Не обижайтесь, мистер Ридер, я просто передаю слова отца. Я-то знаю, вы, парни, нормальные. Но в балете действительно много голубых? Они к вам не

пристают?

- Нет, – с иронией ответил Барт. – Лично ко мне никогда не приставали.

Марио заговорил, и Томми задался вопросом, замечают ли мальчишки, как трудно

ему держать себя в руках.

- Я беру уроки балета всю жизнь и ни разу не видел, чтобы кто-то приставал к

детям.

- А мне страшновато, что скажут люди, – робко, но серьезно вставил Бобби. –

Боюсь репутации, которая у меня сложится.

-Со мной такое было, – сказал Томми. – Я вырос с цирком и иногда выступал в

воздушном балете. В парике и девчачьем костюме. Пока я был маленьким, то

никогда об этом не задумывался. А потом меня начали дразнить приятели. Я

огорчился и струсил. Боялся, что люди подумают, будто я голубой.

- Ты? Голубой? Ну и чушь! – воскликнул Бобби. – Ты же был сержантом в армии!

Но ты больше не переодевался в девчонку?

- Переодевался. Мне пришлось. У нас было представление. Мэтт все-таки

втолковал мне, что надо либо делать свое дело и не вестись на пересуды, либо

искать другую работу.

Он улыбнулся Марио поверх голов мальчиков.

- Наверное, я слишком сильно беспокоюсь, что обо мне подумают, – выговорил

Бобби. – Вряд ли бы я так смог.

- Но если люди считают тебя голубым, – сказал Карл, – то какая разница? Я имею

в виду, что, если люди вобьют себе в головы, что ты гомик, разве они дадут тебе

возможность оправдаться? В моей школе нам все время твердят, что мы должны

приспосабливаться к обществу. Разве это не значит заботиться о том, что о тебе

говорят?

Марио задумчиво кивнул.

- В этом что-то есть. Ты – это то, кем ты являешься, и то, как о тебе думают или

говорят. У меня нет ответов, Карл. Возможно, их и не существует. Быть может, каждый должен решить это для себя и поступать так, как считает нужным. Мне в

этом смысле повезло. Я вырос в цирковой семье, и мы все равно были другие…

что бы мы ни делали, люди считали нас иными, не такими, как все.

Он тряхнул головой, не давая себе отвлечься.

- Я имею в виду, что каждый должен сам решить, насколько он может отличаться

от других, по-прежнему более или менее ладя с окружающими. И мы не выясним

этого пустой болтовней. Бобби, я говорил, что надо быть изящным. Посмотри на

любого хорошего пловца или теннисиста. Посмотри, как экономны они в

движениях, собранны, ничего лишнего, ничего ненужного. Почему утка выглядит

неуклюжей, а фламинго – грациозным? Съезди в зоопарк и последи за

животными, присмотрись, как они двигаются. Вот…

Он взял Бобби за руки и развел их в стороны.

- Дело не в том, чтобы пытаться выглядеть тааааким изящным, – последние

слова Марио пропел фальцетом, вызвав у мальчишек смешки. – В вялом запястье

нет ничего красивого. Нам нужна сильная линия. Как у летящей птицы или

самолета… Обтекаемая аэродинамическая форма. Ты придаешь телу

обтекаемость. Нарушь эту линию и получишь меньше силы, меньше

эффективности. Да и вид будет уже не тот.

- Я читал в одной книге по архитектуре и промышленному дизайну, – сказал Карл

к всеобщему удивлению, – что форма следует за функцией.

- Совершенно верно. Так оно и есть. Хорошо, смотрите, как я выпрямлен в поясе, даже когда наклоняюсь кувыркнуться через перекладину.

Марио взобрался по веревочной лестнице, раскачался и, двигаясь с текучей

гибкостью, продемонстрировал кувырок – плавный, гладкий, очень собранный.

Через несколько минут он, прямой, как стрела, нырнул в сетку и приземлился в

нее, свернувшись плотным клубком. Мальчишки ахнули. Томми, и сам

наблюдающий с восхищением – сколько он не смотрел, как Марио летает, каждый раз испытывал восторг и зависть, будто впервые – услышал, как Клэй

говорит:

- У тебя это так легко получается.

Марио, улыбнувшись, хлопнул его по плечу.

- Все дело в практике. Старайся как следует, и однажды у тебя все выйдет.

Ладно, ребята, на сегодня хватит. Увидимся на следующей неделе.

- Вы с мистером Ридером будете летать? – робко спросил Фил Лэски. – Можно

нам посмотреть?

Барт, оглядев их просительные лица, пожал плечами.

- Да, пожалуйста.

- Только сидите тихо, – предостерег Марио. – Будете шуметь и баловаться, выставлю. Клэй, не переодевайся пока. Поднимешься на мостик и подержишь

для нас стропы.

Клэй буквально просиял. Он все-таки пошел с друзьями в раздевалку – за

компанию, но уже держался чуть отстраненно. Он был Сантелли, член семьи, серьезный гимнаст, тренирующийся, чтобы однажды заняться семейным делом.

Марио и Томми, стоя у подножия аппарата, смотрели мальчишкам вслед.

- Очаровательные дети, – пробормотал Барт. – Симпатичные. Наверное, все дело

в том, как они двигаются.

- Знаю, – кивнул Марио. – Мне тоже нет дела до смазливых мордашек. Вот тела я

замечаю.

- А кто бы сомневался, – подтрунил Барт, но Марио покачал головой.

- Я не о том. Я про движения, телесное совершенство.

- Я знаю, что ты имеешь в виду. Этот вид красоты я, пожалуй, способен оценить

даже в женщинах.

- Посмотри на Стеллу, например, – согласился Марио. – Ее даже хорошенькой не

назовешь, худая, костлявая. Но Боже мой, когда она летает, мне кажется, что я в

жизни такой красоты не видел.

- Я заметил. Когда смотрел «Полеты во сне». Если бы не знал наверняка, решил

бы, что вы любовники. Судя по тому, как вы двигаетесь вместе.

Марио смотрел в пространство.

- Да… и когда я был младше. Танцевал с Лисс. Господи, сто лет об этом не

вспоминал.

Барт рассмеялся.

- Что ж, надо признать, созерцание твоих мальчиков не оставило меня

равнодушным.

Марио тоже засмеялся, с лица ушла застывшая маска.

- Они не мои мальчики, – пробормотал он. – И вообще, они табу. Для тебя, кстати, тоже.

- Ах, поверь, я прекрасно понимаю, – Барт тоже понизил голос. – В последнее

время я такой сдержанный и рассудительный, что прямо не верится. О

несовершеннолетних стараюсь даже не думать. Хотя меня на них никогда

особенно не тянуло. Но посмотреть ведь не вредно, если есть на что. На этих

мальчиков, например. Или Стеллу.

Вскоре Карл, Фил и Бобби пришли из раздевалки и уселись смотреть. Марио, Барт и Клэй забрались на мостик. Томми раскачивался в ловиторке, как на

качелях, глядя на стоящих рядом Марио и Клэя. Как они были похожи! В

стройном длинноногом подростке с взъерошенными темными волосами, одетом в

старые чиненые рабочие трико, потертые на коленях, Томми видел юного Марио

– длинные конечности, самодовольная надменность и неосознанная детская

грация, переходящая уже в намеренное изящество тренированного гимнаста.

Томми ощутил почти болезненную нежность, подумав, насколько старше всегда

был Марио. Когда они познакомились, Марио был уже мужчиной, и Томми, вечно

пытаясь до него дотянуться, отталкивал собственное детство обеими руками.

Как бы ему хотелось увидеть, каким был Марио в детстве, как выглядел до того, как они встретились.

Неудивительно, что Ридер на него запал…

- Ну что, Клэй? Готов попробовать без лонжи? Барту нужно поучиться подавать

трапецию, а ты уже не пострадаешь, если упадешь.

Клэй взял из рук Барта перекладину. Внезапно ухмылка исчезла с его лица, сменившись волнением и страхом. Томми, опрокинувшись уже вниз головой, заметил руку Марио у Клэя на плече. Он не слышал, что именно говорит Марио, но догадывался. Его и самого когда-то часто успокаивали.

Наконец, Клэй раскачался, и Томми увидел приближающий смутный силуэт.

Выгнув спину, чтобы сделать кач выше, Томми вытянул руки и сомкнул пальцы на