать.

- Если бы из-за твоих дурацких криков у нас тут произошел несчастный случай, до

телефона бы еще долго никто не дошел, поняла? А теперь убирайся!

Тереза бросилась к Анжело, взывая к вышестоящему авторитету.

- Папа…

Анжело злился, и трудно было сказать, на дочь или на Марио. Хмурый взгляд

достался обоим.

- Он прав, Тесс. Нельзя кричать, когда кто-то летает, это опасно. Я думал, ты

умнее. Ступай к Люсии, помоги ей в кухне. А ты, Мэтт, не разговаривай таким

тоном с моей дочерью. Если надо, скажи мне, я сам с ней разберусь.

Марио открыл рот для сердитого отпора, и Томми понадеялся, что перебранка

разрядит напряжение, но Анжело добавил:

- Тебя, кажется, звали к телефону. Иди, это, должно быть, что-то важное. Я

здесь присмотрю.

Он взглянул на Бобби, который, стоя на мостике, застегивал на поясе ремень

лонжи.

- Я подержу лонжу, – сказал он и взялся за деревянные рукоятки.

Томми, руководивший с земли, крикнул Бобби:

- Все, пошел!

Подросток прыгнул с мостика, раскачался и нырнул навстречу Филу в ловиторке, но промахнулся, и Анжело отступил назад, замедляя его падение. Другие

мальчики засмеялись. Отпустив веревку, Анжело подошел к сетке помочь Бобби

расстегнуть ремень.

- Не стоит вот так падать на ноги. Даже когда на тебе лонжа. Нужно уметь

машинально переворачиваться на спину и никак иначе.

Томми, слушая, думал: «Как в старые добрые времена, когда он работал со мной.

И остальными…»

Сквозь неприязнь все же пробивалось былое восхищение.

- Клэй, ступай наверх и покажи, как в этой семье учатся падать.

Клэй забрался по лестнице на мостик, взялся за трапецию, раскачался, в самой

высокой точке кача отпустил перекладину, сделал сальто и аккуратно упал на

спину. Когда он поднялся на ноги, Анжело сказал:

- Неплохо. Ты быстро схватываешь.

Потом он знаком позвал мальчишек вниз, и когда Томми тоже приблизился, Анжело уже объяснял искусство правильного падения.

- Если можете, приземляйтесь на спину. Если не получается, сворачивайтесь

клубком и втягивайте голову, как черепаха в панцирь, – он показал. – Тогда удар

придется вот сюда.

Он хлопнул Бобби между лопаток.

- Это как в акробатике? Никакого давления на голову?

- На затылок можно. Но не на переднюю часть. Шея – самое слабое место во всем

позвоночнике.

Анжело взял мальчика за подбородок и легонько толкнул в лоб.

- Упадете на лицо или лоб – и ваша шея переломится, как зубочистка.

Поколебавшись, он добавил:

- Если понимаете, что падаете на лицо, выставляйте руки. Сломаете запястья, но

лучше их, чем шею. Надеюсь, вам этого делать не придется, но все же вы должны

быть готовы пойти и на такое.

Марио, появившись в дверном проеме, внимал с удивлением.

- Именно так я сломал когда-то запястье. Но Анжело прав, в противном случае я

свернул бы шею. Спасибо, Анжело. Как вы все оказались внизу?

- Лекция о правильном падении, – пояснил Анжело. – Надеюсь, ты не

возражаешь.

Марио, рассмеявшись, покачал головой.

- Нисколько. Умение правильно упасть – добрая половина науки полета. Вы

должны знать, достаточно на меня насмотрелись. Так или иначе, на сегодня все, завтра и послезавтра тоже не приходите – мы с Томми будем в Анахайме.

Когда мальчишки ушли переодеваться, Марио сказал:

- Это был Мейсон. Ждет нас завтра к шести гримироваться.

- Будут снимать эпизоды полета? – поинтересовался Анжело. – Что ты

собираешься делать? Кроме тройного?

- Ты видел, как мы работаем над двойным с пируэтом?

- Это чистое самоубийство. Не думаю, что кто-то его делал с тех пор, как